Сборник "Из дневников Кати Мезиной - 2"

Успокаивающе бормоча, Катрин уложила на солому слабо упирающегося парнишку. Вода, одеяла, да компрессы из не слишком стерильных тряпок. Больше ничем нельзя помочь.

***

Изменения начались под утро. Катрин сидела в коридоре, прямо на полу. Пила кисловатый отвар. Далеко не отойдешь, да и ноги держать не желают. Измотанная хозяйка "Двух лап" прислушалась к своему организму. Есть не хотелось, во рту противная сухость. Не добирается ли кто-то зловредно-вирусный до тебя самой?

Дверь из зала открылась, в полутьму коридора вывалился человек. Уставшая Катрин не успела опомниться, как призрак задрал подол рубахи и пустил на стену струю.

– Эй, это ты что делаешь?
– ошеломленно вякнула девушка.

– Ссу, - слабым голосом пояснил пришелец.
– Еще я жрать хочу.

– Давай все по порядку, - Катрин взяла мужчину за плечо, - иди-ка на место. Там получишь завтрак.

– Но там эти… помирающие, - Хрюк говорил странно, в нос, весьма неразборчиво. Видимо, свое прозвище парень получил от остроумцев, мыслящих не слишком.
– Я не хочу к мертвякам.

– А сам-то ты… как себя чувствуешь?
– сдержанно поинтересовалась хозяйка, осторожно подталкивая больного к двери.

– Худо. Ноги слабые. И я хочу жрать…

– Я поняла. Иди, найди себе местечко и отдохни.

– Я есть хочу. Ты кто?

– Блин! Иди на место и жди…

***

Сделать столько инъекций и само по себе дело сложное, но рассчитать дозировку вообще задача для выпускника медакадемии. Катрин путалась в коэффициентах. Определить вес и возраст пациентов оказалось практически невозможно. Обоим параметрам в "Двух лапах" до сих пор предавали крайне мало значения.

Вонь джина нос уже не улавливал. Непослушные волосы липли ко лбу, мешали смотреть. Распечатать шприц, набрать точнее… Фир-Болг протирал пылающую плоть жертвы можжевеловым эликсиром. Катрин вонзала иглу. Иногда плоть дергалась, пыталась увернуться. Приходилось придерживать тело коленом. Фир-Болг помогал. На втором десятке больных, оба лекаря перестали церемониться и особо беспокойных пациентов прижимали к полу, засыпанному вонючим тростником и соломой, наступая на спины. Катрин бросала в пакет использованный шприц, сдирала упаковку с нового. Старик, было, спросил, зачем столько "укольников". Девушка промолчала, боялась отвлечься. Сам додумается.

…Парню лет двадцать. Рост 170-172. Вес… Черт его знает, сколько в нем килограммов было до болезни. В смысле, сколько фунтов…

Хозяйка "Двух лап" на секунду разогнулась, посмотрела на висящую над камином глефу. Твоя штуковина. Знаменитая. Да, бывали времена ничуть не легче нынешних. О них здесь помнят. И о тебе, тоже помнят.

У, главное, не напутать с весом…

Пот капал с кончика носа. Катрин помотала головой, попробовала вытереться рукавом свитера. Кажется, все. Большая комната хрипло дышала, постанывала, продолжала неразборчиво разноголосо бормотать. Лекарша глянула на пакет со шприцами. Пропустила ты кого-то или нет?

– Отдохни, - проскрипел старик.
– Мы все сделали. Иди и поешь. И выпей…

Катрин кивнула. Пить крепкое не хотелось абсолютно. Надышалась. А вот отдохнуть… Валиться на грязный пол нежелательно. Да и места здесь не найдешь. А колени так и подгибаются.

– Иди, отдохни, - сказал Фир-Болг.
– Упадешь.

– Не упаду, - прохрипела девушка. Подхватила пакет, и уже привычно перешагивая через тела, пошла к камину. Завоняло горящим пластиком. Пакет плавился на поленьях, иглы торчали и шевелились. Кремация урбанистического инопланетного дикобраза.

– Запрет?
– спросил Фир-Болг.

– Извини, - вяло сказала Катрин.
– Такие правила. Не слишком мудрые, должно быть, но уж какие есть.

– А я и спрашивать ничего не буду, - пробурчал старик.
– Но думать-то ты мне не запретишь.

– Ни в коем случае. Думай, спрашивай. Я все равно о лекарствах ничтожно мало знаю. Так что задавай любые вопросы. Только когда-нибудь потом…

Хрюк спал, привалившись к стене у кухонного очага. Рубаха усыпана крошками, в руке недоеденный полукруг колбасы. Попахивало спиртным. Видать, уже успел хрюкнуть кружечку. Черт с ним.

Катрин сунула в угасающий очаг несколько поленьев. Отрезала хлеба, намазала маслом. Есть по-прежнему не хотелось. С отвращением пожевала, запила остывшим травяным отваром. Нужно поспать. Действительно нужно.

Блоод несла охапку дров.

– Давай сюда, - приказала Катрин.
– Перекинешься со ступенек, как мы тебя лечить будем? Я для беременных ничего не захватила.

– Не беременная. Я - на сносях. Тяжкая.

– Что-то я тоже чувствую себя тяжкой. И Фир-Болг, кажется, тоже.

Катрин отобрала большую часть дров, и подруги поднялись в спальню.

Лоб у Энгуса вроде бы был прохладнее. Или кажется? Катрин казалось, что она, уже месяцами щупает лбы разной степени липкости, но неизменно слишком горячие.

– Как?
– спросила Блоод.

– Рано еще. Не волнуйся.

Расшнуровать ботинки Катрин не успела. Глаза закрылись. Вытянуться на шкуре застилающей пол было сущим наслаждением…

***

– Просыпайся. Мы сами не поднимем.

– Угу, - Катрин села с закрытыми глазами, машинально пощупала ножны на боку.

– Это я. Резать не обязательно, - предположила Блоод.

– Я чтобы глаза проковырять…

– Потом. Продукты принесли.

Катрин, кряхтя, поднялась:

– Некоторым лишь бы жрать. Пошли. Как Энгус?

– Ему лучше, - уверенно сказала Блоод.

Катрин, протирая глаза, пыталась разглядеть спящего молодого мужчину. Черт его знает, вроде бы выглядит так же. Ладно, все равно пока ничего поделать нельзя.

– Пойдем, - хозяйка замка двинулась к двери.

– Обуваться не будешь?
– поинтересовалась суккуб.

Катрин сообразила, отчего ногам как-то странно стоять на каменном полу.

– Спасибо что предупредила. Разувают, понимаешь ли, стоит глаза закрыть…

– У тебя нога. Воспалилась.

– Потом…

Катрин взмокла, поднимая корзины с продуктами. Сегодня груза прибавилось. По-видимому, в деревне уверовали, что в замке еще есть кого кормить.