Сделка

– Ой, смотри, видишь Заблудову? Вот это разрез на спине! Главную роль у Воронича играет в новом фильме. Она его любовница, а я ее терпеть не могу, – Ольга резко отвернулась. – И все почему? Потому что Петенька изображал с ней такую страсть в одной картине. А ты? Не ревнуешь Брюсова, когда смотришь любовные сцены?

– Ревную, – Ира перевела взгляд на Александра, который как раз очень любезно беседовал с Заблудовой. – Но те, что были, я уже пережила. А вообще тяжело.

– А вот я ревную Петьку по-страшному. Он когда в кадре целуется, я просто разговаривать с ним не могу несколько дней, а он только ржет.

– Я придумала для себя такой способ, – поделилась Ирина, отвернувшись от Брюсова, – представляю сразу, что вокруг них куча народу – осветители, режиссер, оператор… и режиссер ему подсказывает – сильнее обнимай, больше чувств, повернись другим боком – и сразу как-то легче.

– Ничего подобного! Знаешь, сколько на съемках романов начинается, – возразила Ольга.

Она повернула голову в сторону фойе и вдруг протянула:

– Смотри, Сухомлин…

Что-то в Олиных интонациях насторожило Ирину, и она обернулась. Сухомлин, Сухомлин… знакомая фамилия.

– Эдуард Николаевич! – раздались вокруг приветственные возгласы.

Народ спешил засвидетельствовать свое почтение новоприбывшему. Полненький, но высокий господин с сильными залысинами и маленькими круглыми глазками цепким взглядом оглядывал зал.

Саша, который уже закончил разговаривать с актрисой, увидев Сухомлина, тут же вернулся к своим. Ира заметила, что с появлением нового лица толпа вокруг Брюсова сильно обмелела. Казалось, теперь все ловко его избегают. Каждый, к кому он обращался, отвечал односложно и старался побыстрее отойти. Вот это да… Ира вспомнила – Эдуард Николаевич! Это он звонил Сашке в Суздаль. У Брюсова с ним вражда, а тот, сразу видно, пользуется здесь серьезным авторитетом.

Петя с Олей их не покинули, за что Ира была очень им благодарна.

– Блин, зуб даю, та грязная статейка про вас – работа Эдика, – поморщился Старков.

– Петь… Ира не знает… забыл? – испуганно пролепетала Оля.

– Нет, я уже читала, – спокойно произнесла Ирина.

– Да? – глаза у девушки почему-то округлились. – То есть ты уже…

– Хрен с ним, – перебил ее Саша, горько усмехнувшись. – Тоже мне, пуп земли. И его прилипалы.

– А что ты хочешь? Все мы люди зависимые… Ну, смирится же он когда-нибудь, – задумчиво проговорил Петя.

– Он, может быть, и смирится, да только… – начала было Ольга, но Саша резко дернул ее за рукав, и та замолчала.

В этот момент один очень немолодой человек отделился от толпы и направился к ним. Мужчина оказался популярнейшим актером эпохи Ириного детства, он часто снимался в фильмах про войну. Он сердечно поздоровался с Брюсовым и Старковым, поцеловал руки девушкам.

– Саша, у вас очаровательная спутница, – произнес актер.

Брюсов глянул на него с благодарностью.

– Ириш, узнаешь? Познакомься – это мой любимый мастер, еще по ВГИКу.

– Как же я могу вас не узнать… – Ира смотрела на актера во все глаза. – Вы – один из моих самых-самых…

– Да ладно, – мужчина отмахнулся, улыбаясь. – Все уже в прошлом, а вот их курс был как на подбор. Талантливые ребята. И Петя, и Саша.

Сцена эта не укрылась от зорких глазок Сухомлина. Неожиданно он развернулся и довольно шустрой для его комплекции походкой подкатился к их небольшой компании.

– Саша, дорогой, приветствую тебя! – начал он настолько громко и радушно, что Ира даже засомневалось – а тот ли это Сухомлин?

Александр после секундного колебания пожал его протянутую руку.

– Представишь мне прелестную незнакомку? – Петю с подругой он как будто вовсе не замечал, и Оля отошла, скривив губки.

– Обязательно, – высокомерно произнес Брюсов. – Это Ирина, моя девушка.

– Угу, угу, – суетливо закивал Сухомлин, – очень, очень приятно!!! Ирочка, конечно, тоже мечтает сниматься в кино. И знаете, Ирочка, у вас есть некоторые данные…

Саша обеспокоено сжал ее руку. Но она уже видела презрение в глазах Эдуарда Николаевича, слышала лицемерие в его интонациях. И ее понесло.

– Конечно, – вызывающе ответила Ира. – Есть даже роль, на которую я претендую.

– Вот даже как? И что за роль? – теперь в его глазках-бусинках появилось сосредоточенное беспокойство.

– Могу сыграть бухгалтера на стройке в фильме про гастарбайтеров. Пару слов по-грузински я уже знаю.

Ольга, прислушавшаяся к разговору, хихикнула. Кое-кто из окружающих тоже ухмыльнулся – зрителей у этой сцены собралось немало.

Сухомлин на секунду обомлел от такой наглости, но сразу же снисходительно заулыбался:

– Да, да, да… Такая оскорбительная статья в ваш адрес, Ирочка… Гастарбайтер из Грузии! Надеюсь, вы не очень расстроились. Эти господа, – он неопределенно повел руками в сторону людей с камерами, – пишут, сами не зная о чем, лишь бы написать, и совсем не думают о чувствах других.

– Сашу там действительно оскорбили. Только последняя скотина может назвать его алкоголиком. Ну, да это смешно. Что касается меня, я не нашла ничего обидного. Если кто-то считает, что можно оскорбить национальностью, пропиской или профессией – этот человек достоин жалости. А если что-то и переврали, так это неважно.

Сухомлин несколько секунд молчал, очевидно, раздумывая, относятся ли к нему слова о «людях, достойных жалости». Потом, очнувшись, изобразил на лице теплую улыбку «крокодила»:

– Что же, молодые люди, дерзайте, дерзайте, у вас еще все впереди… Будем надеяться, конечно, – жестко заключил он и отошел.

И тут же вся тусовка отодвинулась вместе с ним, снова оставив их в одиночестве.

– Брюсов, я тебе завидую, – серьезно произнес пожилой актер, который так и стоял все это время рядом. – Береги эту девушку…

Как только Сухомлин скрылся, отправившись в кинозал, пустота вокруг них исчезла, народ расслабился. Саша смотрел на Ирину удивленно и восхищенно одновременно:

– Ну, ты даешь… – только и смог вымолвить он.

– Я не сильно тебе навредила? – забеспокоилась Ира.

Возмущение прошло, и теперь ее мучила совесть.

– Да нет, хуже, чем я сам себе, уже не навредишь, – «обнадежил» ее Брюсов.

Вообще-то, Ирина успокоилась – вся эта тусовка напоминала обычный «корпоратив», мало чем отличающийся от их офисных вечеринок, с той лишь разницей, что стоимость одежды и украшений многократно превышала стоимость всего кинотеатра. Единственное, что ее теперь волновало – это обещанная встреча с Лизой, которой пока не было видно на горизонте.