Сделка с профессором

Эдману очень не понравился рассказ друга, и он настороженным взглядом обвел зал. Ничего из ряда вон выходящего как будто не происходило. Обычный светский прием, только гостей больше, поскольку на именины съехались представители других государств. Выходцы из Дезертских ханств как всегда поражали всех пестрыми халатами и бритыми головами, уроженцы Айсарийского шараата, наоборот, щеголяли длинными белокурыми шевелюрами и подчеркнуто строгими, наглухо застегнутыми сюртуками без украшений и с воротниками-стойками. Однако Эдман заметил, что в зале не было ни одной женщины иностранки.

– А почему айсары и юлдаши прибыли без сопровождения? – спросил он у Вилмора.

Тот поморщился как от назойливой тянущей зубной боли.

– Говорят, на море неспокойно. Пираты совсем распоясались. Нападают на любые, в том числе и военные корабли. Никто не захотел рисковать своими женщинами.

– И ты веришь в это? – с подозрением покосился на него Эдман.

– А что мне еще остается? Можно подумать оттого, что я выскажу свое мнение, Зигрид отменит прием. Он и так смотрит на меня с затаенной злобой. Считает, что я перегибаю палку с его охраной и сую нос, куда меня не просят. Но он в последнее время крайне рассеян. Вчера забыл применить перстень-артефакт, прежде чем приступить к еде. Я чуть не поседел, когда увидел, как он подносит к губам непроверенный кусок. Вырвал у него вилку из рук, а он… - Иксли замолчал и провел пальцами по нижней челюсти. – В общем, мы повздорили. Теперь он видеть меня не желает. Передает мне сообщения через Тарака.

– Знаешь, - сказал Эдман снедаемый смутным беспокойством, еще не сформировавшимся в окончательную уверенность, - найди-ка ты главнокомандующего и попроси его вызвать во дворец несколько батальонов специального назначения. Лишними они не будут. Ничего страшного, если просто просидят всю ночь в коридорах. Но если вдруг что, твоим людям потребуется помощь.

– Думаешь? – с сомнением взглянул на него Вилмор.

– Сделай это, - с нажимом ответил Эдман, и Иксли кивнул, давно заметив, что его друг обладает просто уникальной интуицией, если дело касалось предстоящих сражений.

Пока максисы беседовали на некотором отдалении за колонной, Селеста взяла Бетти под руку и отвела в сторону.

– Мне нужно кое-что тебе передать, - сказала дайна, доставая из потайного кармашка ярко-кораллового платья небольшой конверт, сложенный пополам. – Прорицательница из ордена хранительниц древнего знания просила вручить это.

– Что в нем? – с недоверием поглядела Беатрис на конверт, точно в нем притаилась скрытая угроза, способная поразить ее в любой момент.

– Не знаю. Мне не позволено читать послания прорицательницы, адресованные другим.

Беатрис заметила, что Эдман чем-то встревожен и ищет ее взглядом, скрепя сердце забрала конверт и сунула в карман пышной юбки.

– Дома посмотрю, - сказала она, лишь бы отделаться от Селесты с ее неведомым орденом. Бетти вообще подозревала, что это какие-то шарлатаны или новое развлечение в высшем обществе, где дайна Грей вращалась, сопровождая максиса Иксли на всех званых вечерах.

Эдман вернулся и с мягкой улыбкой проговорил:

– Беатрис, пойдем, я познакомлю тебя с моими сослуживцами. Уверен, они придутся тебе по душе.

Вилмор шепнул что-то Селесте и увел ее в другую часть зала.

Бетти шла под руку с максисом Джентесом и ловила на себе презрительные высокомерные взгляды максисс, ревнивые других дайн и заинтересованные, оценивающие максисов. Все точно сговорились, распиная ее, каждый на свой манер. Максиссы показывали ей, что, несмотря на награду, она никто рядом с ними. Дайны завидовали ее успеху, а максисы гадали, что в ней такого, что сам император отметил ее.

Эдман же наслаждался возможностью продемонстрировать всем и каждому, что он теперь здоров и как прежде способен служить отечеству. Он с легкостью вышагивал, используя трость всего лишь как атрибут, подчеркивающий его статус, не более, и на удивленные взгляды знакомых отвечал саркастической усмешкой.

Главнокомандующий искренне обрадовался ему и поздравил с предстоящим награждением. Его примеру последовали и другие командиры, близко знакомые с Эдманом. На Беатрис они посматривали с нескрываемым любопытством, заставляя ее смущаться от столь откровенного внимания.

– Лекарская комиссия уже сообщила мне отличную новость, – понизив голос, сказал главнокомандующий, улучив подходящий момент и отведя Эдмана в сторону. – Твое состояние сейчас отвечает всем требованиям, и я уже подписал документы о твоем зачислении в гвардию и назначении командиром полка. Ты нам нужен. Предстоят нешуточные бои. У нас каждый опытный командир на счету.

Он хлопнул Эдмана по плечу, и того затопило чистое, восторженное ликование, словно он был безнадежно влюбленным юнцом, которому долгие годы не позволяли жениться на обожаемой девушке, и тут внезапно придирчивые родственники объявили о помолвке.

– Служу отечеству, – едва смог выговорить он в ответ.

Главнокомандующий посмотрел на него с одобрительной улыбкой и отошел к дожидавшейся его супруге.

Беатрис в это время беседовала с несколькими военными в мундирах с орденами, решившими развлечь ее, пока Эдман отлучился. Они рассказывали ей, каково живется их дайнам в гарнизонах, и перебрасывались грубоватыми шутками на эту тему. Бетти не понимала, к чему подобные разговоры, но держала лицо и любезно всем улыбалась, не желая показаться невежей.

На тронное возвышение вышел церемониймейстер и объявил явление императора. Все подались вперед и замерли, неотрывно глядя перед собой. Правитель появился из бокового прохода в сопровождении телохранителей и кузена. Он вышел на середину и произнес приветственную речь, благодаря каждого гостя за участие в празднике. Бетти заметила, что со дня казни монарх сильно осунулся, а серые глаза окончательно потухли.

Император объявил о начале бала, занял трон и приготовился выслушивать поздравления от собравшихся. К возвышению потянулась длинная череда желающих выразить свое почтение правителю, в центре зала под звуки вальса закружились танцующие пары, предпочитавшие дожидаться своей очереди, не теряя времени даром.

Эдман пригласил Беатрис и, оставив трость лакею, увлек ее в самую гущу веселящейся публики. Он не танцевал больше пяти лет и теперь с шальной улыбкой держал в своих объятиях Бетти, упиваясь возможностью беспрепятственно проделывать давно знакомые фигуры. Беатрис не могла оторвать от него восторженного взгляда и растворялась в танце, позволив себе в последний раз насладиться близостью любимого мужчины перед неминуемым расставанием.

Спустя час, церемониймейстер вызвал их на возвышение, и император в торжественной тишине произнес проникновенную речь о важности долга каждого жителя империи перед своей страной, восхитился храбростью дайны Сонар и преданностью отчизне максиса Джентеса и вручил обещанные награды. Фрак Эдмана украсил орден кавалера мужества, в форме усыпанного россыпью рубинов креста, грудь Беатрис пересекла пурпурная шелковая лента, конца ее свободно струились по подолу платья, скрепленные бриллиантовой брошью. Оба получили по свитку, где император указал дополнительные блага, дарованные его высочайшей милостью.

Протягивая Бетти документ, правитель тихим голосом произнес так, чтобы слышала только она:

– Мне впервые доводится вручать подобную награду женщине, дайна Сонар. Вы в любое время можете направить мне прошение с указанием того, что вы посчитаете нужным у меня попросить, и я постараюсь исполнить ваше желание.

– Благодарю, ваше величество, – пролепетала Бетти, окончательно стушевавшись под пристальным взглядом монарха.

Император вдруг сказал:

– Я бы хотел, чтобы вы посетили дворец, когда здесь не будет столь многолюдно. Думаю, в начале следующего месяца я вполне смогу найти время для беседы с вами наедине.