Сборник рассказов

Василек насупился:

– Ты, главное, Катерина, лежи во гробу смирно, не шевелись. А то тебя же тогда и опозорят. И нас всех. А не шевелишься - значит, тебя уже нету... Все просто.

Катерина Петровна закрыла глаза, сложила ручки и тихо вымолвила:

– Я еще подумаю.

– Ты только, мать, скорей думай, - почесал в затылке Василек.
– Времени у нас нету и сил. Если тянуть, то ты все равно помрешь, но и Наталью утащишь. А что я один без двоюродных сестер делать буду? Пустота одна, и веселье с меня спадет. Благодаря вам и держусь.

Наталья всплакнула.

– Умирать-то ей все же дико, Васек.

– Как это дико? А что такое умирать? Просто ее станет нету, и все, но, может, наоборот, нас станет нету, а она будет. Чего думать о смерти-то, если она загадка? Дуры вы, дуры у меня. И всю жизнь были дуры, за что и любил вас.

Екатеринушка вздохнула на постели.

– Все время нас с Наташкой за дур считал, - обиженно надула она старые умирающие губки.
– Какие мы дуры...

– У нас только Митя один дурак, - вмешалась вдруг Наталья.
– Да муж мой, через год пропал... А больше у нас никого и не было. Ты подумай, Катя, глубоко подумай, - обратилась она к сестре.
– Мы ведь тебя не неволим. Сама решай. В случае твоего отказа если растянем, то, может быть, вместе и помрем. У Василька вон инфаркт уже был. Один Митяй останется - жалко его, но его ничем не исправишь, даже если мы останемся.

На этом семейный совет полюбовно закончился. Утром все встали какие-то бодрые. Старушка Катерина Петровна стала даже ходить. Но все обдумывала и, думая, шевелила губами.

К вечеру, лежа, вдруг спросила:

– А как же Никифор?

– Что Никифор?
– испугался Василек.

– Он мне умирать не велит, - прошептала старушка.

– Да ты бредишь, что ли, Катя?
– прервала ее Наталья, уронив кастрюлю.
– Какой повелитель нашелся!

– Дай я с ним поговорю.

– Как хочешь, Катя, мы тебя не неволим. Смотри сама, - заплакала Наталья.

Привели Никифора. Глаза младенца вдруг словно обезумели. Но это на мгновение. Наталья дала ему конфетку. Никифор съел.

– Будя, будя, - проговорил он со слюной.

И потом опять глаза его обезумели, словно он увидел такое, что взрослые не могут увидеть никогда. А если раньше когда-нибудь и видели, то навсегда забыли - словно слизнул кто-то невидимый из памяти. Но это длилось у Никифора мгновение.

Катерина смотрела на него.

– Одобряет, - вдруг улыбнулась она и рассмеялась шелковым, неслышным почти смехом.

Вечер захватила тьма. Колдун-наблюдатель Козьма внезапно исчез. Наутро Екатерина Петровна в твердом уме и памяти, но робко проговорила, зарывшись в постель:

– Я согласная.

Виден был только ее нос, высовывающийся из-под одеяла. Василек и Наталья заплакали. Но надо было готовиться к церемонии.

– Вам невмоготу, но и мне невмоготу на этом свете, - шептала только Катерина Петровна.

После такого решения она вдруг набралась сил и, покачиваясь, волосы разметаны, заходила по комнате.

– Ты хоть причешись, - укоряла ее Наталья Петровна.
– Не на пляже ведь будешь лежать, а в гробу.

Катерина Петровна хихикнула.

Один Митя смотрел на все это, отупев.

– Ежели она сама желает, то и я не возражаю, - разводил он руками, мне горшки тоже надоело выносить и промывать.

– Ты только помалкивай, - поучал его Василек.
– Видишь, люди кругом ненормальные стали. Глядишь, и освистят нас, если что...

– Она-то согласная помереть, но сможет ли, - жаловалась Наталья. Хорошо бы до опускания в землю померла. По ходу.

Начались приготовления. А Екатерине Петровне стало что-то в мире этом казаться. То у сестры Натальи Петровны голова не та, точно ее заменили другой, страшной, то вообще люди на улице пустыми ей видятся (как присядет Екатеринушка у окошечка), словно надуманными, то один раз взглянула во двор - брат-дедок Василек за столом сидит без ушей. То вдруг голоса из мира пропали, ни звука ниоткуда не раздается, будто мир беззвучен и тих, как мышь.

Старушка решила, что это ободряющие признаки.

Наступил заветный день.

– Сегодня в девять утра ты умерла, Екатеринушка, - ласково сказал дед Василий.
– Лежи себе неподвижно на кровати и считай, что ты мертвая. Наталья уже побежала к врачу, Михаилу Семеновичу, - сообщить.

Старушка всхлипнула и мирно согласилась.

– Не шевелись только, Катя, Христом-Богом прошу, - засуетился Василек.
– Ведь скандал будет. Еще прибьют и тебя и меня. Зачем тебе это?

– Я согласная, - прошептала тихо старушка.

– А я за Почкаревыми сбегаю. Пусть соседи видят, - и Василек двинулся к двери.

– А где Митька?
– еле выдохнула старушка.

Василек разозлился:

– Да ты померла, Катя, пойми ты это. Уже девять часов пять минут. При чем тут Митька? Он сбег от страху и дурости.

– Поняла, поняла, Василий.

– Гляди, какая ты желтая. Покойница на веки вечные.

И Василек хлопнул дверью.

Скоро пришли супруги Почкаревы, просто так, взглянуть. Старушка не храпела, не двигалась, не шипела.

– Тяжело видеть все это, - проговорил Почкарев и тут же исчез.

Почкарева же нет - подошла поближе, внимательно заглянула в лицо Катеринино. Дедок даже испугался и от страха прыгнул в сторону.

– Царствие ей небесное, - задумчиво покачала головой Почкарева. Старушка невинная, беззлобная была!

– Она уж теперь в раю!
– из угла выкрикнул Василек.

– Это не нам решать, - сурово ответила Почкарева и вышла.

– Ну, что?
– тихо-тихо спросила Екатеринушка исчезающими бледными губами.

Василек подскочил к ней.

– Спи, спи, Екатерина, - умильным голосом проурчал он.
– Спи себе спокойно. Никто тебе не мешает.

Через час пришла Наталья. Отозвала в коридоре Василька.

– Ну, Вася, - зашептала она, - Михаил Семенович так и выпалил: "Да она уж давно должна помереть. Сколько можно". Но для порядку сестру пришлют, чтоб удостоверить смерть, тогда и справку подпишет.

– Когда сестра придет?

– Часа через три обещала.

Екатеринушка лежала, как мертвая, хотя никто не приходил наблюдать ее. Сама по себе лежала мертвецом. Никаких видений уже не было в ее душе.

Прибежал Митя.