Секретные поручения 2. Том 1

– Ну а что тут, собственно, такого необычного? – Рахманов вдруг зычно чихнул и высморкался в платок. – До сердца можно, простите, хоть через задницу добраться… А вот в июле одного грузина убили его бывшие дружки из Коопбанка, дали каких-то рвотных таблеток, а потом связали, рот пластырем заклеили и подвесили вниз головой. Вот это, я считаю, необычно…

Прокурор побарабанил пальцами по столешнице.

– Ну да ладно, Денис Александрович. Что там еще? Какие-нибудь записи, телефоны, адреса?

– В шкафчике для переодевания на заводе у него хранилась записная книжка. В ней восемь телефонных номеров. Два из них подписаны инициалами – Б. М., Т. Е., один – «Настя», остальные без подписей. Причем семь из восьми – номера мобильной связи. Селеденко по моей просьбе пытался связаться – безрезультатно. Или «Абонент недоступен», или никто не отвечает… Единственный городской номер принадлежит некой Оксане Получик, тридцать второго года рождения, пенсионерке. Какое она имеет отношение к Синицыну, пока не установлено.

Рахманов нетерпеливо махнул рукой.

– Что еще?

– Да, часы! – вспомнил Денис. – Там же, в шкафчике.

– Какие часы?

– Дорогие часы, швейцарские, и даже…

– Хорошо, хорошо, – перебил его прокурор. – Ладно. Грузчик, значит. Подруга Алферова. Крановщица. Прекрасно. С соседями не общался. Пьяная бытовуха. Никакой мотивации… Ну и что мы здесь еще пытаемся найти, товарищ следователь?..

Рахманов водрузил на нос очки.

– Дайте-ка мне дело. Спасибо.

Денис открыл было рот, чтобы воскликнуть: Бытовуха?! А диск под столешницей? А полигонная лазерная установка – это что, жук чихнул, по-вашему? А, впрочем, прокурор ничего этого вроде бы не знал.Он даже привстал от возбуждения, но прокурор жестом остановил его и, не отрываясь от папки, сказал:

– Кстати, часы. Очень хорошо. Уточните в милиции, не проходили ли за последнее время такие часы по спискам похищенного имущества… Швейцарские, дорогие, вы сказали? Они вполне могут оказаться крадеными. Из-за котлов-то его и убить могли, кстати.

Рахманов взглянул на следователя поверх очков, как бы говоря: «А вам такая мысль в голову, похоже, не приходила?»

Он некоторое время изучал папку, нетерпеливо переворачивая страницу за страницей. Потом рука его замерла, прокурор удивленно вскинул брови.

– Диск «АМОК», серийный номер… м-м… Прикреплен к нижней части стола… А это что такое, Петровский? Какой еще к черту «АМОК»?

Денис снова открыл рот, но тут услышал, как Холмс за него быстро ответил:

– Не знаю, Евгений Николаевич.

– То есть?

– Я даже не смотрел, что там. Я хотел нож найти, потому и полез под стол. Да и какое отношение к делу может иметь компьютерный диск?

Рахманов захлопнул папку, снял очки. Побарабанил пальцами по столу.

– Вы считаете – никакой связи?

– Никакой.

Денис поднял глаза и встретился с изучающим взглядом прокурора. Тот сразу отвернулся.

– Хорошо, Петровский. Вы свободны.

Денис встал, собрал папки, сунул под мышку. Рахманов опять уткнулся в свои бумаги, потеряв к нему всякий интерес. И все-таки Денису казалось, что разговор еще не окончен. Какая-то пауза повисла в воздухе, завершающий аккорд еще не прозвучал. Денис прошел через кабинет к двери, потянул дверную ручку вниз и на себя. Из приемной доносился шелест радиоточки: «…кратковременные осадки, ночью минус три…»

– Денис Александрович!

Денис обернулся. Шеф, неопределенно улыбаясь, смотрел на него.

– Я хотел бы сам взглянуть на этот диск, – сказал прокурор.

У Дениса по спине поползли мурашки. Прокурор не мог сказать этого. Ему на фиг не нужно какое-то мутное вещественное доказательство, одно из тех, которые десятками свозятся следователями с мест происшествий. Это мог сказать только тот, кто настойчиво ищет диск с информацией о боевых лазерах «Копье» и «Рапира»! Шпион, который не останавливается ни перед взломом прокуратуры, ни даже перед убийством!

Значит, в теле тиходонского прокурора сидит шпион! Как в фильмах про инопланетных захватчиков, когда в обычном офисе под привычной оболочкой хозяина кабинета прячется опасный пришелец. Хозяина тела он убил и испускает из человеческих глазниц космический холод и вселенскую ненависть к землянам…

Преодолевая страх, Денис попытался встретиться взглядом со своим начальником. Но Рахманов опустил глаза и принялся читать очередной документ.

* * *

На Магистральном проспекте горели фонари, разгоняя раннюю зимнюю темноту. В ярких лучах, подобно мошкаре, крутились мелкие колючие снежинки, которые таяли не долетев до земли. Народ возвращался с работы. На остановках троллейбусов толклись очереди. Возле дешевого продовольственного магазина на углу крутился человеческий водоворот: широко открытые двери выполняли роль Бермудского треугольника.

Повесив трубку на рычаг, Денис вышел из-под козырька таксофона. Нервно кося по сторонам, посмотрел на часы. Восемнадцать пятнадцать. До назначенной встречи еще два с половиной часа. Минус сколько-то там на дорогу. Остается часа два, не меньше.

Желудок пропел: а не пора ли домой? Денис двинулся к остановке. Мать наверняка слепила что-нибудь вкусное на ужин. Рыбные котлеты с картошкой. Неплохо. Борщ. Горячий. Отлично! В большой глубокой тарелке. Рядом с тарелкой – вот такой ломтище хлеба и головка чеснока на блюдце. Или нет. Острый как бритва перчик, укусишь – пот прошибает. Или… Вот. Знаменитый мамин луковый суп с сыром. Тысяча и одна ночь. Ни в каком ресторане, ни за какие деньги такого не купишь…

Желудок прыгал внутри, как малое дитя, увидевшее на витрине конфету. Денис, морщась, прошелся к остановке. Он был внимателен и сканировал прохожих. Пистолет приятно отяжелял пояс слева. Но он перестал надеяться на пистолет. После того как Рахманов сказал то, что говорить был не должен. Потому что инопланетное щупальце протянулось к нему с совершенно неожиданной стороны. Значит, защиты от него нет. Этак и родная мама, подавая луковый суп, может невзначай спросить: «Денис, а куда ты спрятал этот диск?» Или Джоди, когда он в очередной раз начнет оттаскивать ее от телефонного провода, оскалится и пролает: «Гав! Отстань! Р-р-р… Лучше бы, гав-гав, диск отдал!»

Троллейбус, помигав стоп-сигналами, покатился прочь.

«Ни в каком ресторане…», – подумал он опять.

«Ни в каком…»

И почти сразу вспомнил. Правильно: ресторан. Официант. То ли Борик, то ли Леник. Вот откуда ему следовало начинать, чтобы остаться в живых!

По Южному проспекту перетекал беспрерывный поток оранжевых, желтых и голубых огней. «Жигули», «Фольксвагены», «дэушки». Все торопятся домой, где горячий борщ, где удобное кресло перед телевизором, где дети уже успели сделать уроки и укладываются спать, а молодая красивая жена говорит: чур, я первая в душ… М-да.