Седьмое море

«А если она тоже поднималась наверх?.. Нет, камера это не зафиксировала. А вот представить, как Анжелика летит за борт, глядя на эти руки, очень даже нетрудно», – Алексей невольно заерзал.

Софья Исааковна меж тем с готовностью уставилась на него красивыми темными глазами и слегка наморщила лоб. Похоже, старалась припомнить, что же такое офшоры? И как на них отвечать, чтобы не подставить под удар обожаемого Сему?

– Итак, вы не хотели ехать в этот круиз, – мягко начал Алексей издалека. – Шутка ли, встречать Новый год вдали от своих детей! Вы, должно быть, хотели, чтобы муж поехал один, коли ему так уж приспичило.

– Один?! – в глазах у Софьи Исааковны заплескался ужас. – В это гнездо разврата?! О! Я прекрасно видела, что там происходит, – презрительно сказала она. – Порядочные женщины так себя не ведут!

– Это вы об Анжелике Голицыной? – невинно спросил Алексей.

– А эта вообще… – С губ госпожи Зебриевич едва не сорвалось бранное слово.

– То есть, когда она якобы пропала, вы не сильно огорчились?

– Она нашла то, что искала. Туда ей и дорога.

– А куда?

– В могилу!

– А кто вам сказал, что ее убили? Трупто так и не нашли!

– Сема сказал.

– А он откуда знает?

– Потому что он видел, как ее столкнули за борт.

– Кто столкнул?

– Сажин.

«О как! Ну, Зебриевич… Мамой, значит, клянешься?»

– А почему Семен Абрамович сам мне об этом не рассказал?

– Так они же друзья!

– А вы с Сажиным, значит, не друзья?

– Я его едва знаю.

– И как он вам?

– Да никак, – пожала плечами Софья Исааковна. – Мужчина как мужчина.

«Вот и еще одна женщина, на которую не действует мужская харизма Дмитрия Александровича, – подумал Алексей. – В ее глазах Сема даже с одышкой и артрозом в сто раз прекраснее. Да, любовь творит чудеса».

– То есть вы не испытываете к Дмитрию Александровичу ни любви, ни ненависти? – уточнил Леонидов.

– Нет. Он друг моего мужа.

– Но почему вдруг вы решили засадить его в тюрьму? Ведь выто не видели, как Сажин бросает за борт Анжелику Голицыну!

«Бросает за борт – хорошо сказал», – удовлетворенно подумал Алексей. Образ Стеньки Разина Сажину подходит. Мужчина он крупный и сильный, в его руках женщина что пушинка.

– Да, но Сема так сказал!

Ключевое слово – «жена».

– А мужу вы, Софья Исааковна, верите безоговорочно?

– Так ведь он муж! – озадаченно посмотрела на Алексея мадам Зебриевич.

– Давно вы замужем?

– Почти двадцать лет, – с гордостью сказала Софья Исааковна.

– Значит, в студенческие годы вы ни Сажина, ни Голицына, ни Дарью Витальевну не знали? – спросил Алексей, сделав нехитрые подсчеты.

– Нет, не имела чести.

– Тяжело вам, наверное, было за новогодним столом в компании с малознакомыми людьми?

– Так ведь я была с Семой!

– Хорошо, – тяжело вздохнул Алексей. – Как вы оказались в баре, где ругались Анжелика Голицына и Дмитрий Сажин?

– В баре?! Я шла в уборную! Но они так громко кричали…

– Что именно они кричали? – кисло спросил Леонидов.

– Такое даже повторять неприлично. Но что с них взять? Они же любовники! – презрительно сказала Софья Исааковна. Верная жена.

– С чего вы это взяли? Что они любовники?

– Так ведь она сказала Сажину, что он импотент!

– Тогда каким образом они были любовниками?

Софья Исааковна крепко задумалась. Алексей увидел, как она нервно теребит сумочку. Должно быть, там лежала написанная Семой инструкция.

– Я видела, как она на нем висла, – сказала наконец мадам Зебриевич.

– Тогда? В баре?

– Нет, после. Она буквально тащила его наверх, на открытую палубу.

– А это уже интересно, – оживился Алексей. – Значит, Дарья Витальевна ушла изза стола первой. А ваш муж стал надираться. С чего это?

– Сема просто немножко расслабился, – заерзала Софья Исааковна.

– И часто он таким образом расслабляется?

– О нет! Только по праздникам!

– Потому вы и поехали с ним в этот круиз. Понятно, – кивнул Алексей. – Чтобы он, напившись, не дай бог, не свалился за борт. Тогда почему он оказался на открытой палубе один?

– Потому что я уснула, – тяжело вздохнула Софья Исааковна.

– Боже! Как вы могли?!

– Укачало меня. – Мадам Зебриевич открыла сумочку и засунула туда руку. – Паром всетаки.

«Неужели осмелится достать шпаргалку?» – слегка напрягся Алексей, не зная, как на это реагировать. Но Софья Исааковна достала веер. Обычный белый веер, из пластика, приглядевшись, Алексей увидел, что каждое звено украшено картинкой с видами СанктПетербурга. В кабинете было тепло, не сказать жарко, а Софья Исааковна была в кофточке с коротким рукавом. Но ей все равно понадобился веер. Обмахиваясь им, госпожа Зебриевич сказала:

– Я спиртное плохо переношу, вот меня и сморило от шампанского. Держалась, сколько могла, потому что Сема спать не собирался. Но в три ночи у меня совсем не осталось сил. И я пошла к себе в каюту. По дороге и увидела, как Дима с Анжеликой в обнимку идут наверх.

– Прямотаки в обнимку?

– Она к нему прижималась и чтото шептала на ухо, я это видела своими глазами!

– Верю. А что в этот момент делал ваш муж?

– Он зашел в бар. Сказал: на посошок. Ведь все встречали шведский Новый год! Ну и Сема присоединился.

– Ах да. По нашему времени три часа ночи, а у них Новый год. Хорошо, что мы наконец переходим на зимнее время. А то три часа разницы с Европой – это многовато. Вы не находите?

– Мнето что? – пожала плечами Софья Зебриевич.

– Значит, ваш муж дернул виски на посошок и почувствовал, что ему надо бы освежиться. А то перед глазами все плывет. А вы в этот момент уснули у себя в каюте.

– Я ждала Сему, но меня сморило, – пожаловалась Софья Исааковна.

– Ну а когда вы с Семой стали обсуждать убийство Анжелики? Утром, как только проснулись?

– Утром позвонил Даня и сказал, что его жены в каюте нет.

– Почему же вы ему не сообщили, что она мертва?

– Потому что… – Софья Исааковна запнулась. – Как только Сема положил трубку, я рассказала ему о том, что видела в баре. А он мне на это: «Теперь понятно, за что он ее».