Саята. Заря иных Богов

– Почему к дружинникам Князевым девка простая выходит?
– рявкнул он со всей своей воинской выучки.

– Что дружинникам Князевым в таких глухих местах надобно?
– вопросом на вопрос ответила я.

Сейчас начнётся... Всегда ведь одно и то же!

– Что надобно, то не твоего ума дело, - отрезал десятник и к самому забору подъехал, - старосту своего зови, коли сама открывать не думаешь.

 - Почитай, я здесь за старосту, - спокойно ответила я и вновь поймала на себе взгляд голубоглазого дружинника, - так чем же мы вам обязаны?

– Ты, курва, совсем страх забыла? Отворяй ворота - мы на ночь здесь остановимся.

– А нет места, дяденька, сами кое-как живём. Вона князь-то наш даже от налогов освободил, поди, слыхал про то?
– нагло и специально усиливая деревенский говорок, отвечала я.

Ну, да! Я ведь такаааааая тёмная! И такая деревенщина! Аж, сил ни каких нет!

– Про ту деревеньку, что Князевой волей без страха жить стала? Да нет, не слыхал про ту, - зло прищурился десятник.

– Слыхал - слыхал. И по пути наведаться решил, супротив Князева указа. Что я, твоей телеги меченой не признала? Ещё в том году на ней ребятня с деревни соседской зарубку сделала. С рукой загребущей, - я усмехнулась и в сторону телеги кивнула, на которой и в самом деле было что-то невразумительно нацарапано. А каков спрос с тёмных детей деревенских? Они может и в самом деле что-то написать хотели, да от незнания просто ножом телегу исчиркали...

– Ты кто такая, чтоб речи со мною такие вести?
– покраснел десятник, - мы ведь, коль не впустишь, спрашивать-то не будем...

– Да остынь ты, Буян, мы до следующей деревни ещё до вечера добраться успеем, - лениво бросил голубоглазый дружинник.

Остальные смолчали.

А я только рот открыла! Но совсем дар речи потеряла, когда десятник на это ничего не ответил! Что за странные дела творятся?

– Впускай, девка, - прошипел, - не то не добром здесь всё кончится...

– Плохо, дяденька, коли без добра-то, - я покачала головой, а сама мыслью Бурого к костерку подтолкнула.

Буян достал меч из ножен и поднял его над головой. Видать забор порубить собрался. Невелика заслуга - тот и так на честном слове держится. Пуще забора от грабежей Храм Родов охраняет. По крайней мере, так селяне думают...

Ну и пущай думают, никто их переубеждать и не собирается!

Я почувствовала телом, как огонь в костре силу набирает.

Поди, ж и успею, если сама ждать не буду! И я выкинула вперёд руку, с которой огонь как с того костра рванул...

Не успел десятник меча своего опустить. Недоумённо он на рукоять плавящуюся смотрел и диву давался, куда лезвие делось?

Ну, ты думай-думай... Глядишь - чего и надумаешь!

– Жрица!
– зашептались стражники.

Один только голубоглазый молчал. И как-то странно на меня смотрел. Чего это он?

– Не Жрица! Вы гляньте на неё! Колдовка деревенская! С тёмной силой знается!
– завопил десятник.

– Ты про то, чего не знаешь, сказки не придумывай, - я повысила голос, добавляя повелительных ноток, - перед тобой стоит Саята, Жрица Бога Рода!

– Соплячка ты ещё, да к тому же непокорная! Кто богу служит, тот своё место знает!

Вот, вот... Каждый раз - одно и то же!

– А ты, должно быть, богов не признаёшь? Коли про своё частенько забываешь?
– язвительно спросила.

Десятник завопил яростно, да бесполезно.

– Вижу, что ты от веры отошла, - прошипел он, сплёвывая, - а на таких у нас особый указ есть...

Я провела перед собой рукою, огненной стеной отделяя от себя десятника - кони дружинные на дыбы повставали да нескольких незадачливых всадников с себя поскидывали. Буян кое-как успокоил своего ретивого и опасливо попятился от пылающего забора.

– Иди, куда шёл, сборщик. Не ровня я тебе, и всему твоему войску. Помни об этом да дружкам своим в городе расскажи. А чтоб неповадно было в следующий раз мечом супротив Князевой воли махать, оставлю тебе память по себе наглядную.

И с этими словами я чиркнула ноготком по воздуху.

– Тварь!!!
– завопил десятник и схватился за левую щёку, где кровью алел рубец с палец указательный.

– Иди подальше от моих земель, да не оборачивайся, - кинула ему в след и отвернулась от сборщика.

Да отворачиваясь, не забыла на дружинника глянуть. Тот сидел на коне, расслабившись, да соломку во рту пожёвывал. Но взгляд его был внимательным, и чересчур уж сосредоточенным.

Не нравится мне всё это...

Я отошла к Храму и окликнула Бурого.

– Туши, следопыт, более сегодня не понадобится.

– А ты откуда ж знаешь, что не вернутся они с силой большой?

– Не вернутся, - отрезала я и хотела, было, идти дальше, но остановилась, - ну, спрашивай.

– А зачем тебе огонь всякий раз разводить? Я слышал в соседней деревне, будто Боги напрямую своих Жрецов силой наделяют. А ты как оттуда силу черпаешь...
– он кивнул на кострище.

Я долго молчала. Знала, что скоро откроется ему то, что другим неведомо - Сила в нём просыпалась. И не знала я, останется ли всё как прежде, когда малец поймёт, что я такая же Жрица, как...

– Каждого Боги по-своему награждают, - туманно ответила ему и скрылась в Храме.

– Натерпелась девочка, - старушка глотнула отвару и закусила лепёшкой, - вот теперь и кажет свою гордыню перед гостями незваными. Да и перед вами, сердечными.

– Молчи, бабушка, - пробасил рослый мужчина лет пятидесяти, заходя в избу, - чего не ведаешь, про то не говори.

– Да уж молчу, сынок, коли хочешь того, - старушка виновато пожала плечами, а Бурому на ушко прошептала, - нездешняя она, не отседова.

– А тебе, откуда знать, бабушка? Ты ж здесь впервой, - нахмурился Бурый.

– А вот знаю, внучек, знаю. Да и ты знаешь, - она лукаво прищурилась и снова глотнула отвару из чашки.

– Ну, здравствуй, ясновидящая, - я развернулась к вошедшей, не намереваясь больше делать вид, будто не знаю, кто она, - какими судьбами тебя в нашу деревню занесло?

– Да у судьбы свои пути, красавица. И мне о них неведано, - поведунья прикрыла за собою дверь.

– Тогда говори, что привело тебя сюда, коли не судьба.

– Слухи, слухи по земле ходят, Жрица, - загадочно отвечала старуха, - недобрые слухи. Будто и Богам нашим скоро придёт конец, и нам боле жить так не придётся...

– А как придётся?
– внимательно глядя на неё, спросила я.

– А кто ж знает, доченька?

Я поморщилась.

Ещё и пяти минут не прошло, а я уже устала от её иносказаний.