Сегодня. Завтра. Всегда

— Мне захотелось вернуться назад. Начать все с самого начала, понимаешь? Или хотя бы увидеть, с чего все началось.

— Да, — задумчиво протянул мужчина, осторожно коснувшись плеча девушки пальцами здоровой руки. — Я все понимаю, кхалиси.

Он видел ее насквозь. Он был и оставался единственным, кому не требовались пространные объяснения. Все причины, по которым она сейчас здесь — вдали от без пяти минут мужа, от своего народа и от Железного Трона — лежали перед ним как на ладони. Он видел страх в ее глазах, слышал беспокойное, прерывистое биение ее нежного сердца, чувствовал сомнение в каждом ее жесте. И больше всего на свете ему хотелось помочь ей. Успокоить и заставить забыть обо всем. Рыцарь тщетно убеждал себя, что лишь в этом таилась причина проявленной им секунду назад фамильярности.

Но королеву отнюдь не разгневала дерзость слуги. Напротив, вместо того, чтобы привычным раздраженным жестом скинуть его тяжелую руку, она обернулась к мужчине, тепло улыбнулась и, продвинувшись чуть ближе, положила голову ему на плечо. Один взгляд глаза в глаза, и Мормонт понял, что все изменилось. Его давно простили и их встреча на каменном острове совсем не случайна. Нет, ни он, ни Дени, ни дракон, принесший ее сюда, ни при чём. Просто так было нужно кому-то там, наверху, кому-то из старых или новых богов. И рыцарь готов был до конца жизни молиться им всем, только бы они продлили этот момент еще хотя бы на пару минут. Ведь все, что он хотел успеть до того, как серая хворь сведет его с ума — это еще раз увидеть серые глаза своей королевы. Пока он еще в состоянии понять, как они прекрасны. Мечущие молнии гнева, скованные льдом презрения, сверкающие огнем справедливости или излучающие тепло любви — он готов был любоваться ими вечно.

Дени взяла его за руку и сняла с запястья голубую повязку. Увиденное не удивило ее: она лишь понимающе усмехнулась и позволила слезам сожаления собраться в уголках глаз и прокатиться по щекам, оставив влажные дорожки на лице. Королева верила, что рыцарь все это время искал способ вернуться к ней — тогда что же ему делать здесь, в этом диком и странном месте, никак не похожем на его дом?

Джорах понял, что скрывать остатки правды уже не имеет смысла.

— На обратном пути в Миэрин я попал в плен к работорговцам. Они заметили мою болезнь, привезли меня сюда и оставили…

— Умирать? — Дени пока что знала немного тайн этого мира, и не подозревала об опасности, которую таила в себе серая хворь.

— Я не умру, кхалиси, — покачал головой мужчина. Он говорил с ней так ласково, как только мог, и всё же от нее не укрылись нотки горечи и страха в его голосе. — Я всего лишь сойду с ума…

Дейенерис лишь сильнее прижалась к нему и тихо засмеялась, уткнувшись лицом в его шею.

— Все не так страшно. Меня тоже ждет безумие, помнишь?

— Это другое, моя королева. Ты — другая. Такие, как ты рождаются слишком редко, такие, как я — слишком часто. Моя жизнь не стоит твоей, а твоя — бесценна.

— Посмотрим…

Все произошло слишком быстро; Джорах не сразу понял, что задумала Дени. Он надеялся на поцелуй — долгий, с привкусом горечи прощания, но… Мормонт не успел остановить ее прежде, чем она коснулась каменной корки на его руке. А затем все вдруг потеряло смысл, и два безумия слились в одно.

— Зачем, моя королева?

— Мы две капли одной крови. Навсегда.

На остров опустилась ночь — мрачная, как черные воды моря, омывающего этот проклятый клочок земли. Дени мирно спала на груди Джораха. Мормонт обнимал ее, наконец поверив, что это не сон. Она реальна и она рядом с ним.

Они оба умрут. Или — прежде — сойдут с ума. На рассвете или на закате. Но не сейчас, не сейчас. Когда-нибудь потом, на исходе вечности.

«Спи, моя кхалиси. Тебе еще многое предстоит. Придет день, когда ты одержишь победу в войне, взойдешь на трон и на протяжении долгих лет будешь править Семью Королевствами. И что бы ни случилось, я буду рядом с тобой. Сегодня, завтра и всегда. Ведь я — твой рыцарь. А сейчас спи, моя королева.»