Щенки

Народ загалдел, заулюлюкал. Иван Сергеевич глянул на часы, призвал к тишине.

– Короче, – Вадик почесал нос, – у нас всё произошло.

Воспитатель встал и погрозил пальцем.

– А на второй раз нас её папа настиг! – Вадик театрально всплеснул руками, сорвав всеобщие овации.

– А дальше как у всех. Следствие. Суд. Позор. И в колонию. – Мальчишка уронил голову на грудь.

– Не бзди! – поддержали с задних рядов. – Сдюжим! Вывезем! Братан, крепись!

Вадик покраснел.

– Её отец нас застал, – зачастил он. – Меня пинками за дверь, её за руку и к участковому. Припугнули. В общем, надиктовали ей заявление на меня, и прощай любовь.

– А ты, я смотрю, не унываешь, – прищурился Дима. – А знаешь… То, что ты тут наговорил, ещё проверить надо. А то был тут у нас один. Сначала пел про то, что на спор девушку за попу схватил (мол, думал, что ей больше восемнадцати), а потом оказалось, школьница!

Вадик стушевался. Было видно, что ему эта тема неприятна. К насильникам отношение очень плохое, но не все осуждённые за изнасилование – насильники.

Народ загудел.

– Ну-ну, чего ноете! – прикрикнул Димас.

– Парень потерпел!

– Страдает Вадик!

– Вадику скачуху! – шумело общество.

– Иван Сергеевич! – настойчивее всех тянул руку рыжий Андрейка.

– Ну чего?

– Можно пописать сбегаю?

– Так, всё, – нахмурил брови воспитатель, стараясь не смотреть на Вадика. – Развели тут балаган. Давайте сменим тему.

– Время, – пальцем указал Димас на часы над входной дверью. – Сергеич, расход?

– Расход, – махнул рукой Иван Сергеевич и первым вышел в коридор.

Игнорируя приставания пацанов, воспитатель вышел из отряда, направился в специально отведённое место для курения, потому что в зоне для малолеток курить где попало нельзя. Вообще нигде нельзя.

Иван Сергеевич закурил и задумался, прокручивая в голове слова Вадика, который, похоже, со временем займёт своё положение в отряде.

Старшей дочери воспитателя шёл пятнадцатый год.

г. Архангельск

Щенки Повесть

Автор просит учесть, что все негативные эпизоды, описанные в повести, никак не являются отражением истинного отношения сотрудников к осуждённым и осуждённых между собой.

Все имена и события в произведении вымышлены, любые совпадения с реальными людьми и событиями – чистая случайность.

У двери кабинета начальника воспитательной колонии, прижавшись к ней ухом, стоял Илья Картошин. Внутри о чём-то спорили, но слов было не разобрать. Вдруг щёлкнул замок, Илюха отскочил в сторону и с испугом посмотрел на показавшегося в проёме мощного телосложения капитана.

– Картошин, ты готов? – Сотрудник строго посмотрел на оробевшего мальчишку.

– Да, Саныч, – выдохнул тот.

– Я тебе, – погрозил пудовым кулаком капитан, – не Саныч, а Михаил Александрович.

– Так точно, Михаил Александрович, самый лучший начальник отряда! – справившись с волнением, гаркнул, щёлкнув каблуками, Илюха.

– Шут гороховый, – покачал головой капитан. – Заходи, Картошин.

Илья сделал два шага вперёд и остановился, растерянно оглядевшись. У него зарябило в глазах от количества больших и маленьких звёзд на погонах сотрудников администрации. Он испуганно заморгал.

– Чего притих? – Стоящий рядом начальник отряда хлопнул Картошина по спине. – Осуждённый, представьтесь учебно-воспитательному совету.

– Я, Картошин Илья Владимирович, воспитанник воспитательной колонии, прибыл на учебно-воспитательный совет для решения вопроса о моём переводе в реабилитационный центр, находящийся за пределами колонии.

– Год рождения, статья, срок, начало срока, конец срока, – подсказал Михаил Александрович. Картошин чертыхнулся, вызвав улыбки у членов совета, и доложил как положено.

– Товарищ подполковник, товарищи офицеры, – начал Саныч. – Буду краток.

Начальник колонии кивнул.

– Воспитанник Картошин находится в колонии год и один месяц. Местный, прибыл из следственного изолятора, где нарушений, равно как и взысканий, не имел. По прибытии был распределён в мой отряд. Конфликтных ситуаций ни с сотрудниками, ни с осуждёнными не было. За период отбывания наказания неоднократно поощрялся за добросовестный труд, примерное поведение и учёбу. В настоящий момент обучается в девятом классе. Состоит в льготных условиях отбывания наказания. Срок условно-досрочного освобождения подошёл, но воспитанник желает закончить девятый класс в колонии и получить аттестат. Имеет профессии цветовода, повара. Считаю целесообразным для подготовки к освобождению перевести Картошина в реабилитационный центр.

– Статья-то у тебя какая? – спросил начальник отдела режима.

– Сто пятьдесят восьмая, – ожидая подвоха, покосился на сотрудника Илья.

– Что украл?

– Мы по дачам лазали.

– Чем в реабилитационном центре заниматься будешь? Запреты в зону таскать? Или сигареты в колонию загонять? – Оперуполномоченный, прищурившись, посмотрел на Картошина. Ох как не любил этот взгляд Илья. Въедливый опер вызывал ужас у воспитанников, он всё про всех знал, шантажировал, угрожал, подкупал – держал зону на крючке. Сильнее него Илюха боялся только Михаила Александровича, тот узнавал всё ещё раньше.

– Работать буду, снег чистить, – начал перечислять Картошин, для удобства загибая пальцы. Начальник колонии усмехнулся. – Потом, когда сойдёт, грязь заметать, цветы садить, заборы красить… Траву косить умею. Я цветовод, в цветах разбираюсь…

– Повторяться начал, – перебил зам по тылу. – Ты этим и в зоне можешь заниматься. Тем более ты трудоустроен инструментальщиком – и лопата или метла всегда под рукой.

– Поверь, – вставил заместитель по воспитательной работе, – лопату и метлу я ему найду, если он под мою юрисдикцию попадёт.

– Ну а что? – густо покраснев, заторопился Илья. – Я в центр хочу. Я старался, всю зиму трудился. На УДО не пишу, хочу школу тут закончить, чтобы на свободе сразу на специальность учиться пойти. У меня отец водитель автобуса, я к нему потом кондуктором…

Мальчишка замолчал, тяжело дыша, уставив взгляд в пол. Начальник отряда покачал головой на бычьей шее.

– Довели Илюшеньку, – возмутилась начальница психологической лаборатории. – Чего издеваетесь над парнем, скажите ему уже, что переведёте его в центр, и пойдём на обед.