Сёгун
Шрифт:
Жан Ропер добавил:
– Да уж, скверней некуда. Видно, наказание Божье. Блэксорн по очереди всмотрелся в лица.
– Кто-нибудь подошел к нему? Попытался помочь?
– Нет, нет, ох нет! – Это простонал Ван-Некк. – Он просто хрипел. Его оставили в яме вместе еще с одним, японцем, – вы помните его? Тот, который пытался утопиться в параше… Потом господин Оми приказал им принести Спилбергена и они сожгли его. А тот несчастный так и остался внизу. Господин Оми просто дал ему нож, тот вспорол себе живот, и его чертовы кишки расползлись по всему погребу… Вы помните его, кормчий?
– А что с Маетсуккером?
– Лучше ты расскажи, Винк.
– Малыш
– Баккус попросил меня рассказать, так дайте же мне, ради Бога! Потом все расскажете по очереди! Голоса стихли, и Сонк сказал ободряюще:
– Расскажи ты, Винк.
– Кормчий, у него начала гнить рука. Он порезал ее в той схватке – помнете эту драку, когда вас утащили? Боже мой, кажется, это было так давно! Вот тут у него и стала гноиться рука. Я пустил ему кровь на следующий день, потом еще через день, а после она стала чернеть. Я предложил вскрыть рану или вообще отнять руку – говорил сто раз, мы все ему говорили, но он не слушался. На пятый день рана стала ужасно пахнуть. Мы держали его силой, а я срезал ему большую часть того, что уже гнило, но получилось неудачно. Я знал, что плохо, но кое-кто считал, что попробовать стоило. Несколько раз приходил этот негодяи, желтокожий доктор, но он ничего не смог сделать. Крысеныш протянул еще день или два, но нагноение зашло слишком глубоко и он начал буйствовать в бреду. Перед концом нам даже пришлось его связать.
– Это правда, кормчий, – сказал Сонк, уютно почесываясь. – Мы должны были его связать.
– А что с его телом? – спросил Блэксорн.
– Они отнесли его на гору и там тоже сожгли. Мы хотели устроить ему и адмиралу настоящее христианское погребение, но они нам не дали. Только сожгли их.
Наступила тишина:
– Вы не дотронулись до выпивки, кормчий!
Блэксорн поднес свою чашку ко рту и попробовал: чашка была такая грязная, что его чуть не стошнило, чистый спирт ожег ему горло. Запах немытых тел и пропотевшего, нестиранного белья вдруг ударил ему в нос.
– Как грог, кормчий? – горделиво осведомился Ван-Некк.
– Отличный, отличный…
– Расскажи ему, Баккус, расскажи!
– Ну, мы сделали его уже целую бочку. – Ван-Некк был очень горд, остальные тоже сияли. – Рис, фрукты и воду оставляем на брожение, ждем около недели и потом, с помощью небольшого колдовства… – Толстяк захохотал и с удовольствием почесался. – Конечно, лучше выдержать год-другой, но мы выпиваем его быстрее, чем… – Он не договорил. – Вам не по вкусу?
– О, прости, он замечательный… – Блэксорн заметил вошь в редких волосах Ван-Некка.
Жан Ропер спросил вызывающе:
– Ну, а вы, кормчий? У вас все прекрасно, не так ли? Как у вас дела?
Посыпался град вопросов – и замер, когда Винк закричал:
– Дайте же ему возможность сказать!
Тут прорвался счастливый голос человека с морщинистым лицом:
– Боже, когда я увидел, что вы стоите у двери, я подумал, что это одна из их обезьян, – честно-честно!
Раздался одобряющий гул голосов, и Ван-Некк прервал их:
– Это правда. Проклятые глупые кимоно – вы похожи на женщину или на одного из этих полумужчин! Гнусные педерасты, черт побери! Среди японцев полно гомосеков, ей-богу! Один все бегал за Крууком… – Крики и похабные шуточки перебили Ван-Некка. – Вам нужна одежда, кормчий. Послушайте, мы же принесли сюда вашу одежду. В Эдо мы приплыли на «Эразмусе». Они отбуксировали
его сюда, и нам разрешили взять с собой на берег нашу одежду – ничего, кроме нее. Взяли и вашу, они позволили нам это, держим ее для вас. Мы принесли мешок с вещами – всю вашу морскую одежду. Сонк, сходи за ним, а?– Конечно, схожу, но попозже, а, Баккус? Мне не хочется ничего пропустить.
– Ладно уж.
Тонкая усмешка Жана Ропера показалась Блэксорну очень ехидной:
– Мечи, кимоно… все как у настоящего язычника… Может, ты теперь вообще предпочитаешь все языческое, а, кормчий?
– В этом прохладнее, лучше, чем в нашем, – смущенно ответил Блэксорн. – Я уже и забыл, что одевался по-другому, – столько всего случилось… Мне давали носить только это, вот я и привык. Никогда по-настоящему об этом не задумывался. Эта одежда, между прочим, намного удобнее.
– А мечи настоящие?
– Да, конечно, а почему бы нет?
– Нам не дают оружия! Никакого оружия! – Жан Ропер, казалось, злится, – Почему вам разрешают его носить? Словно какому-нибудь их самураю…
Блэксорн расхохотался.
– Ты не изменился, Жан Ропер, не так ли? Все такой же святоша? Ну, всему свое время, мы еще поговорим о моих мечах, но сначала – хорошие новости для вас. Послушайте, скоро мы снова будем в открытом море.
– Боже мой, что ты имеешь в виду, кормчий? – спросил Винк.
– Именно то, что сказал.
Раздался одобрительный рев и новый ворох вопросов и ответов:
– Я говорил, что мы выберемся!
– Я говорил, что Бог на нашей стороне!
– Дайте ему сказать – пусть кормчий расскажет! Наконец Блэксорн поднял руку. Он показал на женщин, которые не двигаясь стояли на коленях; когда на них обратили внимание, они сделались, казалось, еще более жалкими.
– Кто они?
Сонк рассмеялся.
– Это наши любовницы, кормчий. Наши проститутки, и дешевые, ей-богу, они стоят не больше пуговицы в неделю. У нас рядом их дом, и их еще много в деревне.
– Они тараторят, как горностаи, – вмешался Круук. А Сонк возразил:
– Они хоть маленькие и болтливые, но зато здоровые – сифилисом не больны. Вам нужна будет одна, кормчий? У нас у всех свои койки, мы не как обезьяны, – у нас у всех свои койки и комнаты…
– Попробуйте толстозадую Мэри, кормчий, она как раз для вас, – предложил Круук.
Всех перекрыл голос Жана Ропера:
– Кормчий не хочет ни одной из наших шлюх – у него есть своя. Так, кормчий?
Все оживились:
– Правда, кормчий? У тебя есть баба? Ну, расскажи нам, а? Эти обезьянки лучше всех остальных, да?
– Расскажи нам о своих шлюхах, кормчий, – Сонк опять почесал искусанное вшами место.
– Тут можно много чего рассказывать, но это дело личное. Чем меньше ушей, тем лучше, не так ли? Отправьте куда-нибудь своих женщин, и мы поговорим более откровенно.
Винк ткнул в них большим пальцем:
– Да черт с ними, а?
Женщины поклонились, пробормотали слова благодарности, извинились и вышли, тихонько закрыв за собой дверь.
– Сначала о корабле. Это невероятно. Я хочу поблагодарить вас – за все, что вы сделали, – и поздравить. Когда мы вернемся домой, я потребую, чтобы вам дали тройные доли премиальных за все, что вы сделали, а премия составит кроме… – Он заметил, что все удивленно смотрят друг на друга: в чем, мол, дело, про что это толкует кормчий?
Ван-Некк сконфуженно признался:
– Это не мы, кормчий. Это сделали люди короля Торанаги. Они все сделали, Винк только показывал им как, но мы ничего не делали…