Секрет ее счастья

Так вышло, что София занимала место как раз рядом с Генри Блейксли, четвертым сыном Хайдов, и поскольку на данный момент его кресло пустовало, это послужило поводом бросить в ту сторону озабоченный взгляд, а затем многозначительно посмотреть на братьев лорда Генри. Она совершенно игнорировала Эденхема, сидевшего поблизости от нее и ухмыльнувшегося ее замечанию. У Эденхема не было никакой роли в сегодняшнем спектакле. Сейчас, по крайней мере.

— Правда? — прорычал граф Уэстлин, один из наиболее занимательных противников Софии и, по счастливому стечению обстоятельств, свекор ее дочери.

Теперь они породнились. Чудесно, что как член семьи она получила возможность измываться над Уэстлином до конца его дней. Как забавно.

Уэстлин как-то неудачно был усажен по другую сторону от Софии человек через пять. Он мог видеть и слышать ее, но вот принять полноценное участие в беседе — не мог. Что и требовалось.

— Ну конечно, — сладко ответила София.

Уэстлин нахмурился, что, по его мысли, должно было устрашать. София засмеялась.

— Мы же не можем допустить, чтобы молодые, энергичные, неженатые люди где-то пропадали, не так ли, лорд Уэстлин? Такое поведение в высших кругах Британии приведет страну к полному краху.

— Надейтесь! — снова рыкнул он.

В самом деле, он был так ограничен в способах выражения неодобрения. Она бы даже согласилась помочь ему усовершенствоваться в этом. Уэстлин был нескончаемым источником развлечений, которые становились еще веселее оттого, что он этого не понимал. Ну что ж, так много людей, которые не видят себя со стороны, что, как правило, делает их еще забавнее.

— Конечно, я надеюсь, — сказала она. — Я надеюсь, мы найдем их. И что они еще не успели ничего натворить, хотя в таком добропорядочном доме вряд ли стоит об этом волноваться.

Оба Блейксли, сидевшие рядом с ней, встали, как один. Их примеру неохотно последовал младший отпрыск Блейксли — Джошуа Блейксли, который как раз и был привередливым и корыстным другом Маркема. Джошуа и Маркему повезло, что Джон и трое его сыновей вытянули их из переделки в Париже неделю назад. Кто бы мог подумать, что Джошуа будет дорожить дружбой с Джорджем Греем, которого он считал кем-то вроде тюремщика, хотя София не сомневалась, что это пройдет со временем и не стоит особого внимания. Мужчин следует все время направлять, вот в этом все дело, а если они не желают усовершенствоваться, то едва ли стоит сомневаться в необходимости принуждения.

София нисколько не сомневалась в пользе насильственного воспитания. Мужчин, в конечном счете, это настолько улучшало, что они, несомненно, должны были испытывать удовольствие от результата.

Молли, герцогиня Хайд, оценила обстановку. Она видела, как ее сыновья, стараясь поменьше привлекать внимание, что вряд ли было возможно, встали и вышли из гостиной. Взгляд, которым она обменялась с мужем, показывал, насколько герцогиня возмущена. Все же она старалась вести себя так, чтобы праздник Айвстона не был нарушен столь странным событием. Но тут на ее глазах Айвстон встал и вышел, за ним последовал Джордж Грей, а затем ухмыляющийся Пенрит.

Чем ближе к полуночи, тем больше все в этот вечер выходило из-под контроля. Даттон поднялся, чуть не опрокинув стул и стоявшего за ним лакея, и вышел через парадную дверь в Голубую гостиную. Можно было подумать что он не собирается искать Луизу, так как все обратили внимание на то, что она вышла из Красной гостиной через дверь, ведущую в гардеробную. И если София не ошибалась, а она в таких случаях никогда, не ошибалась, раздался достаточно характерный звук удара тела о дверь.

И любому, даже самому неискушенному очевидцу стало понятно, что это был за звук.

А уж София определенно была знатоком в такого рода делах.

Итак, усмехаясь, она просто последовала за теми, кто отправился на поиски Луизы и лорда Генри.

Вечер, похоже, выдался занимательный и незабываемый, в точности как она ожидала.

Глава 14

Блейкс великолепно целовался. Луизе не с кем было сравнить, но он определенно знал, что делал.

А вот она уже не была уверена в том, что творит.

Чем бы она ни руководствовалась до того момента, как оказалась наедине с Блейксли, все меркло в сравнении с возможностью целовать его и получать ответные поцелуи.

Он очень, очень хорошо все делал.

Казалось, лорд Генри был даже слишком настойчив в демонстрации своего таланта, но, странно, теперь он продолжал отстранять ее, поднимал голову, отталкивал ее руки от своего чудовищно толстого жилета. И все для того, чтобы сказать удивительно бессмысленные слова.

— Если нас увидят, вы пропали, — повторил он уже не в первый раз.

Блейксли сковал ее запястья теплыми кандалами своих рук. Это вовсе не раздражало, хотя ей бы больше понравилась возможность прикасаться к нему, скромно обвив руками его плечи или шею. Вот так, просто и скромно.

— Мы будем вынуждены пожениться, — сказал он перед тем, как поцеловать Луизу в щеку.

— Я же говорила и говорю вам, Блейкс, — ответила она, поворачиваясь так, чтобы наконец покончить с этим дурацким целованием щеки, полностью прижаться своими устами к его, — нас не найдут. Я не пропаду.

— Да, но зато я пропаду, — дышал он где-то рядом, его губы скользили по ее лицу и шее, прижимались к ее плечу. Луиза была так довольна, что оказалась в платье с сильно открытыми плечами. — Вы уже погубили меня, Луиза. Чего вы этим добиваетесь?

Она похихикала, уткнувшись в его плечо, затем ее губы коснулись его щеки, и он в ответ прижал ее к себе, домогаясь ее всем своим существом. Ей хотелось почувствовать его на себе, это было странно. Луиза хотела, чтобы он прижал ее снизу, прижал ее бедра. Очень своеобразно, но это было так.

Поддавшись инстинкту, нужно было идти до конца.

Все так неопределенно, но что касается погибели, Блейкс никогда не допустил бы этого. Он был очень упрям, хотя бы потому, что не позволил ей трогать себя и допустил только самые короткие поцелуи.

Луиза знала, что эти поцелуи могли быть и длинными, поскольку она однажды видела, как ее отец, надоедливый Мелверли, целовал одну из своих любовниц в Королевском театре больше трех минут, не отрываясь. Было более светло и, вероятно, более откровенно.

— Я намерена продолжать губить вас, как только могу, — сказала она. — Теперь, пожалуйста, поцелуйте меня, Блейкс, мне нужно тренироваться.

— Едва ли, — прохрипел он, отталкивая Луизу и вырываясь из ее рук.

Упрямый и своевольный. Она ничего не сказала, предоставив Блейксли самому подумать обо всем, потому что ему явно стоило собраться с мыслями. Казалось, ему нравилось целовать Луизу, иного и нельзя было ожидать. В последние несколько минут она решила, что невероятно подходит для поцелуев и что это было великолепное качество, которое следовало развивать.