Себ

Всадники и повозка поравнялись. Две пары глаз, выглядывающих из-под полей шляп, просмотрели насквозь Джулию и ее отца. Девушка даже зарумянилась. Всадники могли принять это за смущение девушки, но Джулия впервые, оказавшись в нижнем мире, почувствовала себя в опасности.

– Ух, какие неприятные эти 'вороны'. Давай обратно поедем другой дорогой?

– Как скажешь, дочка.
– Согласился отец,

В столице нижнего мира, ничего не изменилось за время отсутствия девушки. Те же самые люди ходили по городу, занятые своими делами и заботами. Прачки носили белье в корзинах, сапожники чинили обувь, попрошайки подбегали к повозке с протянутой рукой. И только фигуры людей, затянутые в черный 'футляр' вносили диссонанс в привычную картину города. Поток горожан, видимо, тоже опасался их и явно обходил стороной.

Возле здания городской управы было многолюдно. Фермеры, со всех уголков южной четверти приехали получить причитающиеся им деньги. Все окрестные кварталы были забиты повозками. В воздухе стоял сильный запах лошадиного пота.

– Дочка, подожди меня в телеге, а я пойду, встану в очередь.
– Хуан затянул узду на тоненьком стволе молодого кипариса.

– Хорошо, пап, иди, подожду. Не беспокойся.

– Деньги получу, заедем с тобой на рынок, купишь себе чего-нибудь. Хотя...
– Отец замолчал на мгновение, - тебя уже не удивишь этим.

– Заедем-заедем. Зря я что ли напросилась с тобой в город.

Отец поправили одежду, перепоясался заново, отер с сапог пыль и пошел в сторону гомонящей толпы. Джулия, предчувствие безделье на ближайшую половину дня, откинулась на ворох соломы, взяла в руки соломинку и принялась ее мусолить.

Повозки продолжали все прибывать. Горожане, которым пришлось пройти по улице сплошь забитой лошадьми, морщили носы и всячески выказывали недовольство причиненными им неудобствами. Джулии было плевать на них. Оставшись одна, девушка снова предалась мыслям о Себастиене. Внутри нее постоянно жило чувство, и оно особенно проявлялось в моменты одиночества, что она должна помочь мужу. Девушка не знала каким образом она могла это сделать, но ее совесть нет-нет, да и колола ее в самое сердце. В такие моменты Джулия готова была мчаться на помощь, но только где был Себастиен, она не знала, и саднящее чувство в душе приходилось поливать холодным здравомыслием.

От мыслей девушку отвлекло неприятное ощущение, что на нее смотрят. Джулия поднялась и осмотрелась. На противоположной стороне улицы стоял мужчина, одетый, как нищий. Джулия почувствовала, как на нее зыркнули из-под шляпы злые глаза этого человека. Мужчина еще мгновение буравил взглядом девушку, потом резко развернулся и пошел вниз по улице.

Неприятное чувство, оттого, что кто-то в нижнем мире желает ей зла, оставило осадок на душе. Джулия перебрала в уме все события прежних времен, и не могла вспомнить никого, кто мог стать ее врагом, кроме прежнего дуче. Но, как рассказал отец, Хорхе Мендеса сослали на самый северо-запад, в горные штольни. Может быть, это кто-то из его приближенных дружков, отлученных от богатств новой властью? Джулия постаралась выбросить из головы мысли о незнакомце, заменив их на мысли о муже.

Через пару часов она забыла о подозрительном незнакомце совсем. А еще через пару часов вернулся отец. Пояс на животе дыбился полным кошельком. Хуан постучал себя по выпуклости.

– Не зря мы поддержали нового дуче, он гораздо щедрее, чем Мендес. Ну что, поедем на рынок?

– Поехали домой, скоро вечереть начнет, хотелось бы засветло вернуться домой.
– Джулия не стала рассказывать про незнакомца отцу, надеясь, что больше никогда не встретится с ним.

Столица растворилась в вибрирующем воздухе полудня. Лошадь шла по дороге, идущей среди оливковых рощ. Чтобы занять себя, отец рассказывал Джулии обо всех, порой совсем незначительных, событиях, произошедших в южной четверти за время ее отсутствия.

– В конце прошлого года, незадолго до Рождества, наш падре смог таки выклянчить у дуче денег на радио. В главной церкви установили микрофоны и в ночь, под Рождество началась трансляция рождественских песнопений и молитв. Все было хорошо, народ, кто имел радиоприемники, подпевал. Можно было сказать, что падре удалось приобщить технологии для своих проповеднических нужд, если бы у этой истории не было продолжения. Падре наш, как и всякий христианин, отметил Рождество настойками, какими причащал свою паству по пятницам. Совершенно не смысля в чужой технике, и будучи уверенным, что его никто не слышит, падре принялся распевать прямо в церкви сальные песенки, про одинокую вдову, про черноокую куртизанку и прочие непотребства, которые, как правило, не произносятся в церкви даже шепотом. Надо сказать, что это Рождество удалось у всех, кроме несчастного падре. Наша мать, едва забрезжило утро, заставила меня везти ее в столицу, чтобы узнать, чем закончится дело.

– Хуан замолчал.
– Вот такие дела.

– И чем закончилось?
– Джулии стало интересно.

– Падре выкрутился, сказал, что в церкви был не он, а черти, которые творили безобразия, чтобы испортить людям святой праздник. Но радио после того из церкви убрали.

– Понятно. А вот в Валгалле нет церквей, и люди не верят в бога. И не сказать, что они из-за этого несчастнее нас. Такие же, со своими проблемами, только по выходным ходят в кино.

– Не знаю, Джулия, мне как-то боязно не верить в бога, вдруг после смерти он с меня спросит? Хотя, падре знает больше нас, потому и позволяет себе бранные словечки.

Позади послышался стук копыт. Хуан и Джулия обернулись. В облаке пыли к ним приближались несколько всадников. Сердце Джулии екнуло. Первым скакал тот самый нищий.

– Не нравятся они мне. У тебя оружие есть?
– Спросила Джулия.

– Нет, только лопата, навоз конский собирать.

– Присыпь ее соломой.
– Попросила отца Джулия.

Хуан повиновался. Положил на дно телеги лопату и притрусил ее соломой.

Тройка догнала их и, перегородив дорогу, вынудила остановиться. Намерения преследователей были совершенно очевидны. Хуан рефлекторно схватился за выпуклость на поясе. Тот нищий, которого Джулия заметила в городе, стянул с лица маску прикрывающую дыхание от пыли. Джулия узнала в нем охранника Хорхе Мендеса.

– Что, красотка, узнала меня?
– Бывший охранник осклабился, обнажив широкие пропуски между зубами.
– Думала, власть сменилась и все про всё забыли?

– Вы о чем?
– Прикинулась Джулия непонимающей.

– О чем?
– Усмехнулся преследователь.
– О том, что ты работала на того пилота из другого мира, потому и сбежала, когда поняла, что запахло жареным.

– Я ни с кем не была связана, это все ваши выдумки. Не мешайте нам ехать, иначе придется пожаловаться дуче.
– Джулия с вызовом посмотрела в глаза бандита.

– Думаю, что это у вас точно не получится. Давай, старый пень, доставай свою машну, иначе мы позабавимся с твоей дочкой.

Хуан обернулся на Джулию и полез за кошельком.

– Отец, не вздумай отдавать им деньги.

Бандит откинул полы длинной домотканной рубахи. На поясе у него висел кинжал.

– Не дури, девка. Строптивая ты, до глупости. Деньги не стоят жизни.
– Бандит скалился почти беззубым ртом.

– Он правду говорит, дочка. Мы еще заработаем.
– Отец вынул из-за пояса кошелек.

– Не вздумай отдавать.
– С металлом в голосе произнесла Джулия.

Отец замешкался, не ожидая такой настойчивости от дочери. Джулия сделала резкое движение и выдернула из рук отца кошелек. Оттянула рубаху и бросила его себе под нее. В воздухе повисла пауза.

– Я же говорю, дура у тебя дочь. Жалко вас. Все могло закончится по-хорошему. Вы сами сделали этот выбор.

Бандит кивнул напарнику. То спрыгнул с лошади, вынул кинжал и полез в повозку. Хуан, осознав, что им не оставили выбора, решился на активные действия. Он незаметно отступил назад, пригнулся и нашарил в соломе лопату. Когда преследователь занес ногу, чтобы перемахнуть через борт телеги, Хуан резко выдернул лопату и со всего маху ударил его по голове. Бандит упал на землю. Хуан держал лопату перед собой, прикрывая собой Джулию. Его взгляд красноречиво говорил о том, что он будет драться до последнего.