Сайлент
Шрифт:
– Валя, Сай!
– Понял я уже, - вздохнул учитель. – А ты в физике разбираешься, Сай? – я кивнул. А что? Когда меня ставили в угол, или в тамбур, давали в руки учебник, чтобы я спокойно стоял, а не прыгал на месте. За то время, что провёл в этой семье, я несколько раз прочитал все учебники за шестой класс, по которым учился Валька, и даже старые, они стояли в шкафу.
Ребята не стали смеяться надо мной, после математики, и затаили дыхание.
Учитель физики решил проверить мои знания, и написал простенькую задачку на доске. Я написал ответ. Физик хмыкнул, и нарисовал
– Мне записывать Саню в журнал? – спросил физик Валю.
– Вера Сергеевна сказала, после экзаменов, осенью, примет Сайла в наш класс.
– Жаль, - искренне сказал Михаил Сергеевич. – Очень способный молодой человек. А вольнослушателем его можно определить?
– Мама не пустит! – сказала Валя. – Он за малышами следит, воспитывает их.
– Да! – печально вздохнул учитель. – Хорошее дело. Но я так и впишу его, «Сайл», чтобы оценку поставить, и вспоминать!
Следующим уроком была биология.
Учительница биологии, Мария Ивановна, была грузной женщиной лет пятидесяти. Увидев маленького мальчика, она сразу посадила его на колени, раскрыла большую красочную книгу «Мир животных», и мы с ней на весь час пропали для класса. Моему восторгу не было предела. Я узнал столько новых жизненных форм! Если бы не предупреждение Лисы! Как мне хотелось обратиться, в кугуара, например, или в пятнистого ягуара! К счастью, у меня появились лишь кошачьи уши. Мария Ивановна смеялась, когда я щекотал, нечаянно, ими её подбородок, дула на них, чтобы я смешно трепетал ушами, гладила по голове, пока я не замурчал.
Мария Ивановна очень любила животных, поэтому стала биологом, а во мне нашла родственную душу, упрашивала Валю, чтобы приводила меня на уроки. Ребята тоже были довольны. Они о чём-то перешёптывались. Кажется, что-то заметили.
– Ма-ам, Сай! – сказал я, прощаясь с учителем биологии.
– Какой любознательный и вежливый мальчик! – прослезилась Мария Ивановна.
Переменка была очень короткой, следующим уроком была литература.
Валя дала мне читать хрестоматию, и я увлёкся, не обращая внимания на окружающих.
На уроке русского языка Валя написала мне в тетрадке образцы букв, и я, вывалив до парты, старательно выводил буквы. Что-то мне подсказывало, что писать я умею, но я был очень послушным мальчиком, и мне нравилось в школе, потому что все учителя со мной разговаривали ласково, обязательно старались погладить по голове, удивляясь, почему она такая пятнистая.
А урок физкультуры – это как? Что ли урок? Мне предложили раздеться, до трусиков и маечки, как и всем, и бегать, прыгать!
Валя с ребятами что-то объяснили учителю, и он давал мне интересные задания.
Конечно, я помнил предупреждение Лисы, но, насидевшись на уроках, я не мог спокойно смотреть, как бегают другие ребята, выполнял все распоряжения учителя. Он тоже занёс меня в свой журнал.
Кончились уроки, и мы пошли домой. Валя отдала мне свой ранец, он мне немного мешал, поэтому я стартанул вперёд, перемахнул через забор, поставил ранец у дверей и побежал встречать Валю.
И вовремя, потому что увидел рядом с ней Лису.
Я подбежал и угрожающе зарычал, встопорщив шерсть на загривке.
– Успокойся! – махнула на меня рукой Лиса. – Ничего твоей сестре не угрожает, я же сказала!
– Разве вам можно верить? – оскалился я.
– Иногда можно. Я попросила Вальку, чтобы она не забывала кормить Джима.
– Вы уезжаете? – остановился я.
– Возможно, придётся временно уехать отсюда. Папа возьмёт отпуск, и мы поедем в Крым.
Лиса разговаривала со мной на человеческом языке, я рычал и мяукал.
– Ошейник не снимайте с собаки, а то выдаст себя, нечаянно! – предупредила меня Лиса.
20. … разбудила. Куэс смеялась надо мной, потому что я никак не мог проснуться. Всё же не спать ни днём ни ночью тяжело даже для меня.
Мама иногда разрешала мне ходить в школу, потому что без меня Валька ходил в школу мальчишкой, и педсовет уже вызывал маму на собрание.
Валька объяснял своё поведение тем, что боится ходить в школу девочкой без меня.
А для меня школа оказалась настоящим открытием и праздником. Учителя, учитывая мой непоседливый характер и статус вольноопределяющегося, если я у них отпрашивался:
– Сай! Гулять! – отпускали побегать по двору и по спортивным сооружениям, стоящим на стадионе.
Набегавшись, снова принимался за уроки. После насыщения кислородом мои мозги сразу включались на самой быстрой скорости, знания сами укладывались в памяти. Учителя были в восторге и ставили меня всем в пример. Ученики жаловались, что их не отпускают гулять среди уроков, поэтому у них не получается усвоить материал так же хорошо, но учителя справедливо не верили им.
– Сай отпрашивается, когда уже всё сделает, - говорили они. – К тому же он ещё очень маленький, ему тяжело так долго сидеть на одном месте.
Дома дети, из-за того, что не каждый день могут со мной поиграть, ждали меня, как самый лучший подарок.
Но в каждую бочку мёда всегда норовят сунуть ложку дёгтя. Даже из благих побуждений.
Следствие по делу погибших и потерявших память подростков зашло в тупик, и в нашем городе появились монахи-экзорцисты.
Сначала они сидели в городском УВД, изучали дела пропавших, потом стали выходить в город, и не всегда в рясах.
Я думаю, аякаси зачистили следы своей деятельности, сами затаились, или разъехались кто куда.
Но деятельность монахов мы почувствовали скоро
В школе рассказывали страшные истории, что некоторые частные дома за городом вдруг превращались в труху, даже в городе иные дома приходили в упадок. А на кладбище заработал крематорий.
Когда дома я рассказал это своей подружке-домовой, она пригорюнилась:
– Доберутся и до нас, Сай. Может, тебе стоит уехать? Поговори с мамой. Я поговорю с Лешим, он устроит тебя в лесу, в избушке.
– А как же ты, Куэс? Я не покину тебя!