Сделай что сможешь. Развивая успех

На этом бунт вроде бы и заглохнуть должен был, но местный лидер очень умным оказался и подбил ребят на неповиновение. Причём поступил хитро: в открытую ребята претензий не высказывают, просто выполнение заданий и работ сильно затормозилось, а добыча сведений в городе вообще заглохла. Ну, Федька тоже не лыком шит, всё сразу понял и где уговорами, где объяснениями большую часть команды вразумил, но вот с остальными ничего поделать уже не может. Он для местных чужак, и собственной команды, кроме приятеля Пашки, за спиной у него нет. Это в Сибири было легко, там красноярская шантрапа енисейской быстро всё разъяснила, а тут…

У нас из набранных учеников пятнадцать ребят — дети рабочих путиловского завода, и ещё семеро взяты из питерских беспризорников. Дети рабочих в основном малолетки — от шести до одиннадцати лет, а питерские старше — от десяти до тринадцати. Вот они воду и мутят. Перед Федькой встал вопрос: как быть дальше? К «пионервожатым» обращаться (у меня два куратора от бизонов над пацанами шефствуют), он посчитал, смысла нет: это лишь ещё сильнее уронит его авторитет. Следовательно, решать этот вопрос придётся мне, как последней инстанции.

Ох, как же всё не вовремя, вечно что-нибудь от работы отвлекает. М-да, но такую фигню надо пресекать не мешкая, иначе станет только хуже. Самое простое — турнуть бузотёров, но Федька просит этого не делать, уж больно ребята полезные, да и в дальнейшем, если из них дурь выбить, помощники будут отличные, могут стать и начальниками производств, и командирами охраны. Умные они, и лидерских качеств им не занимать, Федька специально таких в Питере выискивал.

— Хорошо, Фёдор. Ты всё правильно сделал. А где бунтари сейчас?

— Здесь, в городке, на хозяйстве. Я их сегодня специально никуда не посылал.

— Тогда собирай всех, кто есть, в классной комнате, я через полчаса подойду.

Парень пулей улетел, а я задумался. Что бузотёрам сказать-то? Сюси-пуси тут не пройдут. Ребята жизнью битые, они на эту самую жизнь уже как взрослые смотрят, но и тумана в голове у них ещё предостаточно. Расписывать радужные перспективы нашего сотрудничества? Не-е, не прокатит. Просто не поверят. Скорее, даже за слабость примут. Значит, будем действовать жёстко, но пути к отступлению постараемся им оставить.

— Здравствуйте, ребята.

В ответ нестройный хор голосов: каждый поздоровался по-своему.

— Кто я такой, вы уже знаете, а сейчас пришло время и мне с вами познакомиться. Кроме того, мы поговорим и о будущем. О вашем будущем.

Затихли, смотрят настороженно.

— При поступлении в заводское училище все вы были ознакомлены с правилами поведения в нём. Если кому-то что-то осталось непонятно, он может спросить об этом у меня. Нет таких? Хорошо. Тогда хочу внести ясность: наше училище создано с целью дать вам возможность выбиться в люди. Кто данную возможность не ценит, тому здесь не место. Ушедшего быстро заменят другие желающие учиться.

О, пошли переглядывания и даже шепотки.

— Наверно, вы уже заметили, что дисциплина у нас строгая, но при этом наказаний за провинности нет.

— Ага, Федька, чуть что, сразу наряд на уборку выдаёт, — вполголоса попытался возразить рыжий пацанёнок лет двенадцати.

— Думаешь, будет лучше, если охрана вас розгами пороть станет, как на других заводах?

От такого вопроса рыжий скуксился и глаза опустил.

— Поверьте, наряд на уборку по сравнению с поркой — это очень гуманное наказание. Тем более не забывайте, что, соблюдая правила, вы можете избежать нарядов. И ещё: в нашем училище вам даётся право управлять своей жизнью. Самим управлять. Это не относится к учёбе и распорядку дня, они целиком и полностью в моём ведении или в ведении того, кого я назначу. А вот своим свободным временем вы скоро сможете распоряжаться сами. Конечно, вы и сейчас им сами распоряжаетесь, — поспешил я остановить вопросы, — но я имею в виду другое. В училище к лету откроются группы по интересам. Во-первых, разнообразные спортивные. Полагаю, Фёдор уже рассказывал, как в Красноярске ребята спортом занимаются. В Петербурге всё будет схоже и даже новое появится, например группы: велосипедная, самокатная и подводного плавания. Если кто не знает, что это такое, пусть потом спросит у Фёдора. Кроме спортивных мы устроим и группы для любителей музыкальных инструментов, а также для тех, кого заинтересует фотография или воздушные змеи, ну и много ещё чего. Всем этим и предстоит управлять вам. Точнее, тем, кто заслужит наше доверие.

Отрывшиеся перспективы не на шутку взволновали ребят. Они принялись шушукаться меж собой, и только один пацан, до этого всё время молчавший, задал вопрос мне:

— А чего у вас девки командуют?

Ага, наконец-то и лидер недовольных голос подал.

— Как понимаю, девки — это Мария с Ксенией. Тогда поясню: у нас командует тот, кто этого достоин, и разницы в том, девка это или пацан, нет никакой. Ксения, как и Фёдор, право командовать заслужила. А что касается Марии, то она здесь хозяйка такая же, как я или Софья Марковна, и её распоряжения следует выполнять неукоснительно. Но высшей инстанцией всё же остаюсь я, и со всеми жалобами на действия учителей и начальников, мною назначенных, надо обращаться ко мне.

— На охрану тоже можно жаловаться?

— Да, и на охрану тоже. Можете верить, можете не верить, но пройдёт совсем немного времени, и кто-то из вас станет командовать другими, в том числе, возможно, и охраной.

Только я закончил свою речь, как в классную комнату ворвался Никола. Вид возбуждённый и радостный, глаза горят. Похоже, с хорошими новостями прибыл.

Взмахом руки остановил его и закончил разговор с пацанвой:

— Всё, ребята, решайте, нужно ли вам такое будущее. Ну а кто не согласен с нашими правилами, пусть задумается об уходе.

В моём кабинете Никола положил на стол кожаную папку, какие обычно для документов используют, подмигнул мне и встал рядом, приняв горделивую позу. Неужто акционерное общество путиловских заводов утвердили? Я схватил папку и принялся изучать её содержимое. Ё-малай, точно! У-ху-ху-ху, класс! Все наши выкладки приведены без изменений. Сорок тысяч акций номиналом сто рублей каждая, общий капитал — четыре миллиона рублей. Ха, ну вот я уже и официально миллионером стал.

Нам остаётся только мороку с печатью акций пройти, и всё. А, нет, по закону их ещё и подписывать надо. Блин, по пять подписей на каждой акции ставить придётся: трёх членов правления — Путилова, мою и директора путиловского завода, а также бухгалтера и кассира общества. Во радости-то у всех нас будет — сорок тысяч бумажек подписывать.

Стоп, да здесь и по железной дороге бумаги имеются. Николай Иванович ещё год назад их в министерство подал, но в этом году документы пришлось срочно отзывать и переписывать в связи с преобразованием путиловского товарищества в акционерное общество. Ну, чёрт возьми, не ожидал я, что и с железной дорогой всё успеет сладиться. Приятная новость. Великий князь Константин Николаевич просто двигатель прогресса. Правда, нам теперь предстоит деньги и на строительство дороги искать, а это, по самым скромным подсчётам, два миллиона рублей.

М-да… пожалуй, пора опять с моим кредитором, Розенбергом Антоном Ивановичем, встречаться. Надо приобщать его к делам по перегрузке пшеницы через порт, который нам предстоит построить на Гутуевском острове, да и других хлеботорговцев ему в помощь стоит привлечь. Думаю, если им предложить скидки на аренду портовых складов и дешёвую доставку пшеницы в Кронштадт, деньги быстро найдутся. Вполне вероятно, даже товарищество перевозчиков удастся создать.

— Что-то не видно радости на твоём лице, дружище, — отвлёк меня от размышлений Никола.