Сделай что сможешь. Развивая успех

Эх-х… на недельку до второго я в блуд уйду, я — Казанова.

А на следующий день я повёз в гости к купцу Сидорову баронессу Кошелеву и всю поездку никак не мог избавиться от чувства виноватости. Да, понимаю: не связаны мы с кисой никакими обязательствами, и она эту ночь могла провести не одна, а с каким-нибудь светлейшим князем, но ощущение того, что я вчера изменил своей даме, не покидало меня. Вот после девочек баронессы Вавилиной такого чувства не было, а тут нате вам. М-да… с этим надо что-то делать. Я ведь не Никола, которому неведомы моральные терзания, но секса-то и мне хочется. И что, теперь, когда за одной ухаживать буду, а между ухаживаниями тех, кто подвернётся, в постель тащить стану, постоянно переживать и давить чувство вины?

Хм… а вообще, нужна ли мне баронесса, или у меня это уже какой-то спортивный интерес проявляется? Может, бог с ней? Мещанку какую-нибудь найти для постельных утех на регулярной основе, и все дела, а для разнообразия к той же Вавилиной кататься. Глядишь, так и устаканилась бы моя сексуальная жизнь.

От этих размышлений вспомнилась школьная юность прошлой жизни: я в последних классах к двум девчонкам подкатывал и никак не мог решить, на какой же остановить свой выбор. Тоже метался туда-сюда и постоянно виноватым себя ощущал. А девочки, в свою очередь, ещё и осложняли ситуацию: вели себя, как собаки на сене, — то жаром обдадут, то холодом. Приветливой каждая была, только когда я за другой ухаживал, а стоило к ней переметнуться, сразу холодом Снежной королевы обдавала. Да, бывает такое в жизни, и, слава богу, после школы я этих девочек быстро забыл.

Так до приезда к купцу я и не нашёл ответ на извечный вопрос человечества: как дальше жить?

Лишь при выходе из экипажа мои мысли наконец-то свернули в более конструктивное русло, и я стал мысленно готовиться к новому, на мой взгляд, весьма перспективному знакомству. Вообще, эта поездка мне на руку, я в ней совмещаю приятное с полезным. С Сидоровым я уже давно хотел пообщаться, но пока жил в Красноярске, Михаил Константинович там не появлялся, а в Питере (здесь он в последнее время чаще бывает) дела и развлечения меня так в оборот взяли, что о многих планах и встречах пришлось на время забыть. И вот выдался, можно сказать, прекрасный повод познакомиться и закрутить новые дела.

Сидоров — человек очень прогрессивных для этого времени взглядов. Некоторые из знакомых мне купцов называют его русским американцем, что говорит о его исключительных деловых качествах. Сам он родом из Архангельска, оттуда в Сибирь и перебрался. Кое-кто упоминает, что перебрался скандально — попросту сбежал, поссорившись с градоначальником.

В Красноярске деятельность свою начал с низов, постепенно скопил начальный капитал и занялся поиском золота. На этом поприще был удачлив и за пятнадцать лет открыл более двухсот месторождений золота на севере Енисейской губернии. Ну, собственно, в основном отсюда и все его богатства. Именно как золотодобытчик он и прославился: стал миллионером и купцом первой гильдии.

Но на золоте его везение почти всё и закончилось, последующие коммерческие проекты были не столь удачны. На севере Сибири, в Туруханском крае, он нашёл большие залежи графита и начал их разработку. Стал поставлять графит в Россию и Европу, вот только никому он там особо не был нужен. Смешно сказать, но российский Горный департамент посчитал, что поставки графита с Цейлона государству более выгодны, чем транспортировка его с низовьев Енисея. А в Европе сибирский графит из-за сложной доставки и таможенных пошлин оказался слишком дорогим. Теперь графит у Михаила Константиновича закупают в основном уральские и сибирские металлургические заводы, да ещё петербургская карандашная фабрика.

В дальнейшем судьба Сидорова тоже не шибко баловала. Искал нефть на реке Ухте. Нефть найти удалось, но продавать её, опять же из-за транспортных издержек, не получается. Только на выставках эту нефть и видели. Потом Михаил Константинович занялся поставками в Кронштадт и в Европу лиственницы из Печорского края, но и там не преуспел, и на данный момент Обско-Печорская компания уже обанкротилась.

Сидоров очень много денег тратит на исследования севера России, его интересы простираются от Кольского полуострова и до берегов Енисея. Он мечтает наладить работу Северного морского пути и даже награду пообещал тому капитану, чей корабль первым дойдёт из Европы до устья Енисея. Кстати, прежде всего о Северном морском пути я и хотел бы поговорить с Михаилом Константиновичем, ведь через два года нам с купцом Кузнецовым придётся перегонять с Енисея в Питер судно, построенное на красноярской судоверфи. Так неплохо было бы с Сидоровым скооперироваться.

Глава 10

по просьбе читателя информирую о времени действия: в 10 главе середина марта 1870-го года.

Встречал нас Михаил Константинович с распростёртыми объятиями (в прямом и переносном смысле):

— Баронесса, наконец-то я могу лицезреть вас в своём доме!

Изысканный поклон ей, поцелуй ручки и тут же внимательный взгляд на меня. Блин, чем-то он мне купца Кузнецова напоминает. Наверно, тем, что выглядит истинным миллионером: одет дорого и со вкусом, улыбчив и, как большинство купцов, дороден, а окладистая борода компенсирует недостаток волос на голове. Правда, он моложе Кузнецова лет этак на десять, и… пожалуй, монументальной солидности ему не хватает, а так один в один мой красноярский купец-приятель.

Я, как гость, представился первым, а Сидоров от моих слов почему-то замер, секунду подумал, пожимая мою руку, и, удивлённо распахнув глаза, воскликнул:

— Бог ты мой! Неужели я вижу золотого сибирского мальчика? Ох, простите! — сразу же поправился он. — Вы, конечно, не мальчик, просто иногда вас так называют.

Да-а, Сашок, вот она, слава, и нарисовалась. Ты думал, пройдёт как минимум лет десять, и она расцветёт во всей красе, представляя тебя гением, предвосхитившим своё время, но действительность постоянно опережает твои самые смелые пожелания: уже второй совершенно незнакомый тебе человек, в безумной дали от Сибири, узнаёт тебя. Сначала купчиха Занадворова, теперь Сидоров.

Причём, что интересно, Михаил Константинович, произнося свою фразу, выглядел и удивлённым, и смущенным одновременно. Не ожидал увидеть мою персону сегодня? Забавно. Может, в этот раз киса позвала меня с собой не для развлечения и исполнения каких-то хитрых замыслов, а с другой целью?

— Ничего. Это необидное прозвище, и я к нему даже привык.

— Тогда простите и за то, что сразу не представился. — Купец сделал резкий кивок наподобие дворянского (среди купечества такое не принято): — Михаил Константинович Сидоров.

— Рад знакомству, Михаил Константинович. — Мы пожали друг другу руки, и я постарался выразить свою заинтересованность в столь близких контактах. — Давно собирался с вами встретиться, да всё дела отвлекали.

— Приятно это слышать. Сибиряки должны держаться вместе. Сам, как узнал, что вы в Петербург едете, хотел приглашение послать, да заботы, будь они неладны, навалились. Но ведь что удивительно: я только-только прочёл письмо из Красноярска, от Василия Дмитриевича Касьянова, в котором он упоминал и вас. И тут вы пожаловали.

Касьянов, Касьянов? Ё-малай, да это же настоятель кафедрального Богородице-Рождественского собора в Красноярске! Вот уж никогда бы не подумал, что и через церковь информация из Сибири в столицу просачивается.

— Надеюсь, плохого он обо мне не писал?

— Нет-нет, исключительно хорошее. Рассказал, как живут дети, принятые вами с Софьей Марковной на иждивение.

— Это интересно! Перескажете?

— Конечно, но давайте пройдём в гостиную.

О-о, а у Сидорова есть на что посмотреть. С уверенностью могу сказать: такое мне видеть доводилось лишь в музеях. Огромная гостиная превращена в какой-то гибрид пещеры древних людей с археологическим, хм… или, скорее, с этнографическим музеем: потолок орнаментом разукрашен, обои с умыслом подобраны, по стенам развешаны костюмы народов Севера вперемежку с оленьими рогами, тут же примитивные луки и колчаны со стрелами висят, рядом стоят бивни мамонтов, прислонённые к стенам.