Щит и меч Кёнигсберга

Разгром

24 июня дивизия Черняховского продолжала бездействовать. Горючего так и не подвезли. Немецкая авиация к тому времени полностью господствовала в небе. К этому дню наш Северо-Западный фронт потерял 508 самолётов. По отчётам люфтваффе, немцы «от воздействия противника и по другим причинам» лишились 41 машины.

Командованию фронта стало ясно – разгромить танковую группу немцев не удалось. Контрудар провалился. 25 июня последовал приказ – начать отступление. Но связь с командиром 12-го корпуса генералом Шестопаловым прервалась. Слабо подготовленные радисты не могли работать в условиях помех.

– Продолжать наступление! – хрипло кричал Шестопалов. – Только вперёд!

Авиация немцев уже успела сильно потрепать наши танковые соединения. К тому же они опять не смогли нанести удар одновременно. На этот раз опоздала 23-я танковая дивизия. Генерал Шестопалов поставил комдиву задачу с помощью посыльного на мотоцикле. Отступавшая 23-я развернулась назад и под ударами авиации с трудом возвращалась на рубеж атаки, определённый ещё 22 июня.

Зенитный пулемётный расчёт младшего сержанта Игната Недосекова в районе переправы через реку Неман. Фото М. Савина, 1945 год

Кёнигсберг после штурма. На переднем плане – памятник Отто фон Бисмарку, на дальнем плане – замковая башня. Фото М. Савина, 1945 год

Советские тяжёлые самоходные орудия на площади Гезекусплац после штурма Кёнигсберга. На дальнем плане – памятник кайзеру Вильгельму I. Фото М. Савина, 9 апреля 1945 года

Советские офицеры осматривают форт № 12 «Ойленбург» («Eulenburg») недалеко от Кёнигсберга. Фото М. Савина, апрель 1945 года

Немецкие противотанковые надолбы на границе с Восточной Пруссией. Фото М. Савина, 1945 год

130 уцелевших танков Черняховского наконец-то были заправлены горючим и ринулись в бой самостоятельно. Им удалось уничтожить до двух батальонов немецкой пехоты и несколько танков. Но тут 400 танков 41-го корпуса немцев нанесли ответный удар. К исходу дня 28-я дивизия Черняховского лишилась 84 танков и прекратила своё существование как боеспособное соединение.

Лишь после этого в атаку пошла 23-я танковая дивизия. Она повторила судьбу 28-й. Потеряв более 60 процентов танков, дивизия также была вынуждена отойти.

Разделавшись с нашим 12-м корпусом, немцы взялись за 3-й. Всё тот же 41-й немецкий корпус окружил советскую 2-ю танковую дивизию, которая стояла на месте без связи, боеприпасов и горючего. Взорвав свои танки, личный состав дивизии мелкими группами стал пробиваться к своим.

В трёхдневном встречном сражении с 41-м танковым корпусом советские 12-й и 3-й мехкорпуса, действовавшие без поддержки пехоты, авиации, тылового обеспечения и связи друг с другом, были разгромлены, потеряв более 1 300 танков.

В донесении начальника автобронетанкового управления советского Северо-Западного фронта от 2 июля говорилось:

«3-й механизированный корпус не существует. Остатки 12-го механизированного корпуса и остатки личного состава 3-го механизированного корпуса необходимо свести вместе и отправить в район города Луга для нового формирования».

Немцам удалось сохранить боеспособность всех своих танковых соединений. Они продолжали двигаться вперёд.

Через два года генерал научится

26 июня 56-й танковый корпус немцев, пройдя за четыре дня 400 километров и оставив советские войска глубоко в тылу, вышел к Даугаве. Немцы захватили мосты через реку и овладели плацдармом на противоположном берегу. Путь на Псков был открыт. Войска советского Северо-Западного фронта спешно отходили от Шауляя к Даугаве. Им на пятки наступал 41-й танковый корпус немцев.

– Русские никогда не научатся управлять крупными танковыми соединениями, – делились впечатлениями немецкие офицеры.

Они ошиблись. Пройдут два кровавых года, и русские научатся. А уже на третий год войны генерал Черняховский приведёт свою армию в Восточную Пруссию. Но это уже совсем другая история…

Испанец-пивовар из Кёнигсберга Бил морды гестаповцам и сидел в лагере НКВД

Но пасаран!

24 января 1945 года 54-й стрелковый корпус генерала Ксенофонтова начал штурм Лабиау (ныне Полесск). К исходу дня город был взят. Ещё не остывшие от горячки боя солдаты наткнулись на уцелевший пивзавод. Огромные бочки были полны свежей хмельной влаги. Завод с немецкой пунктуальностью дисциплинированно работал до последней минуты – персонал разбежался только утром, когда началась советская артподготовка. По цеху бродил лишь один смуглый мужчина с курчавыми волосами.

– Еврей, что ли? – удивился молоденький капитан. – Как же ты тут умудрился уцелеть?

– Нет еврей, – на корявом русском залопотал чернявый. – Испанец! Гарсиа Модесто.

– Вот ни хрена себе! – усмехнулись солдаты. – Но пасаран, что ли? Надо отметить!

В ход пошли фляги, котелки и каски. К пиву добавили «наркомовскую» водочку. Уже к полуночи мало кто из бойцов твёрдо стоял на ногах. Именно в это время фашисты организовали контратаку. Пришлось отходить. Поутру, когда народ протрезвел, солдаты обнаружили в своих рядах испанца. Изрядно хмельного, с трофейным автоматом в руках и полной флягой пива.

– Ну, давай хлебнём по глотку для поправки здоровья, – хлопнул по плечу испанца капитан, – и пойдём завод у фрицев отбивать!

– Вива ла муэрте, – поднял флягу Гарсиа, – и муэрте ла интелихенсия! Да здравствует смерть, да погибнет разум!

– Красиво излагает, шельма, – повернулся к солдатам советский офицер. – А теперь, вперёд. В атаку!

К вечеру Лабиау у немцев отбили. Вместе с пивзаводом и выпивкой.

В тот же день шустрым испанцем заинтересовались контрразведчики из «СМЕРШ» (Смерть шпионам). В штабе дивизии Гарсиа лично допрашивал седой полковник со шрамом на лице.

– Вива ла муэрте, говоришь? – недобро усмехнулся офицер. – Слышали, знаем. Испания, 1937 год. Так франкисты из вашего иностранного легиона орали, когда в атаку шли. Отправим тебя в тыл. В лагерь для военнопленных. Пусть там разбираются.

Заместитель начальника оперотделения лагеря № 159 НКВД СССР старший лейтенант Барабашкин иностранных языков не знал.

Рыночная площадь в центре Лабиау, 20-е годы XX века