Щит и меч Кёнигсберга
Шрифт:
Сталин осторожничал. Он считал, что у него ещё есть время для более тщательной подготовки к наступлению. Но идею войны «на чужой территории» он разделял полностью. Весной 1941 года во время банкета начальник Академии имени Фрунзе Михаил Хозин провозгласил тост «за мирную политику Советского Союза».
Пристань и железнодорожный мост в Тильзите, 20–30-е годы XX века
Сталин отказался пить и отчитал генерала: «Пора кончать эти оборонительные призывы, ибо их время
В общем, Красная армия усиленно готовилась к броску в Европу. Будет ли это внезапный удар по неподготовленному врагу или контрудар по опрометчиво перешедшему нашу границу агрессору – мало кого интересовало. Главное, сидеть в обороне наши войска не собирались.
Враг будет разбит…
Прибалтийский военный округ для «штурма оплота германского милитаризма» располагал всем необходимым. Советская группировка насчитывала 375 863 солдата, 7 464 орудия и миномёта, 1 514 танков и 1 814 самолётов (плюс ещё 707 самолётов Балтийского флота). Немецкая группа армий «Север» в Восточной Пруссии имела преимущество только в живой силе – 787 тысяч солдат. А вот в танках и авиации значительно уступала (645 танков, 830 самолётов). В артиллерии соотношение было примерно равным.
Кёнигсбергский порт в районе Гроссе Кранштрассе недалеко от Зелёного моста, 20–30-е годы XX века
Советские офицеры-танкисты рвались в бой. Ведь только танки решают исход войны! Полковник Черняховский не раз обсуждал со своими коллегами предстоящие баталии.
– Что имеет враг? – аккуратно выводил цифры на бумаге Иван Данилович. – Из 645 имеющихся у немцев танков 172 (Т-I и Т-II) сразу сбрасываем со счетов. Это старый хлам, танкетки с пулемётами.
– Не выдержит германец нашего удара, – поддержал комдива полковой комиссар Ахилл Львович Банквицер. – Опростоволосится…
– Идём дальше, – кивал Черняховский. – У немцев в Пруссии 273 танка чешского производства. Они с нашими БТ и Т-26 могут драться на равных.
– Наши танки разделают их под орех, – вновь вмешался Ахилл Львович.
– Между прочим, у нас в округе одних только сверхсовременных «тридцатьчетвёрок» и «кавешек» целых сто одна машина, – заметил кто-то из офицеров.
– А у немцев вообще таких танков нет! – разрубил воздух ладонью командир моторизованной дивизии имени Тульского пролетариата генерал Фоменко. – Даже последние германские модели Т-III и Т-IV им в подмётки не годятся.
– Подводим итог, – улыбнулся Черняховский. – 1 414 наших Т-26 и БТ против их 273 «чехов»; 101 КВ и Т-34 – против 151 Т-III и Т-IV.
– Разделаем мы их под орех, – сверкнул глазами комиссар Банквицер. – Однозначно разделаем…
Почтовые марки СССР, посвящённые бронетанковым войскам, 1984 год
Вперёд, на Запад!
18 июня 1941 года дивизия Черняховского получила приказ: начать выдвижение
из окрестностей Риги к границе Восточной Пруссии.– Может, воевать будем? – поинтересовался комиссар отдельного танкового батальона Василий Челомбитько.
Черняховский пожал плечами. Мол, всё возможно. Дивизия начала марш. Ранним утром 22 июня танки остановились в лесу недалеко от Шауляя. Неожиданно в небе появились самолёты.
– Учебная тревога! – задорно закричали командиры.
Через секунду послышались пулемётные очереди. Немецкие самолёты обстреляли колонну. К счастью, первый день войны начался без потерь.
Уже в 9 часов 45 минут командующий округом (переименованный в Северо-Западный фронт) принял решение: 12-му корпусу ударить по врагу южнее Таураге (то есть по немецкой территории). Аналогичное указание пришло в 3-й корпус. Танкисты потирали руки: вот оно, грандиозное наступление на Кёнигсберг.
В общем, начало войны в Прибалтике вряд ли напоминало катастрофу. По официальным данным оперативной сводки штаба Северо-Западного фронта, на 22 часа 00 минут 22 июня 1941 года потери нашей авиации составили 56 самолётов.
41-й и 56-й танковые корпуса немцев за день потеснили советские стрелковые дивизии всего на 60–70 километров и не достигли Шауляя. Навстречу врагу выдвигались 12-й и 3-й советские танковые корпуса. Полторы тысячи советских танков должны были смять шестьсот немецких машин и обратить их в бегство. Наступление было запланировано на 4 часа утра следующего дня.
Гладко было на бумаге
28-я дивизия продолжила марш на юго-запад. Водители валились с ног от усталости, техника ломалась. К 10 часам утра (с шестичасовым опозданием) дивизия Черняховского прибыла на рубеж атаки. Танкисты лихорадочно готовились к бою.
– Товарищ полковник! – подбежал к Черняховскому начальник снабжения интендант 1-го ранга Денис Игнатьевич Дергачёв. – Горючки нет!
– Куда же ты, мать твою, смотрел?! – схватил интенданта за грудки полковник. – Расстреляю!
– А что я могу сделать? – оправдывался интендант. – Заплутали где-то бензовозы…
Пришлось перенести атаку на 11 часов. Но и к этому сроку бензовозы не прибыли. Дивизия не могла сдвинуться с места.
Две другие дивизии корпуса также постигла неудача.
23-я танковая из-за неразберихи с приказами начальства была переподчинена командиру 10-го стрелкового корпуса и… начала отходить вместе с пехотой. 202-ю механизированную дивизию неожиданно передали 11-му стрелковому корпусу, и танкисты заняли оборону южнее Шауляя.
Разрушенный во время войны Таураге
Немецкие танковые войска во время наступления, 1940–1941 годы
В 10 вечера Черняховский не выдержал.
– Слить остатки топлива и отдать одному полку! – принял решение комдив.
Вскоре около шестидесяти танков взревели моторами и пошли в атаку. Им противостояли не менее 200 танков 1-й танковой дивизии немцев. Потеряв 14 машин, полк отступил и укрылся в лесу…
Примерно такая же ситуация сложилась и в 3-м механизированном корпусе. Действуя разрозненно, он практически потерял 5-ю танковую дивизию. Согласованного удара по немцам не получилось. Воспользовавшись этим, 56-й танковый корпус немцев (200 машин) обошёл советские части и ринулся к Риге. Противостоять советским танковым дивизиям остался 41-й немецкий танковый корпус (400 машин).