Седьмая чаша (сборник)

— Ничего подобного, — ответил Геренский. — Вы поступили правильно… Интересно только, другие из вашей компании тоже получили письма?

— Не знаю, — быстро ответил Паликаров.

— Может, и получили, мне они не докладывают, — сказала Беба.

Геренский поднялся, давая понять обоим посетителям, что разговор закончен.

— Благодарю за сообщение. Если не хотите осложнить ваши дела, не предупреждайте своих приятелей ни о сегодняшней нашей беседе, ни об анонимках.

5

«Спросили собаку: почему тебя не привязали? Собака ответила: потому что торопились всыпать яд».

«Игра в спортлото сулит тайные выигрыши».

«Поехал за врачом, а по дороге притормозил и выкинул пузырек с ядом».

— Это, Любак, как ты сам понимаешь, письма таинственного прорицателя к Жилкову. — Геренский сложил листки в конверт. Их черная служебная «волга» затормозила перед светофором, и подполковник рассеянно глядел, как люди спешат по переходу.

— Неужели он сам их принес в управление? Что-то не похоже на тугодума Жилкова, — усомнился Смилов.

— Ты прав. Он не из тех, кто выкладывает такого рода документы на блюдечке с голубой каемочкой. Вначале, когда я к нему приехал, уперся как бык: никаких писем ни от кого не получал, и баста. Потом только покаялся… Я взял их для экспертизы.

Они подъехали к домику, где обитал таможенник, и вышли из машины. На звонок никто не ответил. Тогда они обогнули дом, но все окна и форточки оказались заперты.

— И на работу он перестал ходить, товарищ подполковник, — сказал Смилов, снова нажимая на кнопку звонка.

Геренский не успел ответить. За деревянным забором показалась любопытная соседка и без всяких церемоний заговорила:

— Вы ищете Средковых? Жена с ребенком на курорте. Ребенок-то у них частенько хворает. Да и Атанаса в последние дни что-то не видно. Его огород почти засох. Не земля, а кирпич. Был бы Атанас, полил бы грядки, он любит возиться на огороде.

— Его-то мы и ищем, — сказал Смилов. — Он не болен?

Соседка легко сдвинула одну доску в заборе, юркнула в дыру и, вытирая руки замызганным передником, подошла к Геренскому и Смилову. Нагнувшись, она сунула руку под вывороченную ступеньку у порога дома Средкова и вытащила ключ.

— Как видите, дома его нет. А вы, сдается мне, приятели Атанаса. Верно, вместе работаете?

— Угадали, — отвечал Смилов. — Вместе работаем. Они направились к машине, думая об одном и том же: не хватало, чтобы и со Средковым что-то стряслось.

— Этого варианта я не ожидал, — признался Геренский, нажимая на стартер. — Посмотрим, что преподнесет нам вдова.

Даракчиева встретила их без тени настороженности, даже приветливо. Усадив гостей в глубокие кресла, спросила, слегка улыбаясь:

— За мной пожаловали или ко мне? В детективных романах между этими «за» и «ко» такая же разница, как между небом и землей.

— Между небом и землей, среди приятелей вашего супруга, разыгрывается какая-то странная пантомима, — заговорил без обиняков Геренский. — Летят анонимные письма. С какой целью одаривает анонимщик всех подозреваемых, неизвестно. Однако некоторые послания довольно занятны.

— Все получили? — быстро спросила Даракчиева.

— Даргова, Паликаров, Жилков. Может быть, получил и таможенник, но мы не смогли проверить. Дома его нет.

— Исчез? — удивилась вдова.

— Пока что его еще не отыскали. Но вы, к счастью, не исчезли, и потому я хотел бы вас просить…

— Получила и я, — прервала Геренского вдова. — Вчера. Сначала подумала: а не сообщить ли вам, но потом передумала. Не решилась занимать вас вздором. Тем более что это не имеет никакого отношения к смерти Георгия. — Она помолчала и добавила: — Как и к смерти Косты Даргова.

— Извините, сколько писем вы получили? — спросил Геренский.

— Одно. Разве другие получили больше? — удивилась она.

— Вы пользуетесь симпатиями анонимщика, — сказал подполковник. — Потому что другие получили по нескольку. Тем более любопытно взглянуть на это единственное письмо.

Даракчиева открыла свою сумочку и вытащила конверт.

— Даже могу вам презентовать это послание, хотя и думала сохранить его.

Подполковник развернул письмо и прочел вслух:

— «Жизнь — это игра: сегодня радость и шутка, а завтра сплошная грусть».

— Действительно, полнейший вздор, — сказал, вздохнув, капитан. — По-моему, это слова какого-то довоенного шлягера. Жаль, не могу его вспомнить и пропеть прекрасной даме.

— Благодарю за комплимент, — сказала вдова. — Может, вы освежите память турецким кофе?

— Воспользуюсь вашей любезностью, чтобы и себе поклянчить чашечку кофе по-турецки, — сказал Геренский.

Едва хозяйка вышла из комнаты, капитан сказал:

— Ума не приложу, почему у нее только одно письмо?

— От ответа на этот вопрос, Любак, зависит многое…

Поколебавшись несколько секунд, Геренский потянулся через столик, взял приоткрытую сумочку хозяйки и осмотрел содержимое. В сумке лежали пачка банкнот, фломастер, туалетные принадлежности, паспорт и связка ключей.

— Пусто, Любак. Письмо действительно было только одно, — сказал подполковник, водворяя сумочку на прежнее место.

— И какие же выводы?

Геренский не успел ответить. Хозяйка появилась в дверях с подносом.

Они прихлебывали кофе и молчали. Разговор не клеился. Даже шутки Смилова не могли развеять ощущение какого-то томительного оцепенения.

— Готов поспорить, — неожиданно сказал Геренский, — что сейчас мы все втроем думаем об одном и том же.

— Может, вы и думаете об одном и том же. Я имею в виду вас и вашего помощника. Что же касается меня, то я…

— Подождите! — прервал ее подполковник. — Предлагаю всем провести маленький психологический опыт. Пусть каждый из нас напишет на листке бумаги то, о чем думает. А потом сравним. Ставлю дюжину «Метаксы» — все напишут одно и то же. Слово в слово.

— Согласна. Обожаю смелых мужчин. Но на сей раз вы безнадежно ошибаетесь, — улыбнулась вдова.