Секретный пианист
Шрифт:
У маленького саксонского городка Лютцерна мы ждем подхода армии Валленштайна. Оснований для беспокойства нет. Во всяком случае, мой король спокоен. Шведская армия больше и лучше вооружена. По данным разведки, Валленшайн располагает всего 12 тысячами солдат и двадцатью пушками. У нас почти семнадцать тысяч воинов, закаленных в боях, обстрелянных и спаянных в великолепную армию, а орудий – целых шестьдесят. Единственное, что беспокоит, это туман, медленно, но верно наползающий на поле предполагаемого сражения. Он растекается как тесто из опрокинутой бочки, постепенно заволакивая деревья, холмы, стволы пушек, приставленных к ним артиллеристов,
Туман слегка беспокоит моего короля, хоть он и не подает вида. Как окажется позже – беспокоился он не зря. Пользуясь таким замечательным природным прикрытием, на помощь Валленштайну подходит еще три тысячи воинов.
Бой начинается, едва первые порывы ветра срывают с земли покров тумана. И сразу обнаруживается неприятный сюрприз. Наш противник отказался от тяжелых, плохо маневрирующих и уязвимых «испанских терций»( боевое построение, представлявшее собой фалангу, либо баталию, с аркебузирами в первых двух рядах и пикинёрами в задних четырёх.) и тоже построил пехоту шеренгами.
Повинуясь приказу, рейтары бросаются в бой и легко сминают на флангах неопытную, только что сформированную конницу Валленштайна. Но его центр - пехота, еще стоит.
Пока мушкетеры пытаются атаковать ее «в лоб», у нас в тылу обнаруживается легкая кавалерия хорватов. Всего один полк, но он сумел наделать немало бед, пока не напоролся на слаженный огонь наших мушкетов. Оставляя на поле боя убитых, раненых и покалеченных, хорваты поспешно отступают.
К вечеру разведка доносит, что к Валленштайну подошли еще четыре тысячи пехотинцев Паппенгейма! Наше численное преимущество утрачено, и если не подойдет люнебург-саксонский корпус, нам придется несладко. Впрочем, нам уже несладко.
К счастью, саксонцы не подводят. Их почти шесть тысяч и, узнав об этом, Валленштайн мудро решает признать свое поражение и оставить поле боя за нами.
Мы победили! Но праздновать нет ни желания, ни сил. Мы – победившая армия, двигаемся по разбитой дороге. Настроение царит похоронное. На одной из телег везут погибшего. Он с головой прикрыт рогожей, лица не видно. Из под рогожи выглядывает носок его сафьянового сапога… Я смотрю на погибшего с грустью и тревогой за свое будущее.
Еще вчера, во время злосчастного прорыва вражеской кавалерии, мой король наткнулся на этих хорватов и был смертельно ранен в голову. Солдаты Валленштайна ударами сабель добили его, не имея ни малейшего понятия, кто перед ними. Нелепая смерть, дважды нелепая для того, кого даже враги считали гением военной науки, королем-полководцем, королем-стратегом.
Мы скрыли гибель нашего короля. Командование принял Бернгард Саксен-Веймарский. Кроме короля мы потеряли в этом сражении больше пяти тысяч убитыми и ранеными. Я не знаю точно потерь Валленштайна, но, думаю, они были не меньше наших.
По прибытии в столицу быстро понимаю, как был прав в своих предчувствиях. Меня, доверенное лицо короля, и одного из его самых преданных сторонников, очень скоро отстраняют от власти. Дочь Густава, королева Кристина, холодно и твердо дает понять, что собирается вести свою политику, и для этого ей понадобятся совершенно иные люди с иными взглядами и иными методами.
Возвращаюсь домой, к супруге. Везу ей не слишком приятную весть. Будущее семьи неясно.
Вот так, неожиданно, у Дитриха появляется возможность свободно распоряжаться своим временем. Из редких писем я знаю, что дела моего отца и старшего брата процветают. Пользуюсь удачным моментом и уговариваю
мужа навестить родных в Богемии.Дорога предстоит длинная. Поговаривают, что в Европе обстановка не очень спокойная. То и дело доходят слухи о нападениях разбойников на проезжающих путешественников, так что мы предпочитаем большую часть пути плыть по морю, до ганзейского Любека, а оставшуюся часть проехать на карете через знакомые города, останавливаясь на ночлег у друзей.
Последние дни перед поездкой выдаются суматошными. Слуги пакуют багаж, Дитрих нанимает охрану для нашего сопровождения.
Наконец, сделав последние распоряжения управляющему, размещаемся в карете. С собой в Богемию берем только служанку и няню. Закутавшись в шаль, прижимаюсь к мужу. Пронзительное, щемящее чувство тревоги закрадывается в сердце.
– Дорогой, как вы думаете, будет ли наше путешествие спокойным?
– Несомненно. Не волнуйтесь, дорогая. Сейчас поднимемся на борт корабля и поплывем. Погода благоприятствует.
– А дальше? Что будет по дороге от Любека?
– Драгоценная моя, у нас будет охрана. Не забывай, что маршрут нашего следования продуман, друзья предупреждены и ждут нас…
... Дитрих оказывается прав. Через неделю наше путешествие по морю, описывать которое из-за скучности и однообразия не берусь, заканчивается. Корабль, на борту которого мы находимся, без происшествий прибывает в Любек. В порту нас уже ждут карета и кортеж из десяти всадников.
Начинается утомительный переезд по Европе. Дороги находятся в ужасном состоянии. То и дело приходится останавливаться. У кареты постоянно отваливаются колеса. Постоялые дворы переполнены такими же усталыми путниками, как и мы. Путешественникам благородного происхождения стараются давать лучшие комнаты, но все равно, условия ночлегов, мягко говоря, не комфортны. Еда, временами, отвратительная. Стараясь не обращать внимания на трудности, моя семья мужественно преодолевает все испытания.
Только через две недели удается добраться до моего любимого Хайдельберга, где
до сих пор проживают родственники по линии матери. Еще жива моя бабушка. Несмотря на свой почтенный возраст, старенькая женщина находится, на удивление, в ясном рассудке. Она сразу узнает меня – свою внучку, со слезами радости на глазах, обнимает правнуков и всячески старается расположить их к себе.
Оставив детей на попечение родных и няни, на следующий же день мы отправляемся посмотреть город. Дитрих с удовольствием бродит вместе со мной по родным с детства улочкам.
– Дорогой, смотри, вот и знаменитый университет. Хочу, чтобы наши мальчики учились здесь.
– Сейчас еще рано говорить об этом. Дети подрастут, проявятся способности, тогда и будем определять их дальнейшую судьбу. Не торопись. Всему свое время. Идем дальше.
Вспоминаю:
– Вот церковь Святого духа, вот и ратуша, вот фонтан в виде статуи Геркулеса. Моя
бабушка всегда говорила, проходя мимо него: «он наблюдает за происходящим в городе».
– Да, у города есть надежный страж, - смеется Дитрих.
Постепенно доходим до замка и, первым делом, заглядываем и в бывшую лабораторию отца. Нас постигает разочарование. Сейчас там находится обыкновенная аптека. Ну что же, такова жизнь с ее постоянными переменами…
...Поднимаемся дальше в горку, идем по верхнему саду вдоль стены замка, любуемся овечками, мирно пасущимися на зеленых склонах, прекрасными видами долины с виноградниками и реки, протекающей внизу холма. Погуляв еще немного, присаживаемся на скамейку в парке. Воспоминания захватывают меня полностью. Дитрих дремлет на солнышке и не мешает мне погружаться в детские годы: