Сёгун

– Да, – он смотрел на «Эразмус», который был далеко отсюда, у пристани. Но дождь скоро скрыл от него корабль. – После того как мы побеседуем с господином Торанагой, нам придется ждать, пока кончится дождь, – нет ли здесь места, где мы могли бы поговорить?

– Это связано с трудностями, – Она уклонилась от прямого ответа, и он нашел это странным. Обычно она была очень решительна и излагала свои вежливые «предположения» как приказы – так они и воспринимались. – Прошу простить меня, Анджин-сан, но у меня сейчас трудное положение и мне нужно много всего сделать. – Она на мгновение остановилась и переложила зонтик в другую руку, придерживая нижнюю кайму кимоно. – Как у вас прошел вечер? Как ваши друзья, ваша команда?

– Прекрасно. Все было прекрасно, – сказал он.

– Действительно «прекрасно»? – переспросила она.

– Прекрасно, но очень странно. – Он оглянулся на нее. – Вы что-то заметили, да?

– Нет, Анджин-сан. Но вы не упомянули о них, а вы же много о них думали в последнюю неделю. Я не волшебница, извините.

После паузы он решился:

– А у вас все хорошо? С Бунтаро-саном ничего не возникло? – Он никогда не говорил с ней о Бунтаро и после Ёкосе не упоминал его имени. Они согласились на том, что никогда не будут обсуждать ее семейную жизнь.

– Это мое единственное требование, Анджин-сан, – прошептала она в первую ночь. – Что бы ни случилось во время нашего путешествия до Мисимы или, если позволит Мадонна, до Эдо. – для нас не будет иметь никакого значения, да? Мы не будем обсуждать между собой то, что происходит, да? Не будем… Пожалуйста.

– Я согласен. Клянусь.

– И я тоже. В конце концов, наше путешествие кончается в Эдо, у Первого Моста.

– Нет.

– Но конец должен быть, дорогой. У Первого Моста наше путешествие кончается. Пожалуйста, или я умру от страха за вас, от мыслей об опасности, в которую я вас втянула…

Вчера утром он стоял у входа на Первый Мост и у него внезапно стало тяжело на душе, – не спас даже тот подъем, что он испытал при виде «Эразмуса».

– Сейчас мы должны пересечь мост, Анджин-сан, – сказала Марико.

– Да, но это всего лишь мост, один из многих. Иди, Марико-сан, иди рядом со мной через этот мост. Рядом со мной, пожалуйста. Давай пройдем вместе, – добавил он по-латыни, – и верь, что ты прошла и что мы рука об руку идем к началу чего-то нового.

Она вышла из паланкина и пошла рядом с ним, пока они не перешли по мосту на ту сторону. Там она снова села в паланкин с занавешенными окнами, и они стали подниматься по пологому склону. Блэксорн помнил, как молился Богу, чтобы с неба ударила молния.

– Так с ним ничего не возникло? – повторил он все же свой вопрос, когда они подходили к последней площадке. Марико покачала головой.

* * *

Торанага начал беседу:

– Корабль вполне готов, Анджин-сан? Это точно?

– Точно, господин. Корабль в прекрасном состоянии.

– Сколько еще надо людей… – Торанага взглянул на Марико, – пожалуйста, спросите его, сколько человек команды требуется дополнительно, чтобы корабль нормально плавал. Я хочу быть совершенно уверен: он понял, что именно я хочу знать.

– Анджин-сан говорит: для того чтобы выйти в плавание на корабле, необходимо тридцать моряков и двадцать артиллеристов. Сначала его команда состояла из ста семи человек, включая повара и купцов. Чтобы плавать и воевать в этих морях, достаточно двухсот самураев.

– И он считает, что тех, кто ему потребуется, он может найти в Нагасаки?

– Да, господин.

Торанага произнес будто про себя:

– Я вовсе не доверяю наемникам…

– Прошу меня простить, господин, вы хотите, чтобы я перевела эти ваши слова?

– Что? О нет, не обращайте внимания. Торанага встал, все еще делая вид, что чем-то недоволен, и посмотрел в окно на дождь: ливень не позволял рассмотреть город. «Пусть дождь идет еще несколько месяцев, – подумал он. – О Боги, все, какие только есть, – сделайте так, чтобы дожди шли до Нового года! Когда Бунтаро сможет встретиться с моим братом?»

– Скажите Анджин-сану, что завтра я передам ему его вассалов. Сегодня ужасная погода – этот дождь будет идти весь день, нигде нет ни клочка сухой земли.

– Да, господин, – донесся до него голос Марико. Он иронически улыбнулся. Никогда еще за всю его жизнь ему не мешала погода. «Она, конечно, уверена, как и остальные, кто сомневается, что я постоянно меняюсь к худшему», – думал он, зная, что не может уклониться от выбранного курса, – Завтра или через день – какая разница? Скажите ему, что, когда я буду готов, я пошлю за ним. До этого времени он должен оставаться в замке. Он слышал, как Марико перевела его слова Анджин-сану.

– Да, господин Торанага, я понял, – Блэксорн отвечал сам, без Марико, – но вы не против, если я задам вопрос: можно ли быстро выехать в Нагасаки? Думаю, что это важно, прошу меня извинить.

– Я решу это позднее, – Голос Торанаги прозвучал резко, – он не старался сохранять обходительность и сделал знак, что аудиенция окончена, – До свидания, Анджин-сан, я скоро решу, что делать с вами. – Он видел, что тот хочет настаивать на своей просьбе, но постарался от него отделаться. «Боже мой, – подумал он о Блэксорне, – наконец-то этот чужеземец научился вежливости!» – Скажите Анджин-сану, что ему нет нужды ждать вас, Марико-сан. До свидания, Анджин-сан.

Марико выполнила его просьбу. Торанага, отвернувшись, смотрел на город, на ливень, что обрушился на него, прислушивался к шуму воды. Дверь за Анджин-саном закрылась.

– Так что за ссора? – Торанага обратился к Марико не глядя на нее.

– Простите, господин?

Его настороженный слух тут же уловил слабое дрожание в ее голосе.

– Ссора, разумеется, между Бунтаро и вами, или вы участвовали в другой, которая касается меня? – добавил он с горьким сарказмом, – этот оттенок в голосе казался ему необходимым… да-да, это ускорит дело. – С Анджин-саном, может быть, или с моими врагами – христианами, или с Тсукку-саном?

– Нет, господин, пожалуйста, извините меня. Это началось, как всегда, как начинаются обычно ссоры между мужем и женой. Фактически из-за ничего. Потом внезапно, как обычно и бывает, все стало разрастаться и подействовало и на него и на меня – под соответствующее настроение.

– И у вас было такое настроение?

– Да. Пожалуйста, простите меня. Я немилосердно провоцировала своего мужа. Это полностью моя вина. Сожалею, господин, но в таких случаях люди говорят дикие вещи.

– Ну, давайте выкладывайте, что за «дикие вещи»? Марико побледнела, – да, она перед ним теперь как загнанная лань; конечно, она догадывалась: шпионы уже сообщили ему, о чем именно кричали в тишине их дома… Она пересказала ему все, что тогда говорилось, стараясь излагать как можно полнее, потом добавила: