Сборник "Из дневников Кати Мезиной - 2"

Пятка заныла от ударов. Леди-хозяйка бухала каблуком с упорством метронома.

– Есть кто живой?! Отзовитесь. Ау! Хоть кто-нибудь? Отзывайтесь, мать вашу, немедленно! Хозяйка пришла, что б вам…

От собственного ора звенело в ушах. Катрин закашлялась, сплюнула.

– Открывайте немедленно! Или шкуру сдеру! Есть живые?!

– Не кричи. Есть.

Катрин отпрыгнула от ворот, задрала голову. Из надвратной башни кто-то выглядывал. Разглядеть в темноте невозможно, но этот шелестящий голос мы узнаем всегда.

– Блоод!? Что там у вас делается?

– Иди вдоль стены. От реки. Увидишь блок. Ворота я одна не открою.

Катрин подхватила поклажу, и поспешно двинулась вдоль стены. Тропинка к ночи подмерзла, подошвы вихляли на комьях грязи. Приходилось задирать голову. Ага, вот торчит толстый брус, вроде бы и веревка имеется. Бормоча ругательства, хозяйка 'Двух лап' остановилась. Не таким представлялось возвращение в родные владения.

Наверху взвизгнул блок. По уху задел увесистый веревочный узел.

– Попробуй подняться. Я помогу, - сказала сверху Блоод.

Катрин и забыла, как тихо обычно говорит суккуб.

– Подожди. Мешок одна поднять можешь?

– Если он не тяжелей тебя.

Рюкзак неровными рывками уплыл вверх. Катрин нетерпеливо топталась на месте. Сумку с хрупкими склянками повесила через плечо. Черт, чуть не забыла! Приготовленные таблетки лежали в кармане куртки. Профилактика, мать ее. Жевать таблетки всухомятку оказалось крайне противно…

На этот раз поймать веревку удалось сразу.

– Готова?

– Да, - сказала где-то вдали невидимая Блоод.

Катрин полезла. Не так уж и трудно, когда в тебя никто не собирается стрелять.

Рука суккуба уцепилась за плечо. Когтистые пальцы дрогнули, ощутив ни на что не похожую ткань куртки, потянули пыхтящую подругу на стену. Катрин перевалилась между зубцами.

– Здравствуй, - сказала Блоод.

Катрин обхватила ее за шею, ткнулась лбом в прохладную щеку.

– Привет, кровососка…

Хотелось сказать, - главное, что ты цела. Но, это было бы только частью правды. Да Блоод и нет нужды что-то растолковывать.

Катрин провела рукой по черным кудрям. Растрепанные, сено запуталось… Да, суккуб изменилась.

– Пойдем, - прошептала Блоод.

Катрин отобрала у нее рюкзак. Подруги быстро пошли по стене.

– Когда рожаем?
– спросила Катрин, косясь на большой живот Блоод.

– Не сегодня.

– И то хорошо, - буркнула Катрин.
– Сколько людей в замке?

– Сорок и шесть.

– Сколько больных?

– Все. Кроме одного. Одной.

– Кто?

– Ингерн. Мы ее заперли. С ребенком.

– Ребенок здоров?

– Да. Мелкий. Я его забыла. Сорок и семь.

– Когда все заболели?

– Катрин, тебе лучше скажет Фир-Болг.

Старик выглядел тенью. Сутулость его перешла уже вовсе в какой-то прямой угол. И Фир-Болг был слишком измучен, чтобы реагировать на что-либо. Без эмоций отвечал. Катрин жевала черствый хлеб с ломтиками крошащегося сыра. Блоод исчезла. Старый лекарь и Катрин сидели в душном чуланчике. К духоте гостья уже привыкла. В единственной плошке с маслом чадил крошечный огонек.

Болезнь явилась с юга. Трое людей, ослабевших и оборванных, пришли по последнему льду. Небывалый случай. С юга никто никогда не приходил. Такого случая даже Фир-Болг не помнил. Кто такие гости, выяснить не удалось. Двое умерло в тот же день, третий не дожил до следующего полудня. Охотники, которые подобрали пришельцев на реке, говорили, что чужаки странные. Чем они странные, Фир-Болг не понял. Двое охотников заболели на второй день. Дальше хворь атаковала со скоростью и безжалостностью стаи вег-дичей.

Фир-Болг был совершенно уверен, что с подобной заразой здесь никогда не сталкивались. Никакие средства и снадобья, известные старику за его долгую практику, не помогали. В манускриптах и древних книгах упоминания о подобном недуге отсутствовали. Впрочем, на научные изыскания у лекаря времени практически не осталось.

Апатия, отвращение к пище, ломота в мышцах, расстройство желудка, жар, забытье, бредовые состояния и лихорадка, - у всех заболевших различалась лишь интенсивность этих симптомов. Страшнее всего оказалась лихорадка. Отвары из трав не помогали. Средства менее знакомые людям, но более древние чем малина, мать-и-мачеха и краснокорень, тоже не действовали.

Блоод сказала, что в замке сорок шесть человек. Было пятьдесят. Тела умерших лежали во рву, милосердно припорошенные последним снегом. Эпидемия перекинулась и в деревню. Но там, обе свалившиеся в горячке семьи, были сожжены прямо с домами. Похоже, что руководила, сей жестокой карантинной операцией, именно суккуб. Катрин решила, что узнавать подробности сейчас совершенно неуместно. Главное, селяне остались в относительной безопасности. Свежий хлеб и молоко в замок исправно доставлялись каждый день. Продукты принимали Фир-Болг или Блоод, поднимали корзины прямо на стену. Вот только большая часть хлеба черствела, сваленная в углу захламленной кухни. Принимать пищу практически никто из больных не мог. Только пили. Оставшиеся на ногах обитатели замка валились с ног, таская ведра из глубокого замкового колодца.

– Хватит, - сказала Катрин, с трудом сглатывая кусок хлеба. Пить некипяченую воду ей уже расхотелось.
– Думаю, пришло время мне самой взглянуть на страждущих. Откладывать незачем.

– Катрин, но ты… - старик пожевал губами, - ты вроде бы, человек. А значит, можешь…

– Я из мест, где проходят ежегодную диспансеризацию. И флюорографию… - Катрин встала, сдержала стон от боли в ногах.
– Зараза заразой, а посмотреть все равно придется. Не зря же я перлась сюда с этаким мешком лекарств?

– Может быть, Фир-Болг даст лекарства?
– прошелестела Блоод.
– Он лекарь.

– С удовольствием уступила бы эту честь профессионалу. Но мои лекарства… эксклюзивные, - Катрин старалась улыбаться, но ей было страшно.
– Пройдемте, профессор.

Фир-Болг тяжело оперся тяжелыми костистыми руками о крышку стола:

– Катрин… Моя юная леди, сохрани хладнокровие. Тебе нельзя. Хотя я действительно бессилен…

– Я в своем уме. У меня побольше шансов не заболеть, чем у любого человека в Медвежьей долине. И есть доспехи… - девушка натянула на лицо респиратор.