Седьмой Совершенный

Верхушка холма, лежащего впереди, была накрыта серебристым облаком. Когда они поднялись до середины, попутчик сказал Имрану:

— Там наверху, для тебя все кончится, и ты обретешь покой. Но я вижу, что ты неспокоен, поэтому я оставляю за тобой право выбора. Можешь пойти со мной, но можешь вернуться. Решай сам.

Имран остановился и глядя в удаляющуюся спину попутчика спросил:

— Скажи, я на правильном пути?

Попутчик не обернулся, но Имран услышал слова:

— Ты сам выбрал этот путь, поздно говорить о целесообразности его.

— В карцер пойдешь и плетей получишь, — пообещал офицер, — пошел прочь отсюда. Нерадивый часовой понурясь поплелся к выходу, но в дверях оглянулся и радостно сказал:

— Господин, вот он лежит.

Офицер обернулся и с изумлением обнаружил Имрана, привязанного к кровати.

— Бисмиллах, [120] — сказал испуганно офицер, поочередно дотрагиваясь пальцами до своего лба и груди, — кажется, здесь не обошлось без иблиса. [121] Несите-ка его в тюрьму. Я думаю, что человеку с такими способностями нет нужды в лекарях.

120

С нами бог.

121

Дьявол.

Выйдя от начальника тайной службы. Фарида пошла искать укромное место, чтобы поплакать. Таким образом, она оказалась на набережной Тигра, села на чью-то лодку и плакала до тех пор, пока не появился хозяин и не согнал ее. Тогда Фарида нашла прибрежный валун и примостилась на нем, собираясь продолжить свое занятие. Но слезы, увы, вдруг пересохли, и как Фарида не старалась расшевелить жалость к самой себе, ничего не получалось. Тогда она стала глядеть по сторонам.

Была суббота, и на набережной гуляли праздные люди, а по реке плавали прогулочные лодки, которых казалось, было не меньше, чем людей на берегу. С многих лодок слышалась музыка, и доносились голоса певиц. Фарида подумала, что Имран вполне может находиться на одной из этих лодок в веселой компании с женщинами легкого поведения. Ревность тут же ухватила ее за сердце своей когтистой лапой. Но Фарида тут же взяла себя в руки, сказала: «Лишь бы был жив и здоров» и успокоилась.

Одна из проплывающих лодок причалила к берегу, с лодки спрыгнул человек, подошел к женщине и поздоровался. Взглянув ему в лицо, Фарида ответила на приветствие, но тут же настороженно спросила:

— Ты что монах, следишь за мной?

Назар, а это был он, засмеялся.

— Я плыл мимо и увидел твою одинокую фигуру, и решил сойти, и сказать тебе слова сочувствия.

— С чего ты взял, что я нуждаюсь в сочувствии, — вызывающе спросила Фарида.

— Это несложно. Если ты сидишь одна, вечером, на берегу реки, значит, мужа ты еще не нашла?

— Не нашла, — призналась Фарида.

— Скоро стемнеет, — сказал Назар, — тебе не следует сидеть здесь, опасно.

— Мне некуда идти, — ответила Фарида, — в Багдаде у меня нет знакомых.

— В гостиницу.

— Порядочной женщине не место в гостинице, — гордо сказала Фарида, потом помолчав, добавила, — кроме того у меня кончились деньги.

— Хочешь, я дам тебе взаймы, — предложил Назар.

— Нет.

— Почему ты отказываешься?

— Потому что я не собираю милостыню.

— Это не милостыня, я дам тебе в долг.

Фарида смерила монаха презрительным взглядом:

— Умник, вряд ли мы еще раз встретимся, а если я не могу вернуть деньги, значит это не долг, а милостыня.

— А может встретимся, — предположил Назар.

Фарида решительно покачала головой. Назар вздохнул:

— Какой, однако, у тебя тяжелый характер, женщина. Я начинаю догадываться, почему ушел от тебя муж.

— Я бы на твоем месте, монах, попридержала язык, — нахмурившись, сказала Фарида.

Наступило молчание.

— Обиделась? — спросил, через некоторое время Назар.

— Еще чего, — отрезала Фарида, отвернулась и стала смотреть на реку.

— Ну и что ты будешь дальше делать? — спросил Назар.

— Слушай, какое твое дело? — в сердцах сказала Фарида, — ты плыл куда, ну и плыви себе дальше.

— Ну, а все таки?

После долгой паузы Фарида безнадежно сказала:

— Буду сидеть здесь до тех пор, пока кто-нибудь не придет, и не скажет мне, где находится мой муж.

Назар пошел к своей лодке и уже взойдя на нее заметил.

— Это очень разумно, то что ты собираешься сделать. Это настолько разумно, что я даже не могу подобрать слова, чтобы выразить восхищение логикой твоего ума.

Фарида недоверчиво посмотрела на Назара, но в наступивших сумерках трудно было разглядеть выражение лица монаха, чтобы понять смеется он или говорит серьезно.

— Кстати, — донеслось с лодки, — а что сказал твой муж уходя из дома.

— Он сказал, что отправляется в хадж, но это было велено говорить тем, кто будет интересоваться им. Я так поняла, что он отправился вовсе не туда.

— Хочешь, я тебе притчу расскажу?

— Ну, расскажи.

— Встречаются два иудея в пустыне. Поболтали о том, о сем. Затем первый спрашивает у второго, куда, мол, ты направляешься. Второй отвечает: «В Иерусалим». Тогда первый иудей разозлился и говорит второму:

— Ну, что ты за человек никогда прямо не скажешь. Специально говоришь, что идешь в Иерусалим, чтобы я, зная тебя, подумал, что ты пойдешь куда угодно, но не в Иерусалим, а сам ты зная, что я тебе не поверю, пойдешь именно туда.

— Ты хочешь сказать, что он все-таки отправился в хадж? — спросила Фарида.

— Все может быть, — ответил Назар, — а вот эта женщина, кажется, ищет тебя.

Фарида оглянулась и действительно увидела приближающуюся женскую фигуру.

— С чего ты решил, что она ищет меня? — спросила Фарида.

Молчание было ответом. Странный монах бесшумно отплыл, и теперь его лодку нельзя было различить среди других плывущих по каналу.

Выскользнув из дома, Анна отправилась к дворцовой площади, на которой находилось ведомство ее мужа. В этом районе находились всего две кайсары, но Анна не стала в них заходить, рассудив, что жена Имрана, скорее всего, подыщет себе гостиницу подешевле. Обойдя несколько близлежащих улочек, она вышла на набережную и сразу же увидела женщину, которая сидела на прибрежном камне, и разговаривала с человеком стоявшим в лодке.

Не раздумывая, Анна направилась к женщине. Но когда она подошла, человек исчез.

Приблизившись, Анна поздоровалась. Фарида ответила, с немым вопросом, глядя на незнакомку.

У Анны не оказалось заготовленной фразы. Она вдруг растерялась и даже испытала некоторую робость, хотя ее совесть перед женой Имрана была совершенно чиста. Пауза затягивалась. Фарида молчала, с любопытством разглядывая незнакомку.

Анна сказала первое, что пришло в голову:

— Сестрица, зря ты сидишь на камне, простудишь внутренности и не сможешь забеременеть.