Седьмая руна

– Идем! – тычок в спину заставил пошатнуться.

Девушка гордо вскинула голову и огляделась. Бонни нигде не было. Франсуаза облегченно выдохнула. Если бы пес попытался вступиться за хозяйку и атаковать стражей порядка, то его наверняка уничтожили.

Столпившиеся вокруг люди возбужденно переговаривались, комментируя произошедшее. Среди них девушка заметила вдовствующую баронессу Лавлейс. Почтенная дама стояла с возмущением рассматривая безобразную сцену. Встретившись с Франсуазой взглядом, она поспешно отвернулась. Значит, узнала и непременно разнесет сплетню.

Девушка прикусила губу. Понукаемая полисмагами, она побрела вдоль набережной. Идти пришлось недолго, центральный участок находился на соседней улице.

Франсуазу провели по безликому длинному коридору и втолкнули в одну из комнат. Глаза сразу же защипало от табачного дыма. Он был настолько плотным, что девушка не сразу рассмотрела сидящего за столом полисмага, который что-то напряженно писал.

– Жюль, что там у вас? – спросил он, не поднимая головы.

– Девка, господин сержант. Магичила посередине города, вызвала дух, голую бабу, между прочим!

– Неправда! – возмутилась Франсуаза. – Дух сам нашел меня!

Полисмаг отложил перо в сторону и небрежно вытер руки о полотенце, лежавшее с краю. Судя по разводам чернил на ткани, полотенце лежало достаточно давно.

– Неужели? – хмыкнул он. – И с чего вдруг духу понадобилось искать именно вас, мадемуазель?

– Возможно, потому что я некромант.

Заявление было встречено громким хохотом.

– Придумала тоже! – тот, кого называли Жюль, успокоился первым. – Девка-некромант!

– Я ассистент профессора Ле Шовена, – Франсуаза все-таки вдохнула и закашлялась. – Спросите в Суар де Бонне.

– Непременно. А заодно и то, как ты там ассистировала, – хмыкнул напарник Жюля. Он протянул сидящему сумку девушки. – Вот отобрали при задержании.

– Что там? – сержант лениво откинулся на спинку стула.

Вместо ответа полисмаг вытряхнул на стол содержимое: зеркальце, листы доклада и ассигнации.

– Так, так, так… – хозяин кабинета лениво потянулся за одним из листов, вчитался в строки. Его глаза округлились. – Ничего себе!

– Что там? – Жюль подался вперед.

– Тебе лучше не знать, – сержант снова повернулся к Франсуазе. Его взгляд стал очень жестким. – Признаетесь сами, мадемуазель?

– Признаться в чем?

– В проведении темных ритуалов, – полисмаг положил на стол перед девушкой ее заметки. – Или как вы объясните это?

– Я ассистент профессора Ле Шовена, – повторила Франсуаза, смотря ему прямо в глаза. – В мои обязанности входит подготовка докладов для научных конференций.

Сержант демонстративно закатил глаза.

– Да-да женщина-некромант. Мы это уже слышали. Откуда у тебя эти сведения? – кулак с грохотом обрушился на стол. Франсуаза против воли вздрогнула, прекрасно понимая, что она одна, закованная в наручники, против троих мужчин. Ей пришлось призвать все свое мужество, чтобы выглядеть спокойной.

– Я уже сказала, я работаю в Суар де Бонне. Франсуаза д’Эгре. Можете проверить.

Как она и ожидала, ее имя вызвало смятение. Полисмаги переглянулись, решая, что им делать.

– Сделайте запрос в академию, а пока отправьте ее в камеру, – распорядился сержант. – Наручники не снимать!

– Так точно! – ухмыльнувшись, Жюль снова схватил Франсуазу за руку. – Идем! Посидишь в тюрьме денек-другой.

– Почему так долго? – от неприятного предчувствия под ложечкой засосало.

– Ну как же, пока оформим, пока отошлем… там, глядишь, и признаешься.

– Да как вы смеете! – начала девушка, но натолкнулась на радостный взгляд полисмага и прикусила язык, прекрасно понимая, что ей могут приписать и неповиновение слугам закона или еще чего похлеще.

– А ты умная, – кивнул полисмаг. – Ладно, пошли.

Они прошли по коридорам, затем спустились в подвал, несколько раз останавливаясь, чтобы дежурные открыли очередную решетку. С каждой остановкой стены вокруг становились более обшарпанными, а вокруг веяло сыростью и тленом. Вскоре Франсуаза увидела ряд железных дверей. Тишина сменилась звуками шагов, бессвязным бормотанием и криками тех, кто умолял выпустить их. От страха перед глазами заплясали темные мушки, а руки задрожали.

– Иди, давай, – подтолкнул ее один из полисмагов, со скрипом открывая одну из камер. Франсуаза несмело шагнула.

Дверь сразу же захлопнулась. Девушка вздрогнула и огляделась. По крайней мере в небольшой комнатушке она была одна. Узкое окошко под потолком едва пропускало свет, его закрывала массивная решетка. В одном углу находились деревянные нары, на которые был брошен тюфяк из соломы, в другом – ведро для естественных нужд. Больше в камере ничего не было.

Тяжело вздохнув, Франсуаза хотела откинуть тюфяк, но наручники с нее так и не сняли, а делать что-то с руками за спиной было неудобно. Пришлось присесть так, размышляя, обитают ли в соломе насекомые и как быстро они перескочат на нее.

Время тянулось невыносимо медленно. Тело затекло, а звуки за дверью перестали тревожить, слившись в монотонный шум.

Тюрьма жила своей жизнью. За стенами слышались голоса заключенных, храп охранников. Во всяком случае, Франсуаза посчитала, что это охранники, нельзя же так храпеть, если ты арестован.

В какой-то момент Франсуаза окончательно отчаялась. Ей казалось, что она умрет в камере, так и не увидев, как желтеют листья.

Она все-таки прислонилась спиной к стене. Откинула голову, уже не заботясь о грязи, окружавшей ее. Полисмаги были правы, еще немного, и Франсуаза признается в чем угодно, лишь бы избежать заключения…

Мысль о том, что признание послужит причиной более длительного заключения, придала силы и заставила снова выпрямить спину. Она не сдастся!

Тем более что баронесса Лавлейс видела арест и наверняка сообщит отцу. Как бы граф д’Эгре не злился на дочь за подобный проступок, он не допустит позора и вмешается. Вряд ли полисмаги устоят перед натиском графа. Осталось только набраться мужества, чтобы посмотреть в глаза отцу.

Словно в ответ ее мыслям около камеры послышались звуки шагов, потом брякнули ключи. Превозмогая боль от затекших мышц, девушка торопливо поднялась. Не хватало еще, чтобы отец увидел ее сломленной и несчастной. Она вскинула голову…