Секретарь в переплёте

Вот как я теперь полезу на стремянку? Разве что только для того, чтобы самоубиться.

— Оля! — Странные интонации в голосе Зары заставляют открыть глаза. — Оль… — неверяще мотнув головой, она садится передо мной на корточки. — Оль, ты помнишь?.. — Тёмный взгляд не отрывается от моих глаз и что-то щёлкает в голове. Словно кадры фотоплёнки.

Удар.

Чёрный блестящий бок джипа.

«Давай мы тебя добросим? Всё не самой тащиться!»

Архив.

Крамель.

Зара и Стэтхем.

Игорь.

И пять лет в «Олд-Арне». Под боком моего личного айсберга.

— Да… Наверное. Подожди, Зар! — прошу я, хватаясь за голову.

Боли нет, но внезапно вернувшиеся воспоминания оглушают сумбурностью. Мне нужно пять минут тишины, чтобы хотя бы просто восстановить хронологию. В это время что-то происходит вокруг — приходят врачи, меня о чём-то спрашивают, я что-то отвечаю. Наверное, бессмысленное, потому что меня нет — я там, где по пустым полкам памяти послушно раскладываются, казалось, утерянные воспоминания.

И укол в плечо только подтверждает недовольство врачей.

— Что это? — морщусь я, прижимая ватку к коже.

— Ничего особенного, — спокойно поясняет Иван Петрович, мой лечащий врач. Хотя у меня таких врачей, стараниями Саши и… Саши полбольницы. — Всего лишь лёгкое успокоительное, чтобы воспоминания не спровоцировали новый приступ. Вы даже не уснёте.

— Явный прогресс! — насмешничаю я.

Тот обморок они тоже назвали приступом и пару дней держали меня фактически во сне.

— Если вдруг что, вы знаете порядок действий! — напоследок серьёзно предупреждает он Зару и выходит из палаты.

— Уже даже я его знаю, — хмыкаю я и отвлекаюсь на то, чтобы убедиться в отсутствии крови и выкинуть ватку.

— Ты, правда, всё помнишь? — каким-то придушенным голосом спрашивает она и я перевожу взгляд на неё. — Оля! — и застаю отчаянный шёпот и то, как она без сил опускается прямо на пол передо мной.

— Зар, ты рехнулась?! — Попытка её поднять закономерно заканчивается ничем. — Зара, ты плачешь, что ли?

— Дура ты! — сквозь слёзы смеётся она и крепко меня обнимает.

— Так, а кому из вас плохо-то было? — раздаётся от двери ехидный Сашин голос. — Чтобы вы знали, я даже до парковки не успела дойти, как мне позвонили и сказали, что в твою палату был вызов.

— Да никому не было плохо, — улыбаюсь я, вытирая две всё-таки прорвавшиеся слезинки. — Это всё твои перестраховщики! Ты тут всю больницу умудрилась запугать?

— Не поверишь, даже Иванченко, — хмыкает она и подходит к нашей живописной группе. Я всё ещё в кресле, Зара всё ещё на полу. — Один Кивацкий тут самый смелый. Настолько, что даже из операционной меня выгнал.

— Это он зря, — весело качаю я головой. — Ты же не забудешь и отомстишь.

— Ага, — Саша берёт меня за запястье, считая пульс, — выучусь на нейрохирурга и сделаю его на очередной конференции. Всухую. Как ты, Оль? — мгновенно становится она серьёзной.

— Да всё со мной нормально! — морщусь я в ответ. — Просто я…

— Она вспомнила, Саш! — сияя тёмными глазами, откровенно ликует Зара. Она даже с пола не встаёт, предпочитая опереться спиной о ножку кровати. — Всё вспомнила!

— Прямо-таки и всё? — с недоверчивым хмыком Саша проверяет мои зрачки и прикладывает ладонь ко лбу.

— Ты ещё губами померь, как мама в детстве, — веселюсь я.

— Я тебя и по заднице отшлёпаю, как она же, если надо будет. — Саша недовольно качает головой, но всё же отходит на шаг. — Значит так, дЕвицы-красавицы, особенно ты! — зыркает она в мою сторону. — Убедительная просьба следующие тридцать шесть часов никуда не влезать и в обмороки не падать! Ребёнок хочет видеть мать, а мать хочет видеть что-нибудь, кроме этих вот стен. Так что как хотите, но держите себя в руках, пока я не отведу Нику в зоопарк и не поем там сладкой ваты.

— Иди уже, мать! — фыркаю я, получаю привычный уже поцелуй в лоб и смотрю как за ней закрывается дверь.

— И это с ней вы друг друга не понимали! — укоризненно качает головой Зара и встаёт. — Вот вечно говоришь вам, говоришь умные вещи и словно к глухим обращаешься!

— Да ладно тебе, было и прошло. — Она внимательно смотрит как я перебираюсь на кровать и едва ли не облегчённо вздыхает, стоит мне полулечь. — Скажи лучше, что с Крамелем, он ведь тоже этот месяц здесь развлекается? Вместе со мной.

— Сказала бы я, куда вам надо засунуть такие развлечения! — вздыхает она и садится в свободное уже кресло. — Владу… непросто. Он молчит.

— В каком смысле?

— В прямом, — кривится Зара. — Он не разговаривает ни с кем из нас, хотя с лечащим врачом спокойно общается.

— И вы, конечно, насовали ему в палату толпу именитых психологов. — Не вопрос, констатация факта. — Помогло?

— Нет.

Похоже, там всё было гораздо сложнее простого «нет» и я бы, может, помогла, но не в таком состоянии.

— А в остальном?

— Ему почти перебило позвоночник, — бесстрастно отвечает Зара, но я представляю что скрывается за её спокойствием. — Какое-то время он ещё будет хромать, но потом всё наладится.

Она замолкает и смотрит бессмысленным взглядом в стену напротив, пока я не окликаю:

— Иди.

— Что? — отвлекается Зара от собственных мыслей.

— Иди к нему, Зар, — с улыбкой качаю я головой. — Ты права, всё наладится, так убеди его в этом. У тебя хорошо получается.

Она смотрит на меня долгим взглядом, встаёт и подходит, чтобы крепко обнять.

— Как же я рада, что ты вернулась!

— Я тоже, Зар, я тоже.

Глава 24

Короткий звонок заставляет Зару облёгченно выдохнуть. Хотя бы у них всё сложится!

Не в силах решиться, она продолжает стоять у подоконника, почти напротив Олиной палаты. Как? Что сделать, чтобы вернуть прежнего Влада? Пусть ехидного, вредного и упирающегося, но прежнего. Услышав шаги, она переводит взгляд и не верит.