Секондхендж

С неслышным взвизгом метнулась под койку ученая хыка.

Старый колдун огляделся, запахнул поплотнее халатишко и, покряхтывая, присел на табурет.

Глеб Портнягин стоял неподвижно. Глаза кандидата в Президенты опасливо блуждали - классический вид внезапно разбуженного сомнамбулы.

– Слышь, Ефрем...
– испуганно выдохнул он вдруг.
– Я ж вроде не пьяный был! А столько дури наплел...

– Да не то чтобы совсем дури...
– задумчиво молвил Ефрем.
– Тут еще с какой стороны посмотреть... Ежели с государственной - все по делу, все разумно...

– Ой-й!..
– зажмурившись, тихонько взвыл Портнягин.

– А на митинге-то, на митинге...

– Табурет дать?
– с тревогой на него глядя, осведомился наставник.
– Голова не кружится?

– Нет...

– Здоров...
– оценил старый чародей.
– Которые послабже, бывало, и с копыт падали...

Портнягин глубоко вздохнул, пришел было в себя - и тут же снова обмер, зажмурился:

– Йо-о!..

Что-то, видать, еще припомнил.

Присел по-тюремному на корточки, посидел так, посидел, головушку свеся, а там и вовсе опустился на пол. Нет, не то чтобы обмяк или там ослаб в коленях - просто подчинился порыву души. Шутка, что ли - разом от всего опомниться!

– Костюмчик испачкаешь, - заметил колдун.
– Эх, не смикитил я что-нибудь подстелить...

– Не последнее, чай, донашиваю...
– ответ прозвучал хрипловато, но все-таки это был ответ - Портнягин стремительно приходил в себя. Могучий организм, ничего не скажешь!

Размыкальце выдыхалось. Напряжение астрала, сфокусированное заклинанием в центре круга, быстро падало. Для настоящей, серьезной промывки ауры в корень требуются куда более высокие энергии.

– Пересел бы все-таки на табуретку...

– Нет, не надо. Тут посижу...
– Портнягин вскинул голову.
– Ка-ак они меня все достали, Ефрем!
– вырвалось у него.
– Шагу самому ступить не дают: ногу поставь так, голову поверни так, подбородок вздерни повыше... Референты, имиджмейкеры, политтехнологи, тудыть иху перетудыть!.. Думаешь, я речи сам сочиняю? У меня тут...
– потыкал пальцем в правое ухо, - динамик вставлен. Вот и повторяю все за ним, как попка... Эх, если бы не народ баклужинский! Бросил бы все к чертовой матери...

Распушившиеся было аурические нити кандидата вовсю уже сплетались в привычную идеологическую неразбериху.

– Глеб Кондратьевич, - послышалось из прихожей.
– Пора. Надо ехать...
– Далее почтительный голосок пресекся: - Ой, да что ж вы на полу-то сидите?!
– взвизгнул он.

За каких-нибудь несколько секунд в комнате стало шумно и людно. Кандидата в Президенты подняли, отряхнули, сдули последнюю пылинку и, укоризненно косясь на Ефрема Нехорошева, повлекли вон. Открывать мост через Чумахлинку и резать ленточку золотыми ножницами.

– Я еще загляну...
– только и успел пообещать он, обернувшись напоследок в дверях.

Глава 9

Богопротивные эволюционисты рассчитали однажды, как изменится человеческий профиль, если им в течение долгого времени рассекать воду. В итоге на мониторе возник абрис дельфина. Прямо скажем, невеликое открытие. Не только вода, но даже преодолеваемое нами бытие незаметно обтачивает нам физиономии. Наиболее обтекаемый вариант - кувшинное рыло. С бытодинамической точки зрения оно совершенно: раздвинешь любую толпу, проникнешь в любой кабинет.

Волевой подбородок в качестве рассекателя неплохо смотрится в кинематографе и благосклонно принимается глотателями детективов, однако в обыденной жизни это, как правило, первичный признак неудачника. А уж проминать повседневность высоким, выпуклым лбом - и вовсе гиблое дело.

Наука физиогномика обманывает редко. И трех минут не прошло с момента отбытия кандидата в Президенты на торжественную церемонию, а загадочный обладатель кувшинного рыла вновь прошмыгнул в прихожую, даже не потрудившись открыть дверь полностью.

Сказывалось совершенство обводов.

– Н-ну...
– вновь помрачнев, молвил хозяин.
– И о чем же ты, мил человек, со мной собрался беседовать?

– Будем откровенны, Ефрем Поликарпович, - прямо предложил тот, с достойной зависти непринужденностью располагаясь в кресле.

– Конечно же, мы с вами противники и таковыми останемся...

– А ты, я гляжу, высоко себя ценишь, - заметил тот, усмехнувшись.
– Ко мне в супротивники еще, знаешь, не всякий годится.

– Я имел в виду не личные, а идейные разногласия, - уточнил гость.
– Вы колдун, то есть представитель чуждого нам мировоззрения... Кстати, можете называть меня товарищ Викентий. Хотя нет... Для вас - просто Викентий.

– Можно и так, - не стал перечить покладистый чародей.

– С темными силами оккультизма, - продолжал Викентий (просто Викентий), - мы, как вы знаете, намерены бороться беспощадно. Но в данном случае, мне кажется, наши интересы совпадают.

– А наши - это чьи?

– Лично ваши, Ефрем Поликарпович, и наши партийные.

– Так-так...
– заинтригованно молвил колдун.
– Ну-ка, ну-ка...

– Вы потеряли ученика и друга, а нас угораздило приобрести сильного политического врага.

– Ну так на то они и ученики. Выучатся да упорхнут.

– А друзья?

Колдун насупился, взял с краешка стола так и не опорожненный стаканчик и, осмотрев, поставил обратно.

– Что-то ты, Викентий, не с того конца заходишь...

– Предпочитаете, чтобы я начал с угроз?

– Да хотелось бы...

– А вот не дождетесь!
– сказал Викентий.
– Нет, не потому что угрожать нечем. Есть чем. В господнадзоре сидит наш человек, и он может лишить вас лицензии хоть сегодня. Но какой смысл? Через неделю Портнягин становится Президентом - и лицензию вам вернут в золоченой рамке. Неделю без практики, я думаю, вы продержитесь...

– Продержусь...
– кивнул чародей.

– Чем еще можно вас запугать? Физической расправой?.. Ну вот видите, вы и сами улыбнулись! Угроза вас наверняка не впечатлила, а если мы приведем ее в исполнение, то выйдем, согласитесь, полными кретинами. Учинить перед выборами расправу над немощным стариком! Что о нас избиратели подумают?

– Да-а, плохи ваши дела...
– соболезнующе молвил Ефрем.

– Вот, - сказал кувшиннорылый.
– Потому я и пришел к вам, Ефрем Поликарпович, так сказать, с чистой душой и открытыми картами. Это, конечно, образно выражаясь. С азартными играми мы тоже боремся...