Сборник миниатюр "Enter one"

Пока мы шагаем по разломанной дороге, я думаю над словами девушки Грейс. Раз мы выжили, значит, еще не все потеряно. И если так, то стоит доказать это.

_____________________________________________________________________________

НОМЕР 21

Number 21

7 ноября, 2004 год.

Записи из дневника Кети Палмс:

«У окна я сижу уже который час, и все это время мне кажется, что за мной кто-то наблюдает. Странное чувство, не так ли? Вы не можете понять, как такое возможно, ведь оборачиваясь, вы действительно видите человека, который смотрит на вас. Ну а я, обернувшись, вижу только белые стены своей палаты, как это не прискорбно. Психиатрическая больница «Андерхилл» находится в отдаленной части одноименного города и представляет собой большое серое здание с четырьмя этажами, наполненными самыми неуравновешенными психопатами со всего штата. Я – в их числе. Удивительно, ведь я рассуждаю и пишу этот небольшой биографический очерк, как нормальная, здоровая личность. Но на самом деле, во мне много тех черт, от которых людей бросает в холодный пот; от которых они бегут, визжа, как ненормальные.

Мое имя Кети Палмс. Я являюсь пациенткой «Андерхилла» уже почти три года и страдаю синдромом диссоциативного расстройства идентичности. Проще говоря, раздвоением личности. По крайней мере, так мне сказали. Сама я не помню ничего из того, что со мной случилось. Лишь смутные воспоминания о том, как я оказалась здесь.

Тот год был особенно плохим. Я часто страдала головными болями, бывали провалы в памяти и довольно регулярно случались приступы эпилепсии. Помню, меня положили в клинику, чтобы вылечить, но оказалось, что виновата вовсе не эпилепсия. Врачи так и не смогли выяснить, что со мной. Я спешно выписалась и решила, что все пройдет само собой. Но этого не случилось. Каждый новый день вносил в мою жизнь еще больше боли, чем предыдущий. Я просыпалась ночью, вся мокрая от пота, и ничего не могла вспомнить. Сны словно не снились мне. На работе мною правили забывчивость и невнимательность. Из-за этого, всего через год меня уволили, и вот тогда началось все самое интересное.

Я нашла на торгах новый дом и почти безоговорочно купила его. И не удивительно – он так дешево стоил, несмотря на все свое великолепие. Не знаю, зачем одинокой девушке такой большой дом, но мне это не помешало. Хотелось новой жизни, а этот дом как раз подходил для ее начала.

Первый месяц прошел неплохо. Я делала ремонт, постепенно облагораживала местность, окружающую дом – сажала цветы, расчищала фонтан. Все это хоть как-то отвлекало от боли, которая мучила меня. Еще через неделю я пригласила к себе подругу и ее жениха. В сентябре у них должна была состояться свадьба, и мне показалось, что мой новый дом отличное место для ее проведения. Кессиди согласилась. Я помню счастливое выражение ее лица, как она радовалась, что я нашла этот дом. Я радовалась тоже, но не долго.

Проводив ребят, я заперлась и решила пойти спать пораньше. Поднялась на верхний этаж, открыла дверь в спальню, и следующее, что помню – я на дороге, у обочины. Сижу на сырой земле и руки мои в крови. Что я наделала? – это первая мысль, которая посещает мою голову. И как я здесь оказалась? В ответ на мои вопросы появляется полицейская машина, за ней еще одна.

– Мисс, поднимите руки над головой! – кричит полицейский, наводя на меня пистолет. Его напарник стоит позади, и в его глазах я вижу ужас. Он меня боится.

– Пожалуйста, мисс! Вы должны пойти с нами!

Я поднимаю руки, как они велели, и иду навстречу. В этот момент мой разум снова дает сбой. Затем я слышу свой собственный крик. А точнее, рев. Я понимаю, что кидаюсь на первого полицейского, и его пистолет выпадает из рук. Я хватаю его и стреляю в упор. В голову. После выстрела от нее практически ничего не остается. Второй полицейский бежит от меня. Садится в машину и пытается уехать. Потом опять темнота – и я ничего не помню.

Странное ощущение. Будто бы все это сделала не я. Но на самом деле, как мне позже объяснили в клинике, после того, как я вошла в спальню, меня словно подменили. Соседка, миссис Джонс, видела меня, идущей по дороге с большим ножом в руках, но я этого не помню. Я не помню ничего из той ночи, и это самое плохое. Я не знаю точно, что совершила и зачем. Доктор Медисон говорит, что это сделала моя вторая половина. Другая личность, называющая себя Мари. Говорит, что общался с ней.

Я не верю. Не может такого быть. И пока я все это отрицаю, меня держат здесь, в «Андерхилле».

Надеюсь… все будет хорошо»

– Вот твои таблетки, дорогая, - говорит медсестра, миссис Хоссити. Я переворачиваюсь на кушетке и гляжу на нее. Темные волосы женщины кажутся мне почти черными в тусклом свете единственной лампочки. Она подкатывает поднос и берет небольшую коробочку с него. Протягивает мне.

– Думаю, после приема таблеток тебе нужно будет лечь спать. Они содержат снотворное.

Я слегка улыбаюсь и беру свою порцию антидепрессантов. Мне приносят их каждый день: утром и вечером. Обедаю я в общей столовой, как все. В клинике много пациентов с отклонениями в развитии, шизофренией, диссоциативным расстройством идентичности, как у меня. Я считаюсь одной из самых опасных, и именно поэтому моя палата одиночная и изолированная. Ко мне боятся кого-то подсаживать.

26 декабря, 2004 год.

Отрывок записи из дневника Кети Палмс:

«Давно не писала, даже кажется, что разучилась. Буквы вывожу коряво, и почерк сам на себя не похож. Кажется, я снова начинаю терять себя. Проснувшись утром в среду, обнаружила на полу надпись: Ты меня не спрячешь, - написано цветными мелками. Но откуда они здесь взялись? В палате их нет. Странно. Очень странно»

Солнце садится медленно. Я снова сижу у окна – больше занятий у меня нет. На улице сильный ветер, и небо хмурится. Будет дождь, чувствую это.

Вдруг слышу вой сирен. Это означает, что что-то произошло. Нарушение режима или хуже того – побег. Встаю со стула и подхожу к двери. Слышится топот бегущих ног, крики санитаров.

– Кто это сделал?! – кричат они, - Кто?!

Я отхожу от двери как раз в тот момент, когда она распахивается. На пороге я вижу доктора Медисона, главного психотерапевта, который совсем недавно здесь. Его перевели из другого штата месяц назад. Он держит в руках шприц, и выражение его лица не такое, как обычно. Что-то страшное случилось.

– Ты это сделала? – спрашивает он. Голос, как струна, натянут и холоден.

– Я вас не понимаю… - тихо говорю я, стараясь не выказывать страха, - Я ничего не делала…

Доктор Мэдисон молчит и упрямо смотрит на меня. В глаза. Ноги подкашиваются, но я продолжаю стоять.

– Скажи…ты убила санитарку? Как ты это сделала?

– Я…не…

– Не лги мне, Кети. Просто скажи…как?

Голова кружится, сердце заходится, и через секунду я уже не могу нормально дышать.

– Я не делала…- шепчу я, и слезы текут по щекам, - Я ничего не делала…

– Ты говоришь так, чтобы я не посадил тебя в карцер?

– Нет! – кричу я, - Я НЕ УБИВАЛА! Я ничего…

Внезапно голос мой затихает, и я не могу больше себя контролировать.

Доктор Медисон отходит, в его глазах сомнение, но оно быстро пропадает. Он понимает, что говорит уже не с Кети. Глаза новой собеседницы странным образом меняют цвет с синего на зеленый, и вот она уже абсолютно другой человек. Другая сторона медали.

– Привет, доктор, - говорит она нежно, - Хотите поговорить о моем наказании?

– Мари, я полагаю?

– Верно-верно. Она самая.

– Зачем ты убила санитарку? – спокойно спрашивает доктор Медисон, - И как? Как ты выбралась из палаты?

– Не все вопросы сразу, добрый доктор.

Улыбка – дьявольская, глаза – безумны. Она думает, что ей все можно.

– Хорошо, - говорит Медисон, вздыхая, - Зачем?

– Пусть они уйдут, - кивает на двух санитарок, стоящих позади, - И тогда я все Вам расскажу…

Доктор кивает, и санитарки удаляются, запирая за собой дверь.