Сделка

Но та ничего не успела ответить. Саша почему-то очень встревожился. Он вылез из-под одеяла, и, как был, в одних трусах, встал между ними.

– Уходи, – твердо сказал он матери. – Слышишь, уходи сейчас же.

– Не надо, Саш, – взмолилась Ира, – не смей… из-за меня… Ты потом никогда мне этого не простишь.

Но Татьяна Романовна, оскорбленная, постаревшая от своего непонятного горя, уже подхватила сумку. Она выбежала из комнаты прямо в марлевой повязке, которую так и не сняла во время разыгравшейся сцены. Они только услышали, как с грохотом хлопнула дверь.

Иру трясло мелкой дрожью.

– Нет, ну почему? Ответь мне, за что? И почему ты не дал мне поговорить с ней? Я хочу ее понять! Она любит тебя, но ведь и я люблю! Так почему мы не можем…

Странное дело, но Саша не был даже подавлен. Ире даже показалось, что на лице его появилось облегчение.

– Слушай, дай мне эту… отраву. Обезболивающее, как там его?.. Кажется, опять поднялась температура. И забудь, ясно? Не вздумай еще переживать! У нас с ней всегда так. С детства. Разыграет спектакль, а назавтра звонит как ни в чем ни бывало. Я ей уже давно все объяснил про нас, у нее просто пунктик.

– Какой? Не понимает она, что тебя здесь держит! Что тебя может здесь держать, кроме… Разве она не видит, что ты сам… что тебе… Не под гипнозом же ты, и наркотики я тебе в чай не подсыпаю! – Ире хотелось плакать от обиды. – Или, может, она в привороты верит? А еще интеллигентная женщина…

– А ты точно мне ничего не подсыпала? У тебя в роду, небось, были ведьмы. Глаза зеленые, как это я сразу не догадался! – Саша пытался обратить все в шутку. – Что же мне теперь делать, бедному? Остается только пропадать… Эх, если б ни температура, пропал бы прямо сейчас…

Он закашлялся.

– Саша… Саш, позвони ей. Мне она не нравится, ты уж прости. Но я не могу думать, что ты поссорился с ней из-за меня, выгнал!

– Не буду, – упрямо сказал Саша. – Я болею. Пускай сама звонит.

– Эгоист. Ей же плохо.

– Ну, а кто меня эгоистом вырастил? Вот теперь плоды пожинает.

Саша снова лег в постель, а Ира ушла на кухню прибираться. Теперь она невольно видела свою уютную квартирку глазами Татьяны Романовны. Конечно, по сравнению с Сашиными хоромами в Филях, ее «двушка» – просто сарай. Да, да, надо учитывать образ жизни этой дамы, ее круг. Может, позвонить ей самой – извиниться? Но Ира вспомнила деньги на тумбочке и передернула плечами.

На другой день Татьяна Романовна, действительно, позвонила сама. Ирина отнесла трубку Саше в постель. Кажется, разговор был только о его самочувствии – мама Брюсова интересовалась, дают ли ему прежние лекарства или купили новые. Тема ссоры больше не поднималась, видимо, подобные разборки, и правда, случались в этой семье не впервые. Но Ира так и не смогла вычеркнуть случившиеся из головы. Такое полнейшее неприятие их отношений со стороны Сашиной мамы не давало ей с оптимизмом смотреть в будущее.

***

Саша довольно быстро поправился. Спустя неделю он снова начал ездить на работу в ресторан, Ире даже казалось, что он несколько повеселел.

Но буквально через несколько дней у него вышла размолвка с Петром. Дело было вечером, в пятницу. Ира как раз закончила разбираться с бухгалтером, когда услышала в ресторанном зале знакомый голос и вышла поздороваться со Старковым.

– Сашка! У меня для тебя новость! – как всегда, громогласно, начал тот. – С тебя коньячок. О, привет, Ириш.

– Здравствуй, Петь. Как дела?

Они отправились в директорский кабинет, и Старков, усевшись на стол, принялся рассказывать. Оказывается, Ольга начала сниматься в рекламе, кажется, шоколада. Петр сразу вспомнил, что друг мучается без работы, нашел нужных людей и предложил привлечь Брюсова. Решено было, что Александр вполне справится с рекламой пива. Старков даже привез контракт.

Ира молча смотрела на Сашу. Его реакция не стала для нее неожиданностью.

– Спасибо, ты добр и милосерден, – сухо произнес Брюсов. – А ты где сейчас снимаешься, Петя?

– В смысле? Ты же знаешь…

– Хорошо платят?

– Нормально. Хотелось бы больше. А что?

– Ничего. Рекламируй сам. Подзаработаешь.

Старков уже начал «въезжать», и на лице его отразилась обида:

– Слушай, Сань… Чего ты выпендриваешься? Ты сидишь без работы, я хотел помочь. Из самых добрых побуждений.

– Не сомневаюсь, что из добрых. Из других у тебя мозгов бы не хватило.

– Ну, знаешь! Базар фильтруй… Нет, я понимаю, конечно, ты у нас секс-символ, привык к большой славе! Обычный труд не по тебе! А я вот не брезгую иногда и рекламкой… Честно заработанные деньги – это не позор, Брюсов!

– Старков, ты точно дурак! – Саша вскочил на ноги. – У меня есть деньги и без этой дряни. Ты что думаешь, я только и мечтаю, чтобы перед камерой постоять и морду свою на экране увидеть? Нет, конечно, можно себе позволить подзаработать, коли ты вчера работал в картине. А вот если тебя третий месяц никто не зовет, и ты пивко рекламировать начинаешь – это все, смерть, неужели ты своей идиотской башкой не варишь? Да я лучше торговать этим пивом пойду, чем рекламировать!

Петька был оскорблен.

– Значит, отказываешься? – зачем – то спросил он еще раз.

– Да пошел ты… – тихо и мрачно откликнулся Брюсов, сплюнул прямо на пол и вышел из кабинета.

Старков схватил сигарету и закурил. Ира, до этого молча стоявшая в углу, подошла к нему ближе. Тот смотрел на нее, ожидая сочувствия, но Ира покачала головой:

– Петь… Ты не сердись на Сашку. Я понимаю, ты хотел, как лучше. Только ты сейчас не прав.

Старков почесал в затылке:

– Да, пожалуй, хреново вышло. Ладно, пойду, перетру с ним.

И он ушел вслед за Брюсовым. Неизвестно, о чем они говорили, но, слава Богу, помирились, чему Ира была несказанно рада. Петя был отличным парнем и самым надежным другом, о чем она и сказала Саше по пути домой.

***

Кроме этого инцидента, казалось, ничто больше не напоминало Брюсову о его положении. Он по-прежнему не обсуждал это с Ирой, а стоило ей самой начать разговор, уверял, что относится к происходящему совершенно спокойно. Она сильно сомневалась в его словах, но помочь могла только тем, что старалась отвлечь на другие дела.