Счастливчик

— Я уже не ребенок, — возмущенно вскидываю голову.

— Ага, конечно, — смеется и треплет меня по волосам.

Обижаюсь и дуюсь целых полминуты.

— А во-вторых?

— М?

— Ты сказала: "во-первых". А во-вторых?

— Все-то ты помнишь, — ворчит Миранда. — А во-вторых, если женщина дала тебе пощечину, вынеси урок, а не бей в ответ.

Шмыгаю носом, невыплаканные слезы все еще стоят в горле.

— Я не собирался ее бить.

Морган вздыхает.

— А я собиралась.

— Что? — задираю голову вверх, чтобы иметь возможность видеть ее лицо.

— Ничего. Поищем тебе новую няню, говорю.

Теперь вздыхаю я.

Меня нельзя запирать в комнате, где совершенно нечем заняться.

Так, покружив по тесному помещению и не найдя, чем себя развлечь, я упал на кровать лицом в подушку и уснул. Не думал, что так хорошо помню себя в возрасте семи лет…

Бедная Морган, я был невыносим.

Просыпаюсь от вибрации на своем запястье. Смотрю, кто звонит, и немедленно принимаю вызов.

— Привет, Гай, ты как? — произношу максимально бодро.

— Это ты как? — отвечает вопросом на вопрос, голос тихий, будто боится, что кто-то услышит.

— Я — живой, — улыбаюсь.

Перед глазами все еще видения из сна. Надо же, до сих пор я толком не осознавал, как соскучился по Миранде.

Тру рукой глаза, чтобы окончательно проснуться.

— Как разговор с мамой? — спрашиваю.

Гай вздыхает.

— Скверно. А у тебя?

— Так же, — признаюсь. Не нравится мне его голос. — Она тебя не била? — спрашиваю осторожно.

Пауза. Это может означать как нежелание признаваться, так и шок от подобного предположения.

Слава всем, наш вариант — второй.

— Нет, конечно, — отвечает громко и возмущенно и тут же снова понижает голос: — Ой… Не била, конечно. Покричала и убежала. Я подумал, что тебя убивать. А что, тебя она била? — взволнованно и даже испуганно.

Улыбаюсь, приятно поговорить с кем-то добрым.

— Нет, — уверяю, — меня она не била. Тоже покричала и убежала.

— Заперла? — понимающе.

— Заперла.

— И меня, — совсем уныло. — Сказала, что вообще не выпустит из комнаты, если еще хоть раз куда-то с тобой пойду, — что сказать? Ожидаемо. — Но это ничего, — уже бодрее. — Мама быстро отходит. Через пару дней подобреет.

Пара дней — это быстро?

— Значит, будем ждать, — отзываюсь, а сам думаю, что за пару дней взаперти и без дела сойду с ума. Хотя в любом случае не жалею: я увидел Дилайлу — это того стоило.

Ди мне поверила. Трам-тара-рам.

По-ве-ри-ла.

— Слушай, — снова заговаривает Гай, — а мама тебе не сказала, как узнала, где мы? Я только понял, что встреча закончилась раньше.

Еще бы ей не узнать, у меня ведь прекрасный маячок на левом запястье. Вернулась пораньше, проверила, где ее чада, и кинулась спасать.

— Нет, не сказала, — даже не вру, говорить-то она не говорила.

— Понятно, — расстраивается брат, видимо, ему было очень интересно.

Но незачем ему знать про следящее устройство, как и Изабелле — о том, что я в курсе, что оно есть. Пусть будет уверена, что непослушный сын у нее на крючке, тогда, когда я на самом деле соберусь бежать, это станет для нее сюрпризом.

— Гай, — вспоминаю один важный момент.

— А?

— А про выход через крышу она в курсе?

С той стороны молчание.

— Гай.

— В курсе, — отвечает неохотно. — Она спросила, как мы прошли мимо охраны, и я сказал. Я не мог ей соврать, глядя прямо в глаза. Понимаешь? — с надеждой.

— Понимаю, — говорю твердо. Прекрасно понимаю, она же его мать. Я тоже никогда не врал Морган. — Ты уроки-то сделал? — спрашиваю, меняя тему. Хватит с него на сегодня этой истории.

— Нет, — признается с тоской в голосе. — Как раз делаю.

— Тогда не отвлекайся, — советую, — потом поболтаем.

— Ага, пока.

— Пока.

Отключаю связь и раскидываю по кровати руки и ноги. Снова пялюсь в потолок.

Морган говорила, что, когда женщина дает тебе пощечину, нужно вынести урок.

Урок я вынес и выводы сделал — надо бежать и как можно скорее.

ГЛАВА 28

Под вечер, когда я успеваю и находиться по комнате, и поприседать (на обеих ногах, и на каждой в отдельности), а еще отжаться (от пола и от кровати) и трижды принять душ, звонит коммуникатор.

Как раз выхожу из ванной в одном полотенце, вода с отросших волос капает на плечи. Комм валяется на кровати. Подхожу и беру в руки. Полагаю, что это снова заскучавший Гай, но на экране высвечивается: "Нина". Хм, неожиданно.

— Привет, — тут же принимаю вызов.

— Тайлер, ты один? — голос тихий, на заднем плане что-то щелкает, похоже на дверной замок.

— Один. Что-то случилось?

Молчание, а затем совершенно непонятный ответ:

— Я это у тебя хотела спросить.

Смаргиваю воду с ресниц, мысленно перебирая, в чем мог провиниться перед Ниной. Ума не приложу, наш конфликт с Изабеллой не должен был ее коснуться никоим образом.

— Э-э, — тяну, как полный кретин, — можно поподробнее?

— То есть ты ничего не знаешь?

Так, мне уже страшно, честное слово.

— Нин, что случилось? — повторяю свой изначальный вопрос, а потом добавляю: — Что сделала Изабелла?

Если она что-то сделала Мэг и остальным…

А что тогда? Что я, черт ее дери, ей сделаю?

— Сегодня в обед всех рабочих перевели в шахту. Барак, где они жили, опечатан. Их разместили в палатках в старом забое и запретили выходить на поверхность под страхом смерти. Говорят, одна женщина уже пыталась высунуться, кричала, что не может находиться под землей…

Нина замолкает, и мне не нравится ее молчание. Сглатываю внезапно появившийся ком в горле.

— И?

— Ее застрелили, — выдыхает девушка. — Приказ Изабеллы — расстреливать любого, кто попытается подняться или хотя бы подойдет к лифтам.

Закрываю глаза и выравниваю участившееся дыхание.

— Как ее звали? — спрашиваю.

— Что?

— Как звали ту женщину?

Понимаю, что мой страх скорее иррационален: ни Ди, ни Мэг не стали бы впадать в истерику и рваться на поверхность, рискуя своей жизнью, — но не спросить не могу.