Секретарь в переплёте

— То, что ты… — Я поднимаю руку, заставляя его замолчать.

— Я больше не хочу твоей помощи. Никакой. Ничего не хочу, — я с горечью качаю головой. — Знаешь, был момент, когда я решила, что всё возможно. Что ты — не тот человек, которым я считала тебя все эти годы, но я ошибалась.

— Ты не права, — заявляет Дальский и смотрит так, словно обнаружил во мне другого человека.

— В том, что ты собираешься распоряжаться моей жизнью также, как «Олд-Арном»? Сомневаюсь. Что будет следующим, Александр Германович? — Своё имя не нравится ему, кажется, даже больше, чем смысл разговора. — Купишь мне машину? Подаришь квартиру? Поменяешь мои мысли на свои?

— Я не собираюсь тебя менять! — Дальский подходит ближе. — Оля, ты на взводе, — он касается моей щеки. — Допустим, что я перегнул палку, но ты успокоишься и потом мы поговорим.

— Нам не о чем говорить, — качаю я головой, чувствую, как горечь обволакивает внутренности. — Больше не о чем. Всего доброго, Александр Германович. Прошу вас впредь меня не беспокоить. Ваше внимание слишком бесценно для простого секретаря, боюсь, не расплачусь.

— Оля…

— Оль, ты тут? — Хлопок двери и жизнерадостный голос Зары. — О! У нас опять изменения. Привет, Саша.

— Александр Германович уходит, — я перевожу взгляд на неё и Зара спотыкается, — а нам нужно работать.

Работать, ха! Легко сказать, если, вместо адекватных мыслей, в голове бардак, и весь он крутится вокруг одного определённого человека. Перегнула? Ни черта подобного! Дальский уже не видит границ, а я не хочу в один прекрасный день проснуться и понять, что его помощь и забота загнали меня в золотую клетку.

И ради этого откажусь от чувства, которое могло стать чем-то большим, чем простое притяжение.

— Оль, ты уже в себе или мне ещё подождать? — Зара стоит, прислонившись плечом к стеллажу, и насмешливо улыбается.

— Я всегда в себе, — задумчиво отвечаю я, сверяя даты в описи и на обложке дела. — А ты о чём? — я поднимаю взгляд на неё.

— А угадать? — фыркает она, подходит и заглядывает мне через плечо. — Много ещё?

— Почти закончила, а ты? — я ставлю последнюю отметку карандашом и разворачиваюсь к ней.

— Всё проверила и расставила, — улыбается Зара. — Вы разругались с Сашей?

— Сашей! — с сарказмом хмыкаю я. — Зар, объясни мне, откуда столько дружелюбия?

— Он хороший человек, — пожимает она плечами, — в этом я могу ручаться. И, в отличие от Влада, действительно хочет наладить с ним отношения.

— Если сравнивать с Крамелем, то он понятнее, это да. — Понятно, что младший нервно курит в стороне, по сравнению с Дальским. — Давай не будем об этом!

— Оль, ты же понимаешь, что он о тебе заботится? — Мы выходим из прохода и плечом к плечу идём к компьютерам.

— А ты понимаешь, что эта забота станет удавкой? Причём, в его случае, скорее рано, чем поздно.

— Как умеет, — вздыхает Зара. — Да и потом, разве стремление не считается?

— Зара! — Она делает ещё пару шагов, не сразу заметив мою остановку. — Это моя жизнь. Это моя работа. Да даже проблемы с Крамелем были моими! Моими, не его! Поверь, Дальский умеет делать сюрпризы из тех, которые не вызывают желания послать его дальним лесом. Умеет и делает, но это… — я качаю головой и иду дальше.

— То есть что-то было?.. — прищуривается Зара, догоняя меня.

— Да чего только не было, — вздыхаю я. — Но, Зар, это не компенсирует идиотского сертификата и вот этого всего, — я обвожу архив неопределённым жестом.

— Может, это способ помириться с Владом!

— Ты сама-то в это веришь? — хмыкаю я и отворачиваюсь к монитору, прикрываясь очередными самоубийцами, решившими сдать документы в архив.

— Нет, но вдруг ты сможешь, — веселится Зара. — Оль, вы же такие классные, когда вместе! Ты не видишь, но я-то вижу! У него глаза загораются, а ты становишься такая девочка-припевочка, что смотреть приятно.

— А так неприятно? — смеюсь я, игнорируя тянущую боль внутри. Не в сердце, где-то ниже, в районе солнечного сплетения, и гораздо глубже.

Как? Ну как за эти пару недель Дальский смог не только встать во главе моих мыслей, но даже вгрызться под кожу. Жгучим ядом въесться в мышцы, отравляя бегущую по венам кровь.

— Страшно, — признаётся она, заставив меня заломить бровь и развернуться. — Оль, ты бы слышала себя со стороны, когда объясняешь, что там не так с описями, делами или мозгами тех, кто всё это пытается сдать!.. Тот же Саша, только в юбке. — Она замолкает, косится на мои ноги и уточняет: — В джинсах.

— У меня было где набраться опыта, — фыркаю я и возвращаюсь к монитору.

— О-оль, — зовёт она через несколько минут, — и что теперь? Всё, конец?

— Не знаю, — на мгновение прикрываю я глаза, — но так, как было, точно не будет, — обещаю я уже сама себе.

Глава 21

И оказываюсь права.

Он ждёт меня, прислонившись спиной к подъездной стене, засунув руки в карманы брюк и нечитаемым взглядом изучая лестницу перед собой. Я не сбиваюсь с шага, не опускаю глаза и делаю вид, что у меня всё прекрасно.

— Пустишь? — интересуется Дальский, рассматривая меня всю, от острых носов светлых туфель до новых серёжек.

— Не уверена. — Я останавливаюсь за шаг до него и за пролёт до спасительной двери.

Рискую, конечно, и в первую очередь своим спокойствием, но ничего не могу с собой сделать.

— Оль, я обещаю, что не буду лезть в твою работу, — вздыхает он с таким видом, словно это сверхзадача.

— Прекрасно, — ровно отвечаю я и продолжаю подниматься на свой этаж.

Ключ от квартиры в моих руках, но… Я ожидаемо вздрагиваю, когда его ладони ложатся на мою талию, а шеи касается лёгкий поцелуй.

— Оказалось, что ругаться с тобой — невыносимо.

Согласна. А ещё с тем, что чувствовать дрожь внутри, но при этом дышать по счёту — невыносимо вдвойне.

— Так не ругайтесь, Александр Германович, — поворачиваюсь я с ехидной улыбкой.

— О-оля, — отзывается он, склонив голову, — я не отступлюсь и ты понимаешь это лучше других.

— Могу сказать то же, — я поднимаю голову, чтобы увидеть в его взгляде довольство.

— На другое я и не рассчитывал.

Никаких поцелуев, но атмосфера между нами становится всё более интригующей. Подушечки пальцев колет от желания его коснуться и, уверена, он прекрасно это осознаёт, но искренне наслаждается моей выдержкой. И тем, что ему сдерживаться необязательно.