Счастье для Хулигана

Как ненормальная, бешено мотаю головой, захлёбываясь сдерживаемыми рыданиями.

— Только с тобой, Егор. С тобой. Никак иначе. — шепчу взахлёб, задирая голову к такому родному лицу, залитому кровью.

Он улыбается. Так нежно, так ласково, столько любви в этой улыбке, что дышать не могу. Сердце не бьётся больше. Сжимается до размера атома и замирает. Подползаю ближе, тянусь к нему, но лишь вскользь касаюсь икр. Нельзя забывать, что я должна играть роль. Ради него и нашего будущего. Избегаю смотреть на него прямо, но бросаю взгляд исподлобья, чтобы поймать проклятую густую бирюзу, не позволяющую сломаться и опустить руки. Утерев слёзы, начинаю быстро, сбивчиво шептать:

— Он отпустит тебя, но ты должен уйти. Не спорь, любимый, прошу. Если ты не сделаешь этого, то он тебя убьёт.

— Лучше меня, Ди… — выдыхает, вгрызаясь в нижнюю губу.

— Тогда мы оба умрём. Ты сказал, что если я отбрасываю эмоции, то могу мыслить трезво. Я не справлюсь, если ты будешь рядом. Если каждую секунду придётся переживать за твою жизнь. Прошу тебя, Егор, уходи. Оставь меня сейчас. Я выиграю время, чтобы дождаться подмоги. Они уже в пути.

— Ты не можешь этого знать. — в отчаянии выпаливает он.

— Я верю в Настю. Возле ворот её машина, а в ней GPS. Они уже едут.

— Диана… Ди…

— Тсс… — выдыхаю, приложив палец к любимым губам. — Ты не дал мне сделать выбор в прошлый раз. Дай сейчас. Я никогда не оставлю тебя. И никогда не отпущу. Даже на тот свет. — выдавливаю слабую улыбку, которая должна ободрить, но вместо этого и в его глазах появляется солёная влага. — Я доверяю тебе безгранично. Доверься и ты мне. Один раз. Со мной ничего не случится. Он помешан на мне. А ты садись в машину и уезжай. Жди помощь. Я постараюсь его задержать. — вкладываю в карман шортов ключи от Панамеры. — Доверься мне. Прошу, любовь моя. Я люблю тебя, Егор Северов.

Он шмыгает носом и опускает голову вниз.

— Я люблю тебя, Диана Дикая. Только выживи. Чтобы в следующий раз я мог сказать, что люблю Диану Северову.

— Клянусь, что вернусь к тебе. У нас впереди ещё так много. Мы только начали жить.

— Шотландия, Нью-Йорк, Ирландия… Четвёртое не помню, прости.

— Я тоже. — улыбаюсь сквозь слёзы.

— Нас ждёт целый мир.

— Нас ждёт целая жизнь.

На протяжении всего разговора кошу глаза на Мурова, чтобы убедиться, что он не слышит и ничего не подозревает.

— Ты сильная, малышка. Я верю в тебя.

— Спасибо.

Поднимаясь на ноги, прижимаюсь своими губами к его в коротком поцелуе. Если я умру сегодня, то с его вкусом на губах.

— Какого хрена ты делаешь?

В затылок упирается ледяной металл пистолета. Бирюзовые глаза округлятся в ужасе, мои же закрываются.

— Я пообещал, что полиция оставит вас в покое, если она поцелует меня.

— Я тебе не верю.

Раздаётся щелчок затвора. У меня сдают нервы. Я больше не могу держаться. Как на батуте, подпрыгиваю вверх, закрывая собой любимого. Утыкаюсь лоб в лоб. Прижимаюсь к губам.

— Не надо, Диана.

— Если это наши последние секунды, я не собираюсь их тратить впустую.

— Ах ты, брехливая шлюха! — визжит Муров, вцепляясь мне в волосы, чтобы оторвать от Егора, но я с нечеловеческой силой хватаюсь за его плечи и приникаю ко рту. Если умирать, то только так. — Тогда сдохнете вместе.

— Вместе…

— Не надо, родная. Умоляю, спасись. Твою мать, Ди. Живи. — срываясь на всхлипы, бомбит Егор.

— Без тебя не смогу. Поцелуй меня. Поцелуй же.

В затылок дышит смерть, но мне не страшно. Отдаюсь последнему поцелую. С такой жадностью поглощаю его дыхание, что внутри ничего не остаётся. Всего секунды, растягивающиеся на вечность, а потом раздаётся выстрел.

Глава 40

Конец всегда становится началом чего-то нового

Если бы руки не были связаны, то я бы сломал Дикарке все кости, сжав в объятиях, но могу только податься вперёд торсом и соприкоснуться с ней по всем точкам. Она такая красивая. Неземная. Если нам не суждено пожениться при жизни, то соединимся в смерти. Если мы умрём сегодня, то она права. Только вместе. Ни один из нас не сможет жить без второй половины.

Плотно сжав веки, не думаю ни о чём. Только о сладких губах Аномальной. Умру с её вкусом на рецепторах и ароматом в лёгких.

Гремит выстрел. Мы обоюдно вздрагиваем. Её ногти сдирают кожу на плечах. Губы всё так же сплетены. Чувствую в ротовой полости вкус крови, но понимаю, что ещё жив, а это значит, что….

— Нееет! — ору, распахивая глаза, чтобы увидеть её лицо.

Я, блядь, ни дышать, ни говорить не могу. Глаза застилает, видимость смазывает. Ускоренно моргаю, на самом деле чертовски боясь настраивать чёткость. Если я жив, то Ди закрыла меня собой.

— Диана… — выбиваю скрипящим сипом.

— Егор… — дрожащим шёпотом откликается Дикарка.

— Как?

Раздаётся ещё один выстрел. А потом ещё и ещё.

Дианка, путаясь в платье, подскакивает на ноги и, сжав в ладони осколок стекла, заходит мне за спину, чтобы разрезать пластиковую стяжку, связывающую запястья. Едва руки оказываются свободны, подрываюсь с места, хватаю Ди и затягиваю за ближайшую бетонную колонну. Высунув из-за угла голову, наконец, могу понять, что происходит. Самойлов и этот псих ведут перестрелку из разных концов ангара.

Убеждаюсь, что нас с этого ракурса не видно, и шальная пуля случайно не заденет, и только после этого смотрю на перепуганную до чёртиков Дианку. Она так трясётся, что слышу, как стучат её зубы и колошматится сердце. Вена на шее остервенело рвёт кожу. Слёзы нескончаемыми водопадами вытекают из синих глаз.

Прижавшись спиной к колонне, закрываю Ди от опасности, крепко сжав плечи. Невозможно сильно притискиваю к груди, сам задыхаясь напряжением, заполонившим душное, сырое помещение. Дианка утыкается лицом в шею, заливая кожу слезами. Затяжными движениями вожу ладонями по её спине, сам не зная, чего этим добиваюсь. В тот момент, когда раздался выстрел, я был готов умереть, но только не потерять её. Облегчение то ли не наступило, то ли я просто не могу сейчас его вкусить.

— Всё хорошо, родная. Скоро всё закончится. Ты умничка. Ты выиграла достаточно времени, чтобы дождаться подмоги. Ты молодец, Ди. Молодец. — шепчу без конца, пытаясь хоть немного успокоить её, да и самому в это поверить.

Перед глазами так явственно стоит кадр, когда она целовала маньяка, чтобы спасти меня, что в груди снова и снова разгораются очаги боли, ненависти, отвращения и желания прикончить его собственными руками. Последнее сильнее всего. Практически неконтролируемо. Даже не смотря на то, как раскалывается пробитая голова, умудряюсь сохранять рассудок и не делать резких движений. Звуки выстрелов не стихают. Попавшие в бетон или арматуры пули оглушают. Ди подпрыгивает на каждом выстреле и норовит сбежать.