Сборник Мистических Рассказов

Наступила минута тягостного молчания.

Последний акт самый трудный в моей работе.
– Признался Иван.
– Сейчас для неприкаянной души нелегко найти подходящее тело в той же среде, в которой жил человек до последней кончины или отыскать местечко в иных как божественных, так и сатанинских приделах.
– Он покачал сокрушённо головой.
– Многих приходится отправлять на восток Азии или в Африку. Там биологического материала настолько много, что не хватает родственных душ.
– Он наклонился доверительно к уху Петровича.
– Я ещё с войны многих убиенных не пристроил. Маются бедные, не хотят в рай, им Землю подавай. Не дожили в последней жизни по причине преждевременной гибели на полях сражений. Очень нехорошая вещь война.

– Вы настойчиво пытаетесь убедить меня в существовании реинкарнации, а значит и души, но из ваших объяснений можно сделать вывод, что душа прибывает в том и другом мирах одинаково материальной, как впрочем, в данный момент и мы с вами.
–

Виктор Петрович совершенно был сбит с толку странными высказываниями своего собеседника, у него появилось желание притронуться к Ивану и убедиться в его материальности. У него мелькнула страшная мысль о том, что он, по всей видимости, умер и что смерть, по словам его странного собеседника, выглядит именно так, как он её сейчас ощущает.

Угадав мысли Виктора и оценив психическое состояние собеседника, Иван сказал без всяких предисловий.

– Я думаю тебе надо немедленно кое-что вспомнить. В силу своих обязанностей распределителя я готов представить информацию о твоей прошлой, тоесть самой последней смерти. Можешь поверить мне на слово, все без исключения люди умирали не один раз и нечто подобное их ждёт впереди.
–

Не дожидаясь реакции Виктора, каким-то выверенным мусульманским движением Иван провёл ладонью по бороде и заговорил изменившимся голосом.

– Предыдущий раз, ты умер в Берлине.
– Мужчина впился взглядом в глаза Петровича.
– Мне, да и тебе самому, точно известно, что тебя во время штурма городских кварталов германской столицы, убил немецкий солдат.
– Еле заметная улыбка тронула каменное лицо загадочного человека.
– Вернее выразиться, фашист покончил с твоим телом, отправив душу на тот Свет. Можешь думать, что в потусторонний Мир - это условное название того, куда перемещается душа любого умершего человека.
–

Голос Ивана гудел в черепной коробке слушателя. Виктор Петрович с удивлением и страхом осознал, что мысли помимо его воли замелькали в его голове, перебивая одна другую. Глаза его широко раскрылись и застыли, уставившись в одну точку. Он хотел что-то сказать, но рот беззвучно открывался и закрывался, не выталкивая слова из стянутой судорогами глотки. Он силился как можно громче сказать о том, где теперь оказался благодаря действиям Ивана. Действительно какая-то сила перенесла большую часть сознания Петровича в пылающий европейский город, но в то же время он хорошо ощущал под собой скамью, а ногами твёрдую землю. Виктор не мог повернуть голову, но краем глаза видел профиль кладбищенского распределителя. Тот о чём-то рассказывал, но звук не долетел до ушей загипнотизированного слушателя.

Было не понятно, каким способом неизвестно откуда возникший на кладбище таинственный распределитель душ, воздействует на сознание Виктора Петровича, с лёгкость вызывает то состояние, при котором становится возможным углубляться в прошлое, возрождая до мельчайших подробностей не только память текущей жизни, но и события предшествующие ей, будто прожил их лично сам.

Конец войны.

Вокруг гремел смертельный бой.

Виктор не сомневался, что стоит с автоматом в руках за полуразрушенной стеной старинного берлинского дома и выжидает момент, чтобы перебежать открытое пространство до нового укрытия. Узкая улица была завалена обломками деревьев, битым кирпичом и искорёженным от разрывов снарядов железом от боевой техники.

В какой-то момент пелена дыма разорвалась и его взору открылась стена противоположного дома. Грохот боя по-прежнему разрывал слуховые перепонки и вызывал страшную головную боль, по лицу струился ручеёк крови. Он помнил, его зацепило осколком ещё в начале атаки.

Зрелище перед ним было настолько угрожающим, что стоящий за его спиной щупленький красноармеец по фамилии Тадоренко - хохол из Полтавы, заорал от ужаса и отчаяния, прижимаясь тельцем к развороченной стене строения, будто это могло его спасти от неминуемой гибели в кровавой бойне.

Сейчас сидя на кладбищенской скамье рядом со странным человеком - Иваном без родства, который назвался кладбищенским распределителем душ, Петрович каким-то непостижимым образом понимал, что они с бойцом по фамилии Тадоренко, находятся в охваченном войной Берлине и неминуемо погибнут через несколько секунд.

Было странно осознавать, но он помнил, что им осталось жить в этом жутком мире убийств буквально мгновения, секунды, пока летит граната, брошенная в их сторону здоровенным рыжим немцем. Фашист без страха стоял в створе окна на втором этаже и ехидно улыбался беззубым окровавленным ртом. Петрович в тот момент успел подумать, что немцу выбило зубы ударом осколка отбитого пулей от кирпичной стены.

Граната, брошенная немцем, всё ещё продолжала полёт в сторону красноармейцев, а тот, кем был Виктор Петрович, к своему удивлению успел сквозь дым и пыль разглядеть как автоматная очередь выпушенная бойцом Тадоренко, прошила наискосок тело Ганса. По необъяснимой причине Петрович был уверен, что немецкого солдата зовут именно Гансом.

Схватка продолжалась, но все действия протекали невероятно медленно. Рыжий немец, пробитый несколькими пулями, стал медленно валиться назад. В следующий момент, словно в замедленном кадре фильма, в вышине, над зданием взорвался снаряд. Боеприпас прилетел со стороны наступающих частей Красной Армии. Болванка боеприпаса раскололась от взрыва, словно яичная скорлупа и самый крупный осколок её ударил по шее Ганса, перерезал её как бритвой, окровавленная голова немца почему-то полетела вниз, на заваленную мусором войны мостовую, а обезглавленное тело дёрнулось вбок. Всё происходило медленно, словно растянутое во времени, однако он ясно понимал, что ритм лично его тела изменился, что он проживает происходящее в невероятном темпе.

В следующую секунду сзади Виктора рванула брошенная немцем граната.

Однако тот, кто был Петровичем, всё же успел повернуться и к своему ужасу увидел, как Тадоренко бросив автомат, в необъяснимом отчаянии поймал гранату грязными обожженными порохом руками. Глаза солдата при этом были широко раскрыты, а рот выплёвывал матерные слова. Граната разорвалась в руках бойца так же замедленно, как и снаряд в воздухе над улицей. Рванула, отрывая кисти рук несчастного солдата и обезображивая осколками его искаженное от ужаса лицо.

– Всё! Тадоренко погиб и меня убило!
– Подумал Петрович или тот, кем он был до своего рождения? Однако сквозь смертельный туман он вновь на миг увидел обезображенное взрывом тело Тадоренко и ещё что-то, очень похожее на его полупрозрачного двойника, выскочило из истерзанного, окровавленного тела бойца и умчалось вон из поля зрения.

Через какое-то время Виктор понял, что вопреки смерти тела всё ещё жив какой-то таинственной и необъяснимой частью или разума, или сердца.

Он не видел себя в новом качестве, но не сомневался, что эта сущность является главной и способна логически рассуждать даже после таких страшных событий произошедших с его теперь уже мёртвым телом.