Седьмой круг

Луиза вошла в комнату пленницы на рассвете. И, как всегда, холодный озноб прошелся по ее спине, когда она встретила ледяной ничего не выражающий взгляд почти прозрачных голубых глаз. Луизе Чарлтон иногда казалось, что пленница никогда не спит. Ее неподвижные жуткие глаза были открыты даже, когда охваченная лихорадкой, она металась в бреду. Не смотря на то, что Элизабет Невилл пугала ее своей молчаливой неподвижностью, Луиза приходила в эту комнату каждое утро, чтобы принести завтрак. Элизабет почти ничего не ела и совсем мало двигалась. Ее жесты были скупы, она всегда молчала и просто смотрела, но словно сквозь, словно была где-то в другом месте, еще более ужасном, чем это.

– Ты должна лучше питаться, чтобы поправиться. - выдавила из себя Луиза, когда Элизабет отвернулась от поставленного на покосившийся стол подноса. - Я принесла немного. Молоко и хлеб.

Ответом девушке послужила тишина. Вздохнув, Луиза подошла ближе. Она положила на кровать пленницы серое платье из грубого материала, белый передник и чепец на завязках.

– Это все, что я могла достать. Тебе нужно начать вставать. Ты можешь. Я знаю.
– каждое слово давалось Луизе с трудом, потому что она не была уверена, что ее слушают или слышат.
– Элизабет, я хочу, чтобы ты знала - я не держу на тебя зла. Ты не догадывалась, кто я. Я была просто прислугой.

– А кто ты?
– наконец, произнесла девушка, повернув голову, и пронзив Луизу своими ледяными глазами. Высокомерное выражение никак не вязалось с жалким видом Элизабет Невилл. И Луизе стало неловко в своем красивом шёлковом нежно-бирюзовом платье, расшитом серебром и украшенном драгоценными камнями, а темно-синяя бархатная накидка, отороченная мехом, вдруг начала душить. Бриллианты в ушах оттянули мочки, а жемчуг, вплетенный в волосы, стал неимоверно тяжелым. Все, что происходило, было неправильно и не справедливо к ним обеим. Но Луиза ничем не могла сейчас помочь несчастной девушке. Да, и что-то в ее глазах говорило, что ей эта помощь не нужна.

– Я Луиза Чарлтон, сестра графа Мельбурна. Больше я ничего не могу тебе сказать, и никто не скажет. Ричард так решил. Я не знала, что с тобой поступят так жестоко. Мне очень жаль. Я думала, что ты нужна ему, чтобы выманить Флетчера.

– Мне все равно. Ты не должна мне ничего объяснять.
– спокойно сказала Элизабет.

– И все же, я хотела сказать.
– Луиза сжала на груди маленькие ладошки в белых перчатках.
– Элизабет, я пришла попросить тебя, дать совет. Пожалуйста, не спорь с ним, делай, все, что он скажет. Это сложно, но, если ты хочешь жить, ты покоришься.

– Или?
– пленница надменно вскинула бровь.
– Что-то может быть еще хуже?

– Может.
– утвердительно кивнула Луиза.
– Побои, темница, пытки и то, что ты уже пережила.

– Я не боюсь.
– Элизабет скривила губы в усмешке.
– Я не встану на колени, чтобы вы не делали. Я знаю, что мой отец и муж найдут меня, и тогда я буду смотреть, как все вы корчитесь от боли.

Луиза побледнела, и отвела глаза, не выдержав полный ненависти взгляд Элизабет Невилл.

– Как знаешь. Я просто предупредила. - холодно ответила Луиза Чарлтон, поджав губы.
– А сейчас ты оденешь одежду, которую я тебе принесла, и пойдешь на кухню. Сегодня твой первый рабочий день. Радуйся, что Ричард не направил тебя прислуживать тебя за столом в тронном зале, где пируют мужчины, с которыми ты уже имела несчастье познакомиться довольно близко.

– Передай его сиятельству мои благодарности. Он - сама доброта.
– с презрением бросила Элизабет, пропитав ядом каждое слово.

Но когда дверь за Луизой закрылось, от бравады и храбрости Элизабет Невилл не осталось и следа. Она страшилась покидать пределы своей коморки. И больше всего девушка боялась встретить кого-то из тех, кто надругался над ней. Суровая реальность повернулась к ней лицом, безобразным и отталкивающим. Она представления не имела, чем занимаются на кухне, и уже заранее была готова к тому, что у нее ничего не выйдет. Она все сделает для того, чтобы не вышло. Уж лучше темница, чем прислуживать семейке Мельбурна.

И все же Лиз надела платье, которое было ей велико на размер, подвязав его передником, расчесала волосы и, заплетя в косу, спрятала под чепчик. Ей было безразлично, как она выглядит в этом ужасном одеянии. Свое отражение в зеркале девушка в последний раз видела в семейном поместье Ньюборн. Одевшись, Элизабет села на кровать, уверенно решив, что сама никуда не пойдет. Спустя час или больше в комнату без стука заявилась молоденькая служанка в таком же одеянии, что и Лиз. Девушка смотрела на Элизабет свысока.

– Ты должна пойти со мной на кухню. - громко сказала она.
– Там полно работы, хватит прохлаждаться. Разве тебе не сказали, что с сегодняшнего ты прислуживаешь повару?

– Я не знала, где кухня.
– спокойно ответила Лиз, иронично разглядывая обнаглевшую служанку. Конечно, сейчас у них одинаковые права, но Элизабет знала, причину подобного отношения к себе. Лиз была уверена все в замке в курсе, кто она такая. Какая радость для черни поизмываться над аристократкой. Леди служит на кухне, да об этом можно только мечтать. Хотя Мельбурн сказал - она больше не леди.

– Пойдем.
– Элизабет резко встала на ноги. Болезнь и недоедание дали о себе знать резко вспышкой головокружения. Девушка переборола тошноту, подкатившую к горлу. Сейчас не время быть слабой. Башмаки из грубой кожи были ей велики, и она постоянно запиналась, продвигаясь по коридору, вслед за служанкой.

Повар не понравился ей с первого взгляда. Необъятный жирный боров с лоснящейся рожей и узкими красными от чрезмерного возлияния глазками. От вида фартука, покрытого масляными пятнами, ее снова замутило. На кухне было жарко, дым стоял столбом над котлами с едой. Десятки людей суетливо бегали по маленькому душному помещение взад-вперед.

– Будешь выносить помои, и мыть полы.
– заявил повар, взглянув на ее прищуренными поросячьими глазками.
– Называй меня месье Дюваль. Как звать тебя, я сам решу. Слив для помоев находится в стене, два пролета по лестнице вниз. Придется побегать, но все мы тут не бездельничать пришли. Не будешь справляться, не будешь есть. Все ясно?

– Да, месье Дюваль. - глядя ему прямо в глаза, сказала Элизабет. Больше всего ей хотелось надеть ведро с помоями, предупредительно поставленной перед ней, прямо на огромную голову повара.