Саван алой розы
Шрифт:
Не отдавая себе отчет, Саша завела обоих сыщиков – Кошкина, и этого второго, с красивыми глазами, Кирилла Андреевича – прямо в свою спальную. Тотчас бросилась к бюро, за которым обычно писала, в надежде непонятно на что. Но дневников там по-прежнему не было.
Леночка, запыхавшись, волнуясь не меньше нее, сноровисто перебирала все книги на полках Саши, заглянула в ящики, в стол, в прикроватную тумбу. Даже под кроватью смотрела. Впрочем, при появлении сыщиков, Лена прекратила свои поиски, явно бесполезные, наспех пригладила волосы и неуверенно предположила:
– Может, дети
И исчезла за дверью.
– Вы доверяете вашей гувернантке? – со скепсисом спросил Кошкин.
– Да, всецело! – вопрос показался Саше нелепым. Хотя сыщик, конечно, не знает Лену так, как знает она, а потому и сомневается. Это логично. Она объяснилась: – это Леночка уговорила меня отнести дневники вам. Без нее, право, я долго бы еще смогла решиться. Уж кому-кому, а ей точно нет резона их прятать.
– Речь идет о дневниках вашей матери?
Вопрос задал второй сыщик, Кирилл Андреевич. И Саша, поздно спохватившись, прикусила язык. Не стоило говорить при нем: кажется, Степан Егорович сдержал слово и никому о дневниках не сказал, даже помощнику. А она все разболтала…
От души выругав себя, Саша приняла, что ничего теперь уж не поправишь, и подняла робкий взгляд на Кирилла Андреевича.
– Да. Просите, я не сказала вам прежде, но, смею надеяться, что вы честный человек и не станете говорить о дневниках кому бы то ни было…
– Уверяю вас, что не стану. И я понимаю, Александра Васильевна, почему вы не сказали.
Он был абсолютно серьезен, и, кажется, искренен – Сашу эта серьезность даже тронула. Славно, что он понимает.
– Теперь это не имеет смысла, – горько улыбнулась она. – Дневники пропали прямо из моей комнаты и, должно быть, уже уничтожены.
– Забрать их из этой комнаты могли только члены вашей семьи, – холодно заметил Кошкин.
Он не столько осматривался в комнате, сколько хмуро наблюдал за нею и Кириллом Андреевичем. И, кажется, был недоволен тем, что Саша проговорилась.
– Да, я думаю, что их забрал кто-то из членов семьи, – убежденно и веско ответила она. – И не дети. И не прислуга. И уж точно не наша гувернантка.
Кошкин нахмурился и того больше. Что-то из сказанного Сашей ему определенно не нравилось.
– И я знаю, кто! – продолжала Саша. – Могу назвать имя хоть сейчас!
Она невольно сжала кулачки.
– Голословных обвинений не нужно, – оборвал ее Кошкин. Будто тоже прекрасно все понимал – но верить не хотел. – И обыск, разумеется, я проводить не стану, даже если вы попросите. Не имею на то оснований. Лучше скажите, Александра Васильевна, пропали все ваши записи? И пометки тоже?
– Пометки я делала сразу в тетрадках. Да, пропало все, простите…
– Вам не за что извиняться: не вы виноваты, что их забрали. В тетрадях было что-то важное? Что-то, что помогло бы помочь следствию?
Саша убежденно кивнула:
– Определенно было.
Кошкин прищурился, будто не верил.
– Но ведь вы читали дневники, и не раз? Вы, должно быть, помните самую суть?
– Конечно, – Саша снова кивнула, – некоторые фразы столь сильно въелись в память, что я могу
воспроизвести их дословно!– Это хорошо. – Он позволил себе взять ее за плечи и усадить на стул к бюро. Придвинул ближе писчие принадлежности. – Я прошу вас успокоиться, Александра Васильевна, и как можно более подробно и точно написать все, что помните. Даже то, что не относится, как вам кажется, к делу.
Дверь за спиной скрипнула – вернулась Леночка. Признала, что ни Люся, ни Петя дневников не брали. Саша этому не удивилась ничуть.
– Что ж, вы пишите, Александра Васильевна, – договорил Кошкин, – а я хотел бы еще раз побывать на ваше даче, где все случилось. Мы не успели осмотреть дом, а это тоже может быть важно. Не могли бы вы дать ключи, если они у вас есть?
– Конечно, есть!
Саша вскочила со стула и принялась суетиться в поисках ключа. Нашла и с готовностью отдала Кошкину. Ах, если бы это только помогло!
К ее удивлению, сыщик внимательным недоверчивым взглядом остановился на Леночке, вставшей за спинкой Сашиного стула.
– Мадемуазель… простите, не знаю вашего имени…
– Мишина, Елена Андреевна, – с достоинством, гордо держа голову, ответила Леночка.
Саша спохватилась, и представила ей сыщиков, ругая себя, что не догадалась сделать этого раньше. Совершенно бестактно с ее стороны! Только бы Леночка не обиделась…
– Мадемуазель Мишина, – продолжил Кошкин, – вы бывали когда-то на даче Соболевых?
– Да, изредка случалось. Я отвозила детей к Алле Яковлевне. В начале мая, кажется, это было в последний раз. Алла Яковлевна любила Люсю и Петю.
Последнее Леночка сказала совсем тихо, а у Саши защипало в носу. Да, мама любила их. Она не могла выносить малышей так же долго, как сама Саша, и Леночку не отпускала от себя ни на шаг – дети такие непоседы. И все же она их любила. Первым делом, как приезжала к ней Саша по субботам, всегда прашивала о их здоровье и успехах в учебе.
– Что ж, в таком случае, не могли бы вы поехать с нами, Елена Андреевна, и все показать в доме? – неожиданно предложил Кошкин.
Саша пораженно вскинула брови, Леночка тоже удивилась:
– Я? Полагаю, вам лучше попросить Юлию Михайловну, она как раз дома…
– Да, кто же присмотрит за детьми?! – возмутилась Саша.
– У детей, думаю, есть няня. А мне бы хотелось поговорить именно с вами, Елена Андреевна, – настоял Кошкин. – Если, конечно, вы не против.
Саша встревоженно следила как Леночка недоверчиво смотрит на Кошкина, будто ждет подвоха. Но длилось это недолго. В конце концов, она пожала печами почти что равнодушно:
– Если это поможет расследованию, то я готова ехать, куда угодно. Как и Александра, я уверена, что Ганс Нурминен невиновен, и буду рада помочь доказать это. Саша, тебе придется сообщить няне, что дети в ближайшие пару часов на ней.
– Да-да, конечно…
Впрочем, Леночка уже развернулась и шла к себе – взять пальто.
Сыщики поочередно поклонились Саше и вышли следом. А Кирилл Андреевич, замешкавшись на пороге, даже отчего-то вдруг улыбнулась ей – будто тайком. Саша слабо улыбнулась в ответ, но, право, совершенно не поняла, к чему это он.