Счастье с третьей попытки
Шрифт:
– Адрес? Какой адрес? Какого дядьки? Ты меня с ума сведешь! Все, идем.
Харламов с сожалением глянул на тарелку с пельменями и блюдце с нетронутыми блинчиками, залпом выпил кофе и полез из-за стола. Схватил за рукав Вовку Селезнева и потащил его к выходу.
Они молча перешли дорогу. Вошли в отдел.
– Мне не звонили? – уточнил он у дежурного.
– Никак нет. – Тот осмотрел подростка. – Чего это за фрукт, Вадим Андреевич?
– Знакомый, – буркнул Харламов, увлекая подростка к лестнице на второй этаж, где у него располагался кабинет.
Вошли
– Рассказывай подробно.
– В общем, мужик этот ко мне ввалился с заточкой и начал сразу вопросы задавать. Находил, мол, я чего-нибудь в гаражах или нет? Я в отказ. На часы смотрю. Он, ждешь кого? Я говорю, дядька должен приехать, контролирует меня. А он, прикиньте, Вадим Андреевич, уже знал, что я один пока. Кто-то уже разболтал ему!
– Дальше! – потребовал Харламов.
– Он заточку потом убрал, к двери попятился. Затем начал про вас расспрашивать. Чего, мол, мент приходил? Я сказал, что из-за женщины, которую нашли под моим балконом. – Вовка судорожно сглотнул и глянул умоляюще. – Нет водички, Вадим Андреевич? После этого кофе во рту все жжет.
Харламов подал ему стакан воды. Тот жадно выпил. Вытер рот все той же шапкой.
– Дальше. – Харламов почти физически ощущал, как полыхает его мозг.
– Спрашивает, чего ты ему рассказал. Говорю, я не знаю ничего, чего расскажу то?
– И? Почему ты ему ключом в висок засадил?
– Так я возьми и скажи ему, что вам рассказал, как через полчаса после того, как женщина вскрикнула и ноги ее в кустах валялись, на балкон вышел, и слышу, как молния в кустах какая-то расстегивается. Шорох какой-то. Говорю, сначала подумал, что у бабы в кустах свидание. А потом понял, что ее шманали.
– И он что?
– Он вдруг пошел на меня, заточку снова из кармана вынул. И говорит, это ты зря так сказал менту, пацан. И… И заточку в меня. Я еле успел увернуться и это… ключом гаечным, самым большим, ему в голову. И прямо в висок попал. – Вовкины плечи затряслись, лицо снова залило слезами. Судорожно икая, он проговорил: – Хруст такой страшный. Он захрипел и упал. И…
– И что дальше? Помер? Вчера вечером? Чего же ты только сегодня пришел вечером?! – подчеркнул последнее слово Вадик, хватаясь за голову, там полыхало все сильнее.
– Нет, он не помер вчера. – Вовкина спина неожиданно выпрямилась. – Вчера он жив был. Я его это… За гаражи оттащил. Он жив был.
– Ты?! Зачем?! О господи!
Харламов выскочил из-за стола и принялся широко шагать по кабинету. Что делать с этим тупоголовым подростком, он не представлял!
– Зачем ты его потащил за гаражи?!
– А что, дома оставлять, ждать, пока он у меня в прихожей ласты склеит? – уставил на него Вовка зареванные глаза. – Чтобы меня потом в тюрьму, да?!
– А теперь тебя не в тюрьму, нет? – ядовито поинтересовался Харламов, схватил паренька за худенькое плечо. – Ты ударил человека гаечным ключом в висок! Потом, не оказав ему первой помощи, оттащил за гаражи. Зачем? Умирать?
– А чего надо было? Башку ему перевязать, чтобы он снова на меня с заточкой? –
огрызнулся Вовка, уставившись на Харламова исподлобья.– Полицию надо было вызывать, придурок! Полицию! Мне бы позвонил, я же оставлял тебе свой номер телефона. Ну! Чего молчишь? Почему полицию не вызвал?
– Испугался. – Вовкин взгляд плутовато вильнул вправо.
– Так… Слушай меня внимательно, Вова Селезнев. – Вадик встал перед ним, упер кулаки в бока, чтобы не начать колотить ими по пустой башке подростка. – Или ты говоришь мне всю правду, или я… Я закрываю тут тебя до утра. А там посмотрим.
– Какую правду? Я все рассказал, – неуверенно затянул Вовка.
– Что искал этот мужик? Почему он пришел за этим к тебе? Ну! Быстро! Отвечай!
– Я… Я хожу в гаражах, ищу чего-нибудь… Сигареты там, мелочишка какая перепадает. И это…
– Ну! – Харламов все же не выдержал и отвесил ему подзатыльник.
– Я нашел его бумажник, – неохотно признался Вовка.
Заграничные бумажки, мысленно не раз конвертируемые им в рубли, тут же растаяли. Вместе с целым списком сделанных им в будущем покупок растаяли.
– Та-аак! И что в бумажнике?! – У Харламова полыхало уже не только в голове, горело огнем в груди, невыносимо горячим казался каждый нерв. – Говори, засранец!
– Пятьсот евро, адрес. – Вовка назвал адрес Устинова. – И еще какие-то цифры.
– Какие цифры? Что за цифры? Сколько цифр?
– Двадцать.
«Номер счета, скорее всего», – подумал Харламов.
– Где все это?
– Дома у меня. В тайнике.
– Едем! Немедленно! – Харламов сграбастал пацана за воротник, надел куртку, взял из сейфа оружие. Подтолкнул пацана к двери. – Как узнал, что мужик помер? В гаражи ходил?
– Нет, не ходил. Но чё, выжил, что ли? Он хрипел, когда я его вчера на пустыре бросил. Помер сто процентов. – Вовка захныкал. – Чё мне теперь будет, а, Вадим Андреевич?! Меня посадят?! Да?
– Едем, идиот! Посмотрим на твоего покойника…
А покойника-то на месте и не оказалось. Харламов с Вовкой излазили все гаражи. Свет их фонариков почти час вспарывал кромешную темноту пустыря. Все бесполезно. Убитый Вовкой мужик бесследно исчез.
– Что же делать-то, Вадим Андреевич?! – ныл потом Вовка, потчуя Харламова на своей кухне чаем и мороженым. – Надо же сообщить куда-то, да?
– Ну, будем считать, что ты сообщил. – Харламов внимательно рассматривал на свет тощий кожаный бумажник, упакованный им в пластиковый пакет. – Мне же ты сообщил.
– Но трупа-то нет, Вадим Андреевич! Чё делать-то?
– А ничего, Вовка. Ничего ты сделать не сможешь. И я, впрочем, тоже. Оснований для возбуждения уголовного дела нет. Твои утверждения, что ты кого-то убил, могут быть ошибочными. Как говорится, нету тела, нету дела. Живи… пока.
Он жадно таскал из коробки мороженое. Его полыхающему организму это было как раз кстати. Пацана ему было откровенно жалко. Но он в принципе не знал, как ему помочь. Поселить у себя, пока не явятся с отдыха его родители? Так попробуй за ним уследи, когда на работе. Он за это время может таких дел навертеть!