Секондхендж
Шрифт:
Но нет, уж больно одет современно. То есть относительно современно: ветхая шубейка из Чебурашки и такая же шапчонка.
– Ты из местных, что ли, дед?
– оправившись от неожиданности, спросил сухопарый Арсений.
Однако местные, по данным той же баклужинской прессы, реликтовой дубравы боялись до дрожи. Старожилы, ежели их расспросить, выложат как на духу: кто сюда из сельских когда ходил (пьяный или на спор) и кто на каком дубу потом петельку себе ладил.
– А сами-то вы, я гляжу, не местные, - прозвучало в ответ.
– Ученые мы, дед, - соврал Арсений.
–
– осклабился старикан.
– Это вы еще неученые. А как учеными станете, поздно будет.
Кажется, перед злоумышленниками стоял тот, кто мог бы развеять многие их сомнения относительно заклятого места. Уяснив это обстоятельство, Арсений шагнул к старикану, протянул руку и открыл было рот, чтобы представиться, но тот предостерегающе приложил сухой пергаментный палец к сухим пергаментным губам. Видимо, содрогать воздух именами вблизи капища было неразумно и небезопасно.
– Вы, я вижу, человек сведущий, - сказал Арсений, перейдя на «вы», как и подобает ученому.
– Можно задать вам пару вопросов?
– Отчего ж нельзя? Задавай...
– Это действительно гиблое место?
– Гиблое, - кивнул старикан.
– И им действительно владеет вражья сила?
– Какая вражья?
– не понял тот.
– Ну... дьявольская.
– Ни-эт...
– решительно сказал старикан.
– Дьяволу сюда тоже соваться не стоит. Копыт не соберет.
Трое очумело глянули в кривой просвет меж тесаными столпами, где лежала пегая от влаги заклятая земля Секондхенджа.
– Так что же там?
– с запинкой спросил Арсений.
– По-нашему говоря, размыкало, - последовал ответ.
– Э-э... простите...
– Размыкало, - повторил старикан, беря батожок под мышку. Хлопнул в ладоши, секунду подержал их сведенными, затем резко развел. Вынул батожок из-под мышки и, выжидательно глядя на собеседника, оперся снова. Вернее даже не на собеседника он глядел, а поверх его головы. По старой подпольной привычке Арсений оглянулся. Нигде никого.
– И-и... простите... что же оно размыкает?
– Всё.
– Ну, например?
– Например, нас.
– С чем, простите?
– Да почитай, со всем.
– А подробнее?
– Подробнее...
– Старичок призадумался.
– Ну вот, скажем, ты - герой. Родину защищал. Многих ее врагов насмерть положил. Подвигов насовершал - не счесть. И дернуло тебя, понимаешь, зайти туда...
– Указал батожком в кривой просвет меж камнями.
– Хлоп - и разомкнуло! Отшибло напрочь, что ж это за Родина и чего ты ради столько народишку побил. Подумаешь так, подумаешь, достанешь ствол да и застрелишься...
– Й-оксель-моксель...
– еле слышно вымолвил совиноглазый Артём. Но такая случилась тишина, что все расслышали.
– А... а как же в газетах пишут... про Секондхендж...
– Да мало ли что там в газетах!
Преодолев оторопь, переглянулись.
– Ну, допустим!
– с неестественной бодростью заговорил Арсений.
– А если, скажем, политик? Тоже разомкнет?
Ответил дедок не сразу. Смикитил, видать, что выспрашивают не просто из любопытства.
– Разомкнет...
– малость помедлив, согласился
– А этого-то с чем?
– А с идеей! Ради которой он все свои пакости творил. Бац - и готово. Пакости помнит, а идею забыл.
– Но... не убивал же никого...
– Политик?
– недоверчиво привизгнув, переспросил старикан.
– Не убивал? Окстись! Да на политиках больше кровушки, чем на всех героях вместе взятых. И вот ка-ак это все разом до него, до политика то есть, дойдет...
– До политика?!
– теперь уже привизгнул Арсений.
– Господь с тобой, дедушка! Ты что такое говоришь?
– Нет, тут-то, понятно, не дойдет, - нимало не смутясь, пояснил тот.
– А там...
– покосился он на каменные громады.
– Там - мигом.
И все невольно отодвинулись от исполинской надолбы.
– Ты пойми, - проникновенно молвил дедок, с участием глядя на собеседника, - пока ты вместе со всеми, какой с тебя спрос? А как разомкнет - тут-то тебе даже и спрятаться не за кого... ни за Родину, ни за партию...
– Ну а, допустим, совсем молодой политик?
– продолжал осторожно и неспроста выпытывать Арсений.
– Юный, так сказать, неоперившийся...
– Да может, оно еще и хуже, что неоперившийся, - поразмыслив, сказал бомжеватый мудрец.
– Молодой - он в идею крепче старого верит. Есть что с чем размыкать...
Замолчал товарищ Арсений, задумался. Видя такое дело, в беседу решил вступить товарищ Артём.
– А скажи-ка, дед...
– завел он, и был в свою очередь внимательно осмотрен желтоватыми охальными глазенками.
– Тоже ученый?
– с подковыркой полюбопытствовал дедок.
– Нет, - чуть замявшись, отозвался тот.
– Я так... лаборант...
– И опять поправил сбрую под пиджаком.
– И о чем же ты, лаборант, спросить хотел?
– Да насчет Стоунхенджа. Который в Англии... Там тоже так же?
– А, ты вон о чем... Нет, то размыкало, которое в Англии, оно давно уж не работает.
– Почему? Энергия кончилась?
– Как она тебе кончится? Капище-то на земное ядро закорочено.
– А почему ж тогда?
– Ключевую перемычку со столбов сняли - с тех пор и не работает.
Совиноглазый обернулся и внимательно осмотрел сумрачные каменные громады.
– А где она здесь, эта перемычка?
– Так тебе все и скажи!
– ухмыльнулся старикан.
Теперь уже задумался Артём.
– Пвавивьно ви я...
– запинаясь, начал поэт и тоже замолчал.
– Правильно, правильно...
– ласково успокоил его дедок.
– Все ты, голубь, понял правильно. Только соваться тебе туда не след.
Бледный одутловатый юноша в столыпинском галстуке зачарованно смотрел в просвет меж камнями. О чем он думал? Возможно, о том, что вот куда бы загнать всех этих классиков баклужинской литературы с их надменно искривленными лицами. Что они смыслят в новой космической поэзии, скованные традициями педанты? И, наверное, сладостно было представить, как сработает древнее размыкало - и прозреют слепцы, и поймут с ужасом, что всю жизнь следовали мертвым бессмысленным канонам, поклонялись мумиям...