Сборник. Бездушный 1. Компиляция

— Один, — кивнул я. — Сама–то, что помнишь про то, как оказалась в плену?

— Ничего. Но знаю точно, что это твоя Лина постаралась, — зло сверкнула глазами девушка. — Ух, попадись она мне в руки!..

— Да уж, если попадётся теперь, то вряд ли ты ей «ух» сделаешь, — криво усмехнулся я.

— Так, — Аня с интересом посмотрела на меня, — рассказывай. Всё рассказывай!

— Давай сначала к какому–нибудь берегу пристанем и разомнём ноги. Заодно костерок запалим, погреемся, может, что–то поймать получится в реке и пожарить, а то «кусать хотца», — последние слова я произнёс с карикатурным азиатским акцентом. — И потом поговорим. Мне, знаешь ли, тоже очень интересно узнать, что с тобой эльфы делали.

— Да ничего они не делали, — отмахнулась та, а потом вздохнула. — Но обещались.

Почти сразу же нашлось удобное место для ночлега на левом берегу. Здесь возле берега разросся камыш метров на двадцать и на протяжении пары километров. За его стеной темнели заросли деревьев похожих на ивы, с кронами, опускающимися до самой земли. Пользуясь остатками светового дня, мы с Аней успели затащить челн к берегу, кое–как замаскировать тропу в камыше (в темноте наши жалкие попытки маскировки вполне сойдут, чтобы укрыться от чужих взглядов), вытоптать бурьян под деревьями и обломать мешающиеся ветки и набрать сухого валежника. С последним больше всего было мороки, так как из–за близкой воды и тени, даваемой плотными кронами, сухих сучьев было мало. Зато было много сухого камыша, но он сгорал, как порох и был годен лишь для растопки.

Не было комаров и прочей кровососущей летающей и ползающей мерзости. Но вместе с ними не было и рыбы с… лягушками. Да–да, когда я понял, что рыболовом мне не стать, я решил поискать квакуш и соорудить пару блюд из французской кухни. Но — увы. Отправленные на охоту големы не нашли ни змей, ни каких–нибудь зверьков. В желудках у нас бурчало всё сильнее и, как оказалось, голод отлично активирует работу мозга. Я вспомнил, что корни камыша считаются съедобными. Причём, не просто съедобными, но ещё и вкусными. Как и корни рогоза, которого здесь не было, к сожалению. С ним было бы два варианта и выбрали бы мы тот, что вкуснее.

До темноты я успел надёргать две охапки длинных белесых корешков толщиной с палец. Потом пришлось ждать, пока прогорят сучья до золы и углей, после чего закопал в них дары природы. А во время ожидания мы с супругой поделились своими злоключениями у эльфов. Аня, как и я, ничего не помнила о моменте попадания в плен. Даже последние дни перед этим стёрлись из памяти, ведь я помнил на сутки больше, чем она. И в моих воспоминаниях мы с ней жили по обычному распорядку. Очнулась Аня уже в тесной камере без одежды и привязанная к крюку, вмурованному в потолок. Потом её навестила Лина, которая красочно описала то, что в скором времени ждёт девушку. Бывшая управляющая возжелала в скором времени одеть на мою жену чёрный рабский ошейник, после чего отдать остроухим садистам–извращенцам, чтобы те вволю над ней поизмывались и сломали. После этого Аню ждал рабский рынок в Ликаноне, причём, там сразу же узнали бы, что она жена того, кто виноват в разгроме армии королевства. Вряд ли после этого Аня долго бы прожила. Да и назвать это жизнью, значит, поглумиться. Про меня эльфийка сказала, что я уже покойник и умирал очень долго и плохо. Обещала принести попозже мою голову и ушла, оставив двух своих сородичей, в чьих глазах читалась похоть и желание унижать.

Аня пребывала в том же состоянии оцепенения, как и я. А после того, как услышала про мою смерть, то ушла в себя. Неизвестно, сколько так провисела бы, но чужие руки, принявшиеся лапать её между ног и за грудь, помогли прийти в себя. А ещё они же помогли вспомнить про магию. Свой первый удар холодом девушка нанесла на голых инстинктах, с затуманенным сознанием от душевной боли и ненависти к мучителям. Силы она не пожалела, так что миг спустя к её телу прикасались пальцы ледяных статуй. Дальше она действовала уже расчётливо: заморозила верёвку, на которой висела на крюку и сломала ту. Дальше так же поступила с дверью. В коридоре наткнулась на троих охранников. Девушка их заманила в свою камеру. После чего коллекция ледяных фигур пополнилась на три единицы.

Потом Аня попробовала пробиться наружу, но в караулке её ждал горячий — во всех смыслах этого слова — приём, и ей пришлось вернуться обратно в тюремный коридор. Вслед за ней двинулись несколько врагов и… назад не вернулись. На этот раз композиция украсила коридор.

Дальнейшие события супруга помнила плохо. С кем–то сражалась, создавала изо льда баррикады и ловушки в виде гладкого катка и острейших шипов за ним. Враги в ответ били магией и стреляли из арбалетов и луков. Во все стороны летела ледяная шрапнель, разлетались на куски замороженные тела. Судя по тому, что Аня целая и невредимая сидит рядом со мной, и то, что я увидел за дверью караулки, ушастые ничего не сумели сделать против магии моей супруги. В конце концов, они отступили, а Аня наморозила на дверь толстый слой льда и вернулась в свою камеру, где я её позже нашел в бессознательном состоянии. Когда всё это происходило — неизвестно. Могло и за несколько часов до того, как очнулся я под мелорном, а могло и сутками ранее.

Стоит поблагодарить мою паранойю, благодаря которой никто кроме нас двоих не знал о появлении магических способностей у Анюты. И то, что я не стал тянуть с переливанием крови на магическую эссенцию, пойдя на большой риск. Если бы не всё это, то страшно подумать, что бы ушастые выродки сделали бы с моей женой.

— Кажется, всё, — сказал я, разворошив золу и отщипнув от кончика корня, — мягкий стал. Можно пробовать.

— Ну-у, — протянула Аня, когда откусила и прожевала кусочек корня, который я ей подал, после того, как очистил от шкурки, — ничего так, но пресный какой–то. Нам бы соли хотя бы.

Обеспечив жену едой, я и сам взялся за набивание живота.

— Похож на варёную фасоль. Перед армией несколько месяцев усиленно штангой занимался и ел фасоль для белка, так как на гейнеры денег не было. Так что, вкус запомнил на всю жизнь, — поделился я впечатлениями от поедания корня камыша и своими старыми воспоминаниями. — М-да, как же давно это было… Кажется, что лет сто прошло!

Воспоминания пришли и ушли. Ни сожаления, ни зависти, ни желания повернуть время вспять они не навеяли.

Несмотря на пресную трапезу, набранных запасов камышового корня хватило, чтобы плотно наесться. Запили «фасоль» кипячёной речной водой. Для этого пришлось вырвать всю подкладку шлема, оттереть золой внутреннюю поверхность, набрать воды и поставить в костёр. Ну, и конечно, подождать, когда кипяток остынет до состояния, когда его можно безбоязненно для губ и языка выпить.

— Спать? — Аня посмотрела на меня.

— Ты ложись, если хочешь, а мне ещё нужно кое–что сделать.

— Что?

— Амулеты зарядить. Это быстро, Ань.

— Тогда я посмотрю, — ответила мне девушка.

Амулеты я снял с мёртвых эльфов в караулке. Пусть магические предметы были разряжены, но я надеялся, что сумею наполнить их маной тем же способом, каким заполнял кристаллы–накопители у себя дома в посёлке. Трофеев было три. Два в виде половинок желудя с кристаллом размером с вишнёвую косточку в каждом. Третий представлял из себя уменьшенную в несколько раз копию кленового листа, с прожилками из серебристого металла вместо кристаллов.

Уточнив у Ани о самочувствии и получив ответ «выше всяческих похвал», я забрал у неё целительский браслет и надел себе на руку. Его поддержка будет нелишней в предстоящем ритуале. Ведь, если они имеют привязку к владельцу или к расе, то придётся потратить немало сил, чтобы её убрать. Вот этот кленовый лист будит во мне сильнейшие подозрения этого плана. Вряд ли ширпотребовский амулет мастер–артефактор станет снабжать мифриловым накопителем, а не стандартными кристаллами. Да, с одной стороны это может быть личной прихотью, чтобы форма выглядела более живописно, потому и проволочки–прожилки, а не камешки. Но даже если и так, всё равно на рядовую вещь никто не станет тратить гору золота. Так что, чую, придётся мне попотеть.