Секрет на троих
Шрифт:
Аптечка! Пронеслось у меня в мозгу. Где-то здесь должна быть аптечка! Я нажал на кнопку открытия багажника, выскочил из машины и принялся лихорадочно перебирать весь хлам Эйдена, находящийся там. Огнетушитель. Тряпки. Ящик с инструментами. Опять тряпки. Господи, ну где же она!
Наконец схватив заветный ящичек, я забрался обратно в машину. Включил в салоне свет. Брат не шевелился. Распахнув аптечку, я сразу же нашел флакончик с перекисью водорода и бинт. Оторвав необходимое количество, я щедро полил бинт жидкостью из бутылочки и принялся осторожно стирать кровь с раны на лбу.
Как я и предположил,
Нижняя губа против воли задергалась. Оцепенение прошло. Меня затрясло, и я вдруг панически испугался, что Эйден умер, и я больше никогда не смогу с ним поговорить.
Я схватил его за плечи и легонько потряс. Позвал по имени и опять встряхнул. Осторожно похлопал по щекам. Он не приходил в себя.
– Ну же! Давай же! Не пугай меня! – Я тряс его за плечи, вытирал кровь со лба, а у самого по щекам текли ручейки слёз. Мысленно я просил у него прощенья за всё, что сгоряча наговорил, за то, что последний месяц вёл себя как свинья. И поэтому совсем не понял, когда Эйден всё же очнулся.
А он пришел в себя и первым делом обратил внимание на меня. Хнычущего и промокающего трясущимися руками его рану на лбу.
– Вот дерьмо!
Удивительно, что после всего произошедшего он проронил такие слова. Я вздрогнул и уставился на брата, а он осторожно дотронулся пальцами до пораненного виска.
– Будет шишка. – Заметил я, комкая в пальцах мокрый бинт.
– Что произошло? – Эйден еще раз дотронулся до виска и поморщился.
– Мы врезались в сугроб. – Ответил я.
– Неприятно. – Согласился брат и вдруг рывком притянул меня к себе. Тут уж я не смог сдерживаться и разрыдался. – Ну, ну, ладно. Всё хорошо. – Он похлопал меня по спине. – Нам нужно проверить, сможем ли мы отсюда уехать.
– Я так испугался, что с тобой случилось что-нибудь плохое и ты….
Я всхлипнул и посмотрел на брата. Он шершавой ладонью стёр слёзы с моего лица.
– Ты же ненавидишь меня. – Мягко поинтересовался Эйден. В ответ я только покачал головой.
– Нет. Не ненавижу. Злюсь, но не….
– Я тоже тебя люблю. – Признался брат и улыбнулся.
Эйден крепко обнял меня, и я с удовольствием зарылся в теплые рукава его куртки.
– И я тебя люблю, - признал я очевидный факт. – Ты моя единственная семья и ты мне слишком дорог, чтобы ссориться.
А затем, улыбнувшись друг другу, мы вдвоём проверили состояние машины, поняли что, в общем-то, ничего серьёзного с ней не произошло, и без приключений добрались до дома.
Решив не расстраивать Фейт раньше времени и не показывать небольшую вмятину на капоте, мы вошли в дом. Она уже уложила племянников и теперь сидела в гостиной перед телевизором, видимо в ожидании нашего возвращения. Едва мы вошли, как Фейт кинулась к нам и тут же заметила заклеенную пластырем ранку на виске брата.
– Что произошло? – Схватилась она за сердце. – Надеюсь ничего серьёзного?
Эйден успокоил её, поцеловал и обнял. А затем, повернувшись ко мне, улыбнулся и протянул мне руку. Я подошел, и мы все втроём обнялись.
– Вы помирились? – Воскликнула она.
Эйден кивнул и потрепал меня по волосам.
– Мы поняли, что по-прежнему любим друг друга. – Произнёс он.
–
И что мы одна семья, не смотря ни на что. – Добавил я. И мы все счастливо рассмеялись.Иногда семья единственное дорогое, что у нас есть. Слава Богу, я вовремя это понял. Не знаю, что бы со мной стало, если бы Эйден в тот роковой вечер погиб? Страшно даже представить.
Одно ясно, теперь я буду осторожней в выражениях и буду дорожить семьёй, что у меня осталась.
Глава X .
ПИСЬМА И ОТКРОВЕНИЯ.
«Ангелы зовут это небесной отрадой, черти – адской мукой, а люди - любовью». Гейне.
А потом пришло письмо, которое перевернуло всю мою счастливую жизнь. Оно пришло в красивом белом конверте с фиолетовыми ирисами.
Оно не было для меня неожиданностью. Подобных писем я получил уже два за последний месяц.
Я ненавидел эти письма. Они напоминали мне о том времени, когда я еще был бесконечно счастлив, когда мы жили одной большой семьёй. Когда я любил и уважал отца, когда мать еще была с нами.
Получив первое письмо в начале ноября, я не придал ему большого значения, и лишь прочитав имя получателя, а в особенности имя отправителя всё внутри меня словно заледенело.
Письмо пришло от моей матери, которую я ненавидел гораздо сильнее, нежели хотел увидеть. Я не разорвал его на клочки только из-за моего чрезмерного любопытства.
И я не смог утаить от брата столь важное для нас обоих событие. Мать дала о себе знать. Наконец! За одиннадцать лет молчания!
Я кинул письмо ему на колени, не проронив при этом ни слова. Эйден повертел письмо в руках, прочитал имя и адрес отправителя, убедился, что конверт не распечатан, нахмурил брови, а потом перевёл взгляд на меня.
– Ты решил не впускать её обратно в свою жизнь? – Голос его был глухим и звучал довольно взволнованно. Может, за мнимым спокойствием скрываются его настоящие чувства? Может брат переживает из-за ухода матери гораздо сильнее, чем я предполагал? Я отогнал прочь тягостные мысли.
– А ты бы впустил? – я решил до поры до времени не открывать свои истинные чувства.
– Тебе нужна мать. – Просто ответил он, помусолив в пальцах конверт, и протянул обратно мне. – Конечно, не мне решать, но на твоём месте я бы подумал, прежде чем отталкивать её сейчас. Кто знает, какие у неё причины писать тебе.
– А тебе она писала? – Полюбопытствовал я.
Эйден покачал головой
– Никогда.
– А если бы написала?
Брат пожал плечами, затем глубоко задумался, после чего печально чему-то улыбнулся.
– Я бы ей ответил. – Признался он. Я понял, что он не солгал.
– А я не отвечу. – Признался я.
– Почему? – Удивление Эйдена было как никогда искренним.
– Потому что я не ты. Я не могу простить ей предательство.
Через неделю от этого разговора пришло еще одно письмо, а затем наступило затишье. Я решил, что матери наскучило без толку марать бумагу, и она успокоилась. Смирилась, что с ней не хотят общаться. Но затишье оказалось мнимым.
Как-то после школы мы с Селин решили зайти ко мне, и она вытащила новое письмо из почтового ящика.