Сатисфакция

— Морозов слишком занят борьбой со своими врагами внутри страны, — вздохнула Елизавета. — И они будут пробовать снова и снова, пока, наконец, у них это не получится!

А ведь в чем-то она права. Ситуация, фактически, патовая: венчание станет той самой точкой, в которой не самая важная фигура в одно мгновение станет ценнейшей для одних и помехой — для других. Морозов не примет отказа, а иберийцы вряд ли захотят видеть на троне хоть кого-то кроме своего ручного герцога Брауншвейгского. И единственный способ спасти Елизавете жизнь — не допустить венчания.

— Что ж… Позвольте подумать, ваше высочество. — Я нахмурился и чуть подался вперед. — Я не слишком искушен в подобных делах, однако…

— Не нужно ничего думать. У нас уже есть план — простой и надежный! — Елизавета вдруг вскочила с кресла и схватила меня за обе руки. — Женитесь на мне!

Глава 4

От неожиданности я едва не подпрыгнул. Потрудись Елизавета велеть кому-нибудь из прислуги принести чай, я наверняка выплюнул бы его прямо на царственную блузку или туфельки. Степень моего удивления взвилась до каких-то абсолютно немыслимых пределов и разом достигла таких значений, что разум в принципе отказывался даже пытаться обработать услышанное.

Отозвалось даже тело — запертые в нем Конструкты, похоже, посчитали, что их хозяин и владыка в опасности и тут же отреагировали: выбросили в кровь столько абсолютно ненужного адреналина, что сердечный приступ едва не навестил меня лет этак на пятьдесят-шестьдесят раньше положенного.

— Ваше высочество… Господь милосердный! — Я откашлялся и похлопал себя по груди. — Ну нельзя же так с живым человеком в самом-то деле!

— Думаете, я шучу? — Ноздри Елизаветы на мгновение раздулись от гнева, но она тут же взяла себя в руки. — Поверьте, Владимир, мне никогда не пришло бы в голову потешаться над героем, тем более — таким образом. Но я совершенно, полностью серьезна!

— В таком случае, потрудитесь объяснить, в чем ваш замысел, — кое-как выдавил я, все еще пытаясь отдышаться. — И какое отношение он может иметь к…

— Самое прямое, друг мой! — воскликнула Елизавета. — Вы уже спасали мне жизнь, может, и не один раз — и можете сделать это снова. Только теперь никому не придется рисковать головой. Достаточно лишь одного вашего согласия — и все случится сегодня же!

— Ч… что случится?

Я отчаянно пытался сообразить, что задумала дорогая племянница, но голова упрямо отказывалась работать, выдавая вместо умозаключений какие-то невнятные сигналы. Главным образом предлоги, междометия и то, что ни в коем случае не следовало говорить вслух — особенно при девушке императорских кровей.

— Сегодня в полночь! — решительно продолжила Елизавета. — Все уже готово: меня выведут из дворца, а потом мы отправимся в Сестрорецк и там тайно обвенчаемся в церкви Святых Петра и Павла. Священник не знает, кто я такая, но зато сможет подтвердить, что проводил церемонию. И тогда даже Морозов ничего не сможет сделать!

— Откуда такая уверенность? — усмехнулся я.

— Перед людьми и богом я уже буду вашей женой. И совершенно неважно, что поставить штампы в паспорте мы сможем не раньше, чем мне исполнится восемнадцать! — Елизавета, понемногу успокаиваясь, уселась обратно в кресло и заговорил еще тише. — Аристократы и здесь, и в Европе всегда уважали традиции. Для них венчание означает ничуть не меньше, чем законный брак. И с этим не посмеет спорить даже Совет безопасности.

— Может, и так. Однако разве к такому вам следует стремиться? Вы — великая княжна императорского рода. Я — курсант в чине гардемаринского прапорщика. Ни богатства, ни древней фамилии, ни даже самого завалящего титула, — усмехнулся я. — По всем международным нормам подобный брак будет считаться морганатическим, то есть — неравным. И вы потеряете всякую надежду когда-либо занять место вашего отца на троне.

— И пусть! — Елизавета сверкнула глазами. — Зато сохраню жизнь и честь. Морозов не посмеет меня тронуть, а иберийцам вряд ли будет интересна та, кто по своей воле выбывает из грызни за этот чертов трон. Моих личных средств вполне хватит, чтобы я смогла прожить всю жизнь в качестве госпожи Острогорской.

— Всю жизнь? — переспросил я.

— Достаточно, чтобы от меня отстали. — Елизавета вдруг густо покраснела. — Но если вам будет угодно, мы расторгнем брак через год… несколько лет. И я сделаю все, чтобы ваша военная карьера продолжалась с тем же головокружительным успехом, что и ранее. Но даже если этого не случиться, вы не останетесь без награды. Суммы на моих счетах вполне хватит…

— Господь милосердный, ваше высочество — прекратите немедленно! — Я махнул рукой. — Я вовсе не имел в виду ничего подобного. Суммы и счета интересуют меня в последнюю очередь.

— А я сама? Понимаю, что все это несколько неожиданно, и мы едва знаем друг друга, но порой судьбе виднее, не так ли?.. Скажите, Владимир — неужели я вам совсем не нравлюсь?

Елизавета чуть подалась вперед и улыбнулась. Явно через силу, вымученно — но вполне искренне. Будто ей вдруг отчаянно захотелось выглядеть в моих глазах обворожительной.

Она что — меня?.. Нет, на «соблазняет» это, пожалуй, пока еще не тянуло, но намек был яснее некуда. Девчонка неполных семнадцати лет — и моя, между прочим, племянница! — старательно изображала увлеченность и интерес, изрядно выходящий за рамки того, что необходим для брака по расчету.

А может, и не изображала. Елизавета пребывала как раз в том ужасном и благословенном возрасте, когда в теле девчонки взрывается гормональная бомба, способная не только за год-два превратить ее в женщину, но и напрочь сорвать голову. Даже зрелые дамы не так уж часто бывают разумны в своем выбора, а уж подростки…

Когда для девушки приходит время влюбиться в первый раз, судьба задорно крутит стрелочку, сама не догадываясь, на кого та укажет. Под удар бестолковой страсти попадают все без исключения — одноклассники, друзья семьи, знакомые, популярные певцы, актеры и даже киногерои. А иногда и родственники. Будущему герою девичьих грез достаточно просто оказаться в нужном месте в нужное время…

Или в ненужное — смотря как посмотреть.

Похоже, я оказался. И к тому же еще и проявил себя, в одночасье превратившись из какого-то там курсанта и сомнительного ухажера подруги и наперсницы в отважного спасителя, способного чуть ли не в одиночку одолеть полчища врагов. А сразу после этого — в весьма заметную в масс-медиа персону. Этакого самого популярного мальчика в классе, который, как выяснилось, может еще и поддержать улыбкой и не по годам мудрыми словами.

Мда… Кажется, у Елизаветы попросту не было шансов.

Разум кое-как «проглотил» происходящее и даже со скрипом прокрутил какие-никакие мысли и выводы. Но удивление все еще было велико настолько, что дар речи — связной, во всяком случае — я временно потерял.

— Нравитесь?! Нет! То есть, да… То есть… Господь милосердный! — простонал я, откидываясь на спинку кресла. — Неужели вы не понимаете, что все это не изменит ровным счетом ничего?

Елизавета снова вспыхнула. Только на этот раз не теплом внезапного интереса, а куда горячее. Царственные очи полыхнули недобрым огнем, в котором гнева великой княжны и отвергнутой женщины было примерно поровну.