Секира и меч

— Их, и правда, не назовешь ни щедрыми, ни великодушными. Они выжимают номисмы и марки из наших бед. Они наживаются на нашем голоде. Подлое племя торгашей, для которых нет ничего святого!..

Однако уже этим вечером император Алексей прислал для прибывших еду. Воловьи упряжки тянули по дороге от города восемь громадных котлов, а африканцы-рабы тащили на плечах корзины с хлебом. Несколько десятков воинов, хорошо вооруженных, закованных в броню, охраняли этот обоз. Их командиры — декархи — уже выстраивали толпу голодных крестоносцев в очередь. А чиновник орфанотроф кричал декархам, чтобы те следили: на один рот — не больше половника.

Похлебка, какую наконец дождались Глеб и побратимы, оказалась очень жидкая, бледно-зеленого цвета и дурно пахла. А хлеб был черствый. Однако все были так голодны, что никто и не думал жаловаться. Никто не вылил похлебку на землю, а хлеб никто не раскрошил птицам.

Воины императора с сочувствием смотрели на толпы крестьян и, о чем-то переговариваясь, качали головами.

Они прождали под стенами Константинополя еще две недели.

Новых отрядов крестьян становилось все меньше. Те единицы, что прибывали, уже вряд ли что-то могли решить.

Горожане и власти города становились все менее терпимыми, поскольку полчища крестоносцев — злых, голодных — так и рыскали по всей округе, грабили торговцев, везущих товары в Константинополь, воровали скот, угоняли лошадей, издевались над местными жителями, насиловали женщин и пьянствовали, пьянствовали… Каким-то образом — скорее всего морем, а может, через подкуп стражи — самые отчаянные из крестоносцев умудрялись попадать в город. Здесь, напившись вина, они бесчинствовали, орали свои варварские песни, устраивали дикие пляски на площадях, придирались к мирным жителям, лезли к ним в дома, воровали из храмов дорогую утварь и пытались на рынках продать ее… Стража во множестве ловила крестоносцев на улицах и выдворяла их за ворота. Среди горожан горько шутили: «Кто бы спас нас от этих спасителей!». А к императору рекой текли жалобы.

Петр Отшельник давно уж поговаривал о переправе на другой берег пролива. Петр говорил своим людям, что в тех землях, через которые они пойдут, некогда правил царь Крез. Он невероятно был богат. Никто до сих пор не может похвастать богатством, большим, нежели было у него… Значит, идти крестоносцам через очень богатые земли:

— Там мы забудем, братья, что такое голод. Вшей и блох мы оставим на этом берегу, а на том в наших сумах сразу заведется звонкая монета.

Монах знал, чем привлечь простого человека; очень обнадеживали крестоносцев такие его речи. И на тот берег, что высился за проливом, они смотрели с жадностью и спрашивали друг друга: «Когда же? Когда греки дадут нам корабли?..».

Петр Отшельник уже трижды ходил во дворец к императору. Но Алексей Комнин, чрезмерно занятый делами, все никак не мог принять его.

А однажды явился сам. После «выхода» в храм, после молебна повернул не во дворец, а к Влахернским воротам. Окруженный не менее чем двумястами воинов, император Алексей Комнин приехал на пустыри в золоченой колеснице вместе с юной дочерью. Та, как видно, хотела посмотреть на крестоносцев вблизи.

Остановившись возле лагеря, Алексей не стал выходить из колесницы. С возвышения ее хотел говорить с этими людьми.

Крестьяне со всех сторон поспешно стекались к колеснице. Всем хотелось услышать, что скажет император. Да и посмотреть на него было очень любопытно.

Алексей Комнин был не старый еще человек. Чело его венчала золотая корона, а на плечи был накинут пурпурный плащ. Дочь его Анна не отличалась особой красотой, но была нежна. И многие из крестоносцев смотрели на нее с удовольствием.

Воины императора стали возле колесницы плотным кольцом, плечо к плечу. Защищенные стальными доспехами, они выстроили из своих тел несокрушимую стену. Пентеконтархи не велели крестоносцам подходить вплотную к этой стене.

Послушать императора пришел весь лагерь, за исключением раненых и больных. В первых рядах крестоносцев стояли Петр Отшельник, рыцарь Вальтер, кузнец Гийом и другие уважаемые люди, вожди. Глеб с побратимами тоже были недалеко от колесницы. И Васил-болгарин с ними. Он уже перестал выступать в качестве толмача, ибо побратимы за несколько недель жизни в лагере и общения с крестоносцами и греками научились неплохо понимать и язык Гийома, и язык Ганса, и язык греческий.

Император Алексей в своей речи называл крестоносцев латинянами. Он сказал, что назавтра, еще затемно доблестное крестоносное воинство погрузится на галеры и будет переправлено на малоазийский берег пролива.

Крестьяне при этих словах радостно зашумели, застучали дубинками и косами по деревянным щитам, обшитым воловьей кожей, а кое-кто и пустился в пляс — прямо на том месте, где стоял. Давно уже и с нетерпением ждали переправы; не давали простым людям покоя богатства страны, в коей некогда царствовал Крез.

Петр Отшельник и рыцарь Вальтер, которого за бедность называли еще Голяк, насилу успокоили своих людей.

Когда относительная тишина была восстановлена, Алексей заговорил опять. Он обещал, что усилит крестоносное воинство несколькими тысячами наемников. А еще обещал каждому из крестоносцев землю и богатые дары в том случае, если Константинополю будут возвращены его старые малоазийские владения.

Опять шумела толпа. Крестьяне радостно потрясали над головой дубинками.

Алексей Комнин продолжал:

— Однако вы, латиняне, должны послушаться моего совета. Не слишком-то полагайтесь на свою храбрость, ибо многие, кто прежде переправлялся на тот берег, были не менее вашего храбры. Не очень-то полагайтесь на свою многочисленность, ибо войска и поболее численностью высаживались на том берегу, однако погибали. Турки, с которыми вам предстоит встретиться, весьма многочисленный, храбрый и сильный народ. Они умеют драться…

Эти речи не очень понравились крестоносцам. По толпе прокатился ропот:

— Мы шли сюда, под стены этого города очень много дней. Мы много видели разных народов и со многими дрались. И никто не сумел остановить нас.

Другие говорили:

— Разобьем и турка! Всем скопом навалимся! В порошок сотрем! Не останется и памяти от турок!..

Император укоризненно качал головой:

— Вы ошибаетесь, латиняне! Не так-то просто разбить турка. Мой народ претерпел от турка немало бед, хотя народ мой слабым не назовешь. Очень хитер турок. И вы это скоро почувствуете на себе.

Петр Отшельник сказал:

— С нами Бог!

При этом глаза монаха смотрели твердо, а говорил он очень убежденно.

Вальтер Голяк тоже говорил уверенно:

— Мы победим! Не сомневайтесь, государь!..

И тут толпы христиан прокричали старый клич:

— Так хочет Бог! Мы победим!..

Император сказал:

— Избегайте, латиняне, ходить толпою. Разбейтесь на десятки, пятидесятки, сотни. Назначьте командиров из самых уважаемых людей. И всегда соблюдайте определенный строй: и в походе, и в бою…