Сборник поэзии

Людской, патриархальный аромат

Чудесною рождественскою шапкой

Обожествят поверхность пирога.

И потянусь чернильной, потной лапкой,

И будет мне кружок или дуга.

И зазвучат дозволенным уютом

Утесовский мембранный хрипоток,

И девушки неведомым маршрутом

На дальний устремятся на Восток,

В центральном парке музыка взыграет,

И вырастет на грядке резеда...

Над кем, над чем там черный ворон грает?

Неважно, не над нами, не беда.

У нас, как у людей, - еда готова,

И человечно пахнет ванилин,

И волга-матерь, как Любовь Орлова,

Щебечет, пробегая меж долин.

Мы счастливы - ни грая нам, ни чоха,

И нет на нас ни Бога, ни врага.

И детским языком своим эпоха

Облизывает пудру с пирога.

1983

Стихи о трех повешенных

В Ленинграде, у кинотеатра "Гиганта",

В месте полуокраинном, полупустом,

Три фашиста повешены были когда-то -

В сорок пятом, а может быть, сорок шестом.

Немцы были не шишки. Их по разнарядке

Ленинграду прислали. На этот процесс

Ленинградцы пришли посмотреть, ленинградки -

Нездорово-здоровый возник интерес.

Мать с отцом не пошли, но про казнь толковали:

Это им за блокаду, за бомбы в ночи!

Содрогались и едко вдавались в детали -

Про язык синеватый, про струйку мочи...

Я полвека по площади этой не просто

Прохожу: непременно гадаю в тот миг,

Где же точное место глаголя, помоста,

Где текла эта струйка, болтался язык,

Где толпу и влекла, и морозно знобила

Неизвестных мерзавцев публичная смерть,

Где чужих по разверстке чужбина казнила

Средь чужих прибежавших на это смотреть,

Где мой город, победный и средневековый,

Превращал справедливое мщенье в позор?..

И взлетал леденеющий свист подростковый

Безразлично пронзителен, зрелищно-зол...

1995

Спас 1946 года

Залесское, - праздник, простор!

Толпа на лугу у моста.

Невнятный бурлит разговор,

Лоскутно пестрит суета.

Хромает стреноженный конь.

Подсолнухом брызжет крыльцо.

Сидит человеко-гармонь:

Мехами закрыто лицо.

Широким рывком - разлюли -

Черно развернулись меха.

Смятенно взорвавшись в пыли,

Шарахнулись два петуха,

И чей-то стоялый каблук

О землю ударился вдруг,

И, яростно вспыхнув, подол

Над икрами кругом пошел!

А кто и заплачет на крик

От все еще жгучей беды -

Гармони ликующий рык

Не слышит такой ерунды!

И взвился танцующий прах,

И воздух так знойно запах,

Как будто открыли бутыль

Вина, превращенного в пыль!

А кто и сидит - так в руках

Без удержу пляшет костыль!

1984

Фортепиано в квартире, где редко бывают

В.О.

Вальсом вздыхает оркестр духовой,

Газовый шарфик флиртует с погоном,

Пахнет умолкшим вдали полигоном,

Хладной сиренью и теплой травой,

Дачным вагоном, молочным бидоном -

Музыкой, музыкой пахнет живой!

Пылью не пахнет, когда она всюду -

В грудах игрушек, подушек и книг

В мутном серванте, хранящем посуду,

И на простенках, являющих люду

Сталинский лик и заржавленный штык,

Карту отчизны, зашедшей в тупик.

Через забор, не дойдя до ворот,

И по росе - до затихшего бала,

И - под пикейное прячь покрывало

Взор, приглашение, шквал, разворот,

Что началось, что еще не бывало,

Что неизбежно быльем порастет.

Ну, а былье - это просто пылье.

Клочья ворсистые душат жилье,

Тускло клубясь на столах, инструментах,

На фотографиях, траурных лентах,

На плащ-палатках, ремнях, позументах,

Даже на памяти - в складках ее.

Вальс прекращает свое волшебство

Стуком тупым проседающих клавиш.

Господи Боже мой, что Ты оставишь

Нам от всего, от всего, от всего?..

1997

Никогда

Вот юность и любовная невзгода,

Не помню точно - дождик или снег,

Но каменная мокрая погода

Способствует прощанию навек.

И уж конечно, пачку старых писем

Решительно мне друг передает.

И свист его пустынно-независим,

Как дождь ночной, как лестничный пролет.

Он отчужденно втягивает шею.

Его спина сутула и горда.

И обреченной ясностью своею

Еще пугает слово "никогда"...