Сегодня. Завтра. Всегда

— Он убил своих капитанов и бросил их головы к вашим ногам, когда устал от их приказов. Как думаете, сколько времени пройдет, прежде чем он устанет от ваших? Что-то мне подсказывает, с вами он поступит точно так же. Конечно, я ему не доверяю. Как вы…

— Я тоже.

Мормонт подумал, что ослышался.

— Что?

— Я тоже не доверяю Даарио. И никогда не поверю словам и делам такого, как он.

Любой другой понял бы слова королевы только в прямом смысле. Любой другой, но не Джорах, знавший Дейенерис немало лет. Он услышал в них нечто большее, что-то скрытое, адресованное только ему.

— Так он… Так вы… Так у вас с ним… — сбивался на полуслове Мормонт, чувствуя, как лицо заливает краска.

Кхалиси рассмеялась: ее позабавило смущение взрослого мужчины.

— Даарио пришел ко мне ночью с двумя предложениями. Первое — военная экспедиция в Юнкай, на встречу со взбунтовавшимися господами. И второе… Он предложил мне себя. Его предложения были удивительно щедрыми, но я приняла лишь одно из них.

С губ Дени не сходила лукавая улыбка, а сир Джорах забыл, как дышать.

— Так что сейчас Нахарис собирает армию, а на рассвете скачет в Юнкай, неся за собой смерть каждому работорговцу.

Мормонт обрадовался бы куда сильнее, если бы пропустил мимо ушей прозвучавшие в одном контексте слова «работорговцы» и «смерть». Это не по-человечески, а рыцарь был готов на многое, только бы его королева осталась человеком в надвигающейся — или нет, уже развернувшейся — войне. В том споре он был готов вытерпеть сколько угодно пощечин от ее руки.

— Утром вы перехватите Даарио и скажете ему, что я передумала.

— Да, кхалиси, — в знак согласия и благодарности за мудрое решение сир Джорах мягко сжал руки королевы в своих и, кивнув на прощание, развернулся, чтобы уйти.

Однако Дейенерис не закончила. Цепко схватив мужчину за запястье, она встала у него на пути и, потянувшись к нему, тихо шепнула:

— Я сказала, утром, сир Джорах. А сейчас… Переубедите меня.

«Сломай стену между нами».

— Доверься мне, — с улыбкой ответил Мормонт.

«Это ни к чему. Просто впусти меня. И оставь всех остальных снаружи».

========== История Десятая. На исходе вечности ==========

Дейенерис обманывалась, убеждая саму себя в том, что больше никогда не увидит Мормонта. Она надеялась на их встречу, но прятала эту призрачную надежду в самых глубинах своего медленно черствеющего сердца. Если бы кто-нибудь — кто-то очень проницательный и хорошо знающий принцессу — спросил, чего она хочет, Дени подумала бы о своем рыцаре и о том, где он сейчас, но вслух пожелала бы что-то совсем другое. Например, навести порядок на улицах взбунтовавшегося Миэрина. Или пойти дальше, на завоевание следующего южного города. Или поубивать всех господ, даровав людям то, что каждый из них заслуживает по праву, — свободу. Или не выходить замуж за Хиздара за Лорака. Или вернуться назад: в кхаласар, в Красные Земли, в Кварту — куда угодно, где Он был рядом с ней. Вернуться не в пространстве, но во времени. Ответ зависел от того, кто задал вопрос.

Но даже в своем обмане кхалиси вполне искренне не ожидала встретить Мормонта здесь, в Валирии. Дейенерис не помнила этих мест, но в детстве часто расспрашивала брата, и тот с каким-то мучительно-болезненным удовольствием отвечал на ее вопросы. Рассказанное им резко отличалось от того, что видела Дени перед собой.

— Сир Джорах?

— Моя королева…

Мормонт упал на колени даже прежде, чем понял, что перед ним — что-то большее, чем просто очередной плод его бьющегося в агонии воображения. Дейенерис неверяще смотрела на мужчину сверху вниз, не помня ни гнева, ни обиды, ни боли — ничего из того, что могло бы встать между ними, если бы они встретились в любом другом месте. Если бы Джорах ослушался приказа и вернулся в Миэрин. Если бы он отправился домой, на Север, а некоторое время спустя туда пришла бы и королева.

Но ничего подобного не произошло, хотя и должно было бы, наверное. Они встретились здесь, на этом странном каменном острове, будто вырванном из контекста времени и пространства, стертом со всех бумажных карт, сохранившемся разве что в памяти истории и немногих оставшихся в живых людей. Здесь Жизнь сталкивается со Смертью, одиночество граничит с безумием, а время перестает существовать. Здесь неестественно спокойно и смертельно тихо. Затишье перед бурей, которая никогда не случится.

— Что ты делаешь в Валирии?

Они сидели рядом на каменном уступе, на самом краю утеса и смотрели на зловеще-темные воды моря, чьи невысокие волны с белой гривой пены бились о прибрежные скалы. Джорах молчал, не веря своему счастью находиться так близко возле кхалиси после всего, что он натворил, и ее безжалостного «убирайся», разбившего останки его жизни на мелкие осколки. На Дейенерис же снизошло странное спокойствие, словно все шло так, как и должно быть. Она всегда думала, что это блаженное чувство умиротворения охватит ее только тогда, когда она исполнит свое предназначение, вернув династии Таргариенов Железный трон. Но теперь королеве отчего-то было приятно думать, что она ошибалась.

— Вы приказали мне уйти, и я ушел.

— Почему сюда? Почему не вернулся домой? Ты же так хотел этого…

Все исчезло. Эти двое больше не были королевой и рыцарем. Их грехи и заслуги — все кануло в небытие. В тот момент они напоминали лишь пару старых знакомых, переживших вместе слишком много, чтобы при следующей встрече сделать вид, будто не заметили друг друга. И неважно, чем все закончилось тогда. На этот раз все будет иначе.

— Я… Я не могу сказать.

Мужчину выдал судорожный жест, когда он попытался спрятать за спину руку, кисть которой была покрыта каменной чешуей. Мормонт постарался незаметно сорвать с шеи голубую повязку и перевязать ею руку, пока Дейенерис, на несколько секунд отвернувшись от него, следила глазами за чуть подрагивающей линией горизонта.

— А если я прикажу тебе ответить?

— Не делайте этого, моя королева.

Дени удивилась, услышав в голосе рыцаря мольбу.

— Почему вы здесь? Сегодня же день вашей свадьбы.

— Ты сам ответил на свой вопрос.

Дени опустила голову, не выдержав пристального взгляда Мормонта. Она вдруг снова почувствовала себя маленькой и беззащитной девочкой, прямо как в их первую встречу. Ей было как-то неловко признаваться в собственных слабостях, ведь она не имела на это права, ведь она должна была быть сильной, сильнее остальных. Но все же Джорах был единственным, кому она позволяла видеть себя в любые моменты своей полной взлетов и падений жизни. С кем не нужно было носить маску. С кем она не хотела притворяться, что все в порядке.