Савва Морозов

На Нижегородской ярмарке министр финансов выслушал речь Морозова. По свидетельству П. А. Бурышкина, «его выступление носило боевой характер и вызвало большой шум. Морозов говорил, что «богато наделенной русской земле и щедро одаренному русскому народу не пристало быть данниками чужой казны и чужого народа»; что «Россия, благодаря своим естественным богатствам, благодаря исключительной сметливости своего населения, благодаря редкой выносливости своего рабочего, может и должна быть одной из первых по промышленности стран Европы». В правительственных кругах обе эти речи не понравились, и Суворин в «Новом времени» сурово критиковал Морозова. Эта же газета устроила анкету, которая показала, что видные представители торговли и промышленности в общем солидарны с говорившими, отмечая, что оба говорили за всю Россию. Одним это нравилось, другим нет, но во «всероссийском» характере выступлений никто почти не сомневался». [253]

253

Бурышкин П. Л. Указ. соч. С. 61.

В обращении к правительству С. Т. Морозов высказал те же мысли в более осторожной форме: «Заключение торговых договоров с Германией является вопросом, возникновение которого по справедливости может внушать опасение о будущности русской промышленности», так как «состояние торговых балансов страны определяется разницей между суммой вывоза и ввоза, а этот последний при заключении торгового договора значительно увеличится». Иными словами, коммерсанты напоминали правительству о том, что русскую экономику в ее же интересах следует оградить от иностранной конкуренции. Следует отметить, что Витте придерживался схожих взглядов на эту проблему. [254]

254

По инициативе С. Ю. Витте в 1891 году пошлины на иностранные товары были увеличены на 20 процентов. В то же время иностранному капиталу был открыт широкий доступ в Российскую империю, что стимулировало развитие ее промышленности. По темпам промышленного развития в 90-х годах XIX века Россия обгоняла все страны Европы и шла вровень с Северо-Американскими Соединенными Штатами.

Двадцать девятого августа 1892 года общее собрание уполномоченных под руководством Морозова приняло следующее постановление: «Ходатайствовать перед его императорским величеством о том, чтобы при обсуждении торговых договоров с Германией были вызваны сведущие люди из торгового сословия». [255] В итоге правительству пришлось поступиться внешнеполитическими интересами в пользу экономических. Это была уже крупная победа С. Т. Морозова. Объединив усилия ярмарочного купечества, он отстоял интересы русского предпринимательского сословия. С одной стороны, удалось добиться «…исправления ставок таможенных пошлин во внешней торговле России» в его интересах. С другой стороны, государство прислушалось к голосу торгово-промышленной элиты и позволило ей непосредственно участвовать в решении важных экономических вопросов. П. А. Бурышкин отмечал: «Новый договор внес большие изменения в русско-германские отношения… и в народно-хозяйственные, и в политические, и сыграл важную роль в переменах, имевших место в конце прошлого столетия во всей европейской внешней политике».

255

Морозова Т. Я., Поткина И. В. Указ. соч. С. 138.

Помимо решения судьбоносных для страны вопросов, помимо формирования купеческого самосознания Морозов как председатель Нижегородского комитета занимался и сугубо ярмарочными делами: решал проблему бюджета и упорядочения налоговых сборов с ярмарочного купечества (1892) и т. п. Это имело не менее важное значение, чем эффектные выступления по другим насущным вопросам. Действия, предпринятые С. Т. Морозовым за шесть с половиной лет пребывания на посту председателя ярмарочного комитета, позволили активизировать работу этого органа. С этого времени комитет стал претендовать на действительное представительство общероссийских интересов. За смелость в отстаивании важнейших для купечества проектов Савву Тимофеевича уважали даже те, кто лично к нему относился неприязненно. П. А. Бурышкин говорил: в Нижегородском ярмарочном комитете Морозова «…очень ценили и любили. Мне пришлось вступить в состав этого комитета лет через пятнадцать после его ухода, но о нем всегда говорили и вспоминали». А купец Я. Е. Башкиров, отмечая заслуги Морозова, подчеркивал: «Он поднял авторитет ярмарочного управления, придал ему характер общественного самоуправления, между тем как до него оно носило характер казенного учреждения».

Однако до сих пор не предпринималось попыток понять, какие качества позволили Морозову в столь краткий срок объединить разрозненное купечество. Между тем это довольно интересно. Морозов проявлял себя не только как стратег, деятель с ясным политическим мышлением, и не только как прекрасный оратор, но и как превосходный тактик. Хорошо разбираясь в людях, то проявляя определенную гибкость, то играя на слабостях, он лавировал между представителями разных точек зрения и в итоге добивался своего. В этом смысле характерен следующий фрагмент из беседы Морозова с Амфитеатровым: «Я — вроде Пиквика-с: [256] пластырь ко всеобщему умиротворению-с… Не потому-с, впрочем, чтобы по природе своей был уж очень благодушен, а потому-с, что они там все настолько меня терпеть не могут-с, что, когда я говорю «да», они даже между собою грызться перестают — лишь бы иметь удовольствие, в большинстве, преподнести мне «нет»… А я и рад, что довел их до согласия-с, потому что-с мое «да» нисколько мне не было нужно-с, а весь мой интерес помещался именно в том-с, чтобы было «нет-с». [257]

256

Сэмюэл Пиквик — литературный персонаж, главное действующее лицо в романе Чарлза Диккенса «Посмертные записки Пиквикского клуба» (1836–1837). Мистер Пиквик — богатый старый джентльмен, добродушный эсквайр, основатель и бессменный президент Пиквикского клуба.

257

Амфитеатров Л. В. Дрогнувшая ночь… С. 54–55.

Но далеко не всегда приходилось идти «от противного». Когда речь шла о сборе пожертвований, соглашение нередко достигалось добром. В. И. Немирович-Данченко отмечал «замечательную купеческую черту» — когда при сборе средств на какое-либо дело «надо, чтобы дело было компанейское, пусть по тысяче внесут, а он — двести, но надо, чтоб чувствовалось тут какое-то единодушие» [258] ». Этот принцип действовал в самых разных сферах — как чисто экономических, так и связанных с вопросами высокой культуры. «Когда на обеде мануфактурщиков Лодзь не то мирилась, не то соперничала в вежливости с Москвою, тот же Савва Морозов поднял в застольной речи вопрос о недостатке в России ученых прядильщиков и о необходимости обзавестись бумагопрядильными школами. Сказал, а в ответ встает лодзинский фабрикант:

258

Немирович-Данченко Вл. И. Рождение театра… С. 168.

— Что же тут, господа, разговаривать? Надо дело делать. Жертвую двадцать пять тысяч рублей на учреждение бумагопрядильной школы в Москве.

— Не стоять Лодзи супротив Москвы! — кричит с другого конца московский мануфактурист. — Жертвую сорок!

— Мы — пятнадцать тысяч, — поддержали ярославцы.

— Мы — десять, — поддакнула Тверь.

И пошло, и пошло… В какие-нибудь пять минут вырос капитал в четверть миллиона рублей. Такие же сцены происходили зауряд у железоделателей, у машиностроителей. Капитал гулял и щеголял собою». [259]

259

Амфитеатров А. В. Дрогнувшая ночь… С. 72–73.

Любопытно, что большое значение Морозов придавал прессе. В частности, под его опекой находилась газета «Волгарь», которая на своих страницах «подчеркивала значение консолидации российских фабрикантов и коммерсантов». [260] Таким образом, в арсенале Морозова имелся хороший набор средств, позволявших ему объединить купечество на пути к той или иной намеченной им цели.

К 1896 году Савва Тимофеевич неустанной деятельностью на пользу торгово-промышленного класса снискал себе громкую всероссийскую славу и уважение. Его заслуги на поприще торговли и промышленности были отмечены государством «по засвидетельствованию господина] министра финансов» С. Ю. Витте. Так, 28 февраля 1892 года «за полезную деятельность и особые труды по ведомству Министерства финансов» он получил орден Святой Анны 3-й степени (носился на груди, на ленте). 31 декабря 1893 года, за «полезную деятельность на поприще отечественной промышленности», Морозов был «всемилостивейше пожалован» званием мануфактур-советника. Это звание много лет с честью носил его отец. То, что к этому званию прилагался гражданский титул «ваше высокоблагородие», вряд ли грело ему душу. Само звание Морозов ценил — это была высокая, а главное, заслуженно высокая оценка его профессиональной деятельности. Наконец, в 1896 году, после проведения Всероссийской промышленной и художественной выставки, он удостоился одной из высших наград Российской империи — ордена Святой Анны 2-й степени (носился на шее). [261] Его отец, Тимофей Саввич, получил такую же награду в возрасте 59 лет, а Савве Тимофеевичу исполнилось только 34 года — это ли не доказательство успеха! Анна 2-й степени давала своим кавалерам право на личное дворянство. Тем не менее Савва Тимофеевич, как и его отец, остался верен купеческому сословию — и это многое о нем говорит. Сколь часто в те годы купцы стремились забыть свои «мужицкие корни», получить дворянское звание! Лишь немногие, те, кто чтили свою принадлежность к купечеству, кто понимали огромную роль этого сословия в жизни страны, отказывались от дворянского титула. Лучше всего это выразил видный купец, создатель крупнейшей картинной галереи П. М. Третьяков: «Очень благодарю… за великую честь, но от высокого звания дворянина отказываюсь. Я родился купцом и купцом умру». [262]

260

Морозова Т. Я., Поткина И. В. Указ. соч. С. 140.

261

Подробнее о наградах С. Т. Морозова см.: Морозова Т. Я., Поткина И. В. Указ. соч. С. 132–133, 136.

262

Мудрогель Н. А. Пятьдесят восемь лет в Третьяковской галерее: Воспоминания. Л., 1962. С. 51.

Безусловно, получение всех этих наград льстило Морозову, в очередной раз доказывало ему, что он занят своим делом и выполняет его хорошо. Новая общественная роль, которую он на себя примерил, оказалась ему впору. Надо было ей соответствовать — не только делами своими, но и внешней стороной жизни. Иначе говоря, надо было обзавестись жильем, которое соответствовало бы его новому статусу. Вероятно, именно с получением первого ордена, а не с тем, что «небольшой дом, в котором жила в Москве семья Морозовых, стал тесным», связано приобретение в апреле 1893 года участка на Спиридоновке, где впоследствии будет возведен знаменитый морозовский «дворец» в стиле английской неоготики по проекту Ф. О. Шехтеля. А сейчас, в середине 1890-х годов, жизнь Саввы Тимофеевича шла заведенным чередом. По крайней мере некоторое время.

Резкие перемены в жизни и деятельности Морозова обычно связывают с его увлечением Московским Художественным театром… и некоторыми театральными деятелями. Однако на самом деле они начались в тот момент, когда Художественный театр еще не появился на свет. И связаны с событием, пришедшимся на 1896 год, которое принято называть «звездным часом» С. Т. Морозова. Действительно, оно оставило яркий след в биографии Саввы Тимофеевича. Правда, нельзя однозначно оценивать его роль и последствия для купца.

Летом 1896 года Нижний Новгород временно превратился в деловую столицу Российской империи. «Лето 1896 года было жарким для русских чиновников, дельцов, промышленников и торговых людей, предпринимателей, прожектеров, журналистов, изобретателей, авантюристов и прочих сил, которыми выражается — по крайней мере напоказ — культурный слой общества. Едва откипев в суете и шуме коронационных торжеств, несколько пригорюнившихся под конец, точно пришибленных ужасами Ходынки, все эти силы потоком хлынули из Москвы в Нижний Новгород». [263] Здесь, в Нижнем, одновременно проходило три важнейших для экономической жизни страны события: Нижегородская ярмарка, 16-я Всероссийская промышленная и художественная выставка (с 28 мая по 1 октября) и Всероссийский торгово-промышленный съезд (4–17 августа). Ко всем трем событиям С. Т. Морозов имел непосредственное отношение. И с ними связано важнейшее достижение Саввы Тимофеевича как главы ярмарочного комитета.

263

Амфитеатров А. В. Дрогнувшая ночь… С. 33.