Сдаюсь, любовь!
Шрифт:
— Мы здесь, чтобы увидеть Кэсси, — говорит ей Молли. Сейчас часы посещения, так что медсестра кивает и указывает нам на главную палату.
Двери открываются, и мы попадаем в палату, наполненную различными приборами и пиканьем. Субтильное тело Кэсси лежит посреди кровати. Все ее лицо в ссадинах и синяках. Огромная рана тянется через ее щеку и губу, огромное количество швов держат вместе кожу. В ее рту трубка и еще куча капельниц тянется к ее рукам. Ее живот исчез, из желудка торчит трубка.
— Что будет с ее телом? — спрашиваю я тихо.
— У нее нет родственников. Она была уже без
Я только надеюсь, что она не была в сознании, чтобы осознать то, что она потеряла ребенка. Так легко обвинять и судить ее, но Кэсси больна. Она наркоманка, у которой, скорее всего, и психическое расстройство. Тео никогда бы не оставил ребенка ей, но она хотя бы знала, что ее ребенок жив.
Я подъезжаю к кровати. Я знаю, что доктор ничего мне не расскажет, но она просто лежит тут, такая… это все ничего мне не говорит, куча всяких отчетов и рентген. Я точно понимаю, что значит смерть мозга. Я оглядываюсь на Кэсси, умиротворенно лежащую на кровати. Ком встает у меня в горле, она так молода, у нее вся жизнь была впереди, но, в конце концов, она оказалась здесь. Она не хотела помочь себе; может быть, это лучший исход.
Я пытаюсь подъехать ближе, Молли помогает мне. Я не знаю, что происходит с Кэсси сейчас, но проще всего думать, что она мертва. Я беру ее безжизненную руку в свою.
— Мне жаль, Кэсси. — говорю я ей. Я знаю, что она не слышит меня, но хочу сказать «прощай» той девушке, которой я так стремилась помочь.
— Я надеюсь, что ты найдешь мир в том месте, где ты сейчас, нежели в этом мире.
Пока Молли везет меня обратно, мы не говорим ни слова. Не важно, как хорошо или плохо ты знал человека, любил или ненавидел, но смерть — это всегда жестоко.
Проходит около получаса с того момента, как мы нанесли визит Кэсси, и я успеваю собраться с мыслями как раз вовремя. Тео сидит на моей кровати один. Все еще со своей бородой, но уже переодет в черную футболку и джинсы. Его руки сложены на груди, и футболка соблазнительно натягивается на его бицепсах. Я улыбаюсь ему, но он просто поднимает брови. Молли буквально вталкивает меня в комнату и быстро сматывается, предательница!
— Где ты была? — спрашивает он.
— Просто прогулялась, мне было скучно.
— ТЫ только очнулась от комы, ты не можешь просто заскучать и поехать на прогулку. — Поднимает он бровь и смотрит на меня, выжидая ответа. Я пожимаю плечами.
— Что ж, так и было.
Я не хочу больше видеть этот испытующий взгляд, так что я вздыхаю и хватаюсь за ребра… и это срабатывает. Он моментально вскакивает и пытается мне помочь. Да, я сучка, но не хочу иметь дело с той бурей, которая тут будет, если он узнает, что я была у Кэсси.
Он помогает мне забраться обратно в кровать. Он так же пытается помочь мне с моим пакетом, но я обнимаю его, как будто там чертово золото! Он хмурится.
— Ты не будешь его трогать! — говорю я серьезно, тоном, не приемлющим никаких возражений. Он пытается не смеяться.
— Детка, это просто мешок, — пытается он успокоить
меня.— Полный мочи, — проясняю я. Он не смеется.
— Ты такая милая, временами. — Я закатываю глаза, когда он гладит меня по волосам, действительно как собаку.
ГЛАВА 16
ТЕО
Лили в больнице уже четыре недели, и одну из них я провел, просто молясь, чтобы она открыла глаза, ну а последнюю неделю, чтобы просто поспала. Я люблю ее, но, мой бог, она худший пациент. Доктор говорит, что ей нужен катетер, но она отказывается со словами: «это отвратительно!». Ей сказано оставаться в кровати, она гуляет. И единственное время, когда выполняет все требования — когда спит, ну или под лекарствами и поэтому спит.
Я еду в больницу, чтобы привезти ее домой. Доктор сказал, что ей нужно остаться еще на неделю, но опять же, она ныла и была стервой, в итоге ее отпустили домой с кучей лекарств. Я понимаю, почему она не хочет быть там, у нее было еще три операции, две на лодыжке и на ключице, за те три месяца, с момента, как она очнулась, она терпела достаточно.
Когда я вхожу в ее палату, ее брат уже там. Она сидит на краю кровати и смеется. Улыбка на ее лице — идеальна! Она оба поднимают глаза, когда видят меня.
— Привет, — светится Лилли.
— Привет, Сладкая. — Подхожу к кровати. Я запускаю пальцы в ее волосы и целую с лоб. Ее волосы пахнут клубникой после того душа, что я помогал ей принимать вчера. Мои яйца! Они больше не синие, они просто лопнули и умерли после вчерашнего. Я не виноват, что мой член не понимает всю ту штуку с ее травмами.
— Привет Гарри, — киваю я ему.
— Привет. — Гарри и я все еще не «команда мечты».
Он винит меня в том, что случилось с его сестрой, и я понимаю это. Это действительно была моя вина. Я просто не хочу вражды между нами, которая будет огорчать Лилли. Гарри важен для нее, их отношения были напряженными после аварии, и это тоже была моя вина. Она выбрала меня. Она должна была выбрать его. Гарри не допустил бы этого, он бы защитил ее.
— Хирург уже осмотрел тебя? — спрашиваю я ее.
Странно не знать, что тут происходит. Я оставался с ней каждую ночь. Я уехал вчера вечером домой, чтобы проверить, все ли готово к ее переезду.
— Да, я готова ехать. Вытащи меня из этой дыры. — Она вертится на кровати, и я смеюсь.
— Хорошо, и одеться было бы неплохо, детка. Или мы собираемся показать миру твою задницу? — Она нахмурилась, и я засмеялся.
— Я пойду, Лилс. Я люблю тебя, приду к тебе позже. — Он встает и целует ее в щеку.
— Я люблю тебя тоже. — Она улыбается ему. Он поворачивается и выходит из палаты, не говоря ни слова. Лилли поворачивается ко мне.
— Эй. Вы двое так и не разобрались между собой? — Хмурость проступила на ее прекрасном лице.
Я неопределенно пожимаю плечами.
— Все образуется, в конце концов.
— Мужчины ведут себя, как дети, в таких вещах, — выдыхает она. Я не говорю ничего в ответ на ее речь.
— В любом случае, мне реально нужно пописать. — Она выглядит смущенной, это так мило.