Секреты профессионалов трейдинга. Методы, используемые профессионалами для успешной игры на финансовых рынках
Шрифт:
Но метаморфозу претерпевала не только СМЕ, то же самое можно сказать и о моем бизнесе с компанией Коммерц Фьючерс. Сразу после запуска е-мини контрактов директорат внес изменения в правила клиринговой палаты. Вследствие чего возникла ситуация «ограниченной ответственности» коллективных членов клиринговой палаты в противоположность прежде действовавшему правилу, согласно которому в случае дефолта все члены клиринговой палаты совместно покрывали образовавшийся балансовый дефицит, обеспечивая тем самым нормальное функционирование рынка и биржи. Крупные институты обязывали создавать дочерние структуры, которые в случае серьезного кризиса выполнили бы роль буфера. На самом деле, потребуй СМЕ у меня 100 миллионов долларов в связи с банкротством Моргана, я как президент компании Коммерц Фьючерс тут же позвонил бы юристу банка, а не казначею!
Ограниченная ответственность несла двоякую выгоду комиссионным торговцам фьючерсами (FMC). Во-первых, она создавала необходимый финансовый буфер, что шло на пользу финансовым институтам,
Я прилетел в Германию 1 мая 2001 года. Находясь в полусонном состоянии вследствие нарушения суточного ритма организма, я задремал в такси и не заметил полицейских машин, во множестве курсировавших по улицам. Номер для меня был забронирован в отеле, расположенном прямо напротив башни Коммерцбанка, в самом сердце Франкфурта. Я распаковал вещи, вздремнул часок, а затем вышел прогуляться и понаблюдать за тем, как немцы, по моему разумению, справляют праздник 1 мая – европейский день труда. В Америке День Труда (Labour Day – федеральный праздник в США, отмечаемый в первый понедельник сентября. – Примеч. пер.) трудно представить без пикников с хот-догами и заправленным майонезом салатом. В Европе праздник первого мая отмечается демонстрациями рабочих, во время которых полиция принимает меры повышенной безопасности. Мой первый день в Германии был ознаменован кровавыми столкновениями турецких демонстрантов с немецкой полицией. В полнейшем шоке, я тщетно пытался понять происходящее, наблюдая, как две группы людей избивают друг друга палками и дубинками.
На следующий день мне предстояло выступать перед людьми, решающими вопрос финансирования дочерней компании, в которой я был президентом. Зал заседаний совета директоров являл собой огромное открытое пространство, ограниченное вместо стен окнам, от пола до потолка, с чудесным видом на Франкфурт. Начав презентацию, я вовремя заметил, что потенциал внимания членов совета невелик, и поэтому мне надо работать быстро. С помощью программы PowerPoint я ознакомил слушателей с изменениями норм, сообщив о ныне возможной репатриации средств во Франкфурт. Доклад занял минут 15, потом было голосование, которое прошло гладко. Один из членов совета, пожилой господин из Австрии, сказал: «Прекрасно, Джек, Вы армянин, не так ли? Вам известно, что мы в Австрии говорим об армянах? «Нет ничего хуже армянского еврея». Но это из-за ваших переговорческих талантов». Сбитый с толку, я не знал, как поступить. Объяснить, что я не еврей или запустить ему ручкой в голову? На моей родине, где у меня множество еврейских друзей, словосочетание «армянский еврей» звучит как комплимент. Но услышать такое из уст пережившего Вторую Мировую войну австрийца было неприятно, тем более что сказано это было с нескрываемым презрением. Помню, что вечер я провел в номере отеля, вспоминая своих бабушек и дедушек и их рассказы о совершенном турками геноциде.
Еще одна цель моего пребывания в Германии заключалась в ознакомлении людей с новыми электронными рынками в Чикаго. Коммерцбанк был совладельцем биржи Eurex. Его управляющим была хорошо знакома концепция электронного трейдинга. Более того, именно работающие с немецкими гособлигациями трейдеры Коммерцабанка участвовали в «насильственной миграции» ликвидности по фьючерсу на эти бумаги с биржи LIFFE на биржу Eurex. Казалось, всех приводила в восторг перспектива торговать индексными фьючерсами через электронную платформу. Немного времени понадобилось для того, чтобы понять, что индексные фьючерсы на Глобэкс – самый захватывающий род деятельности в режиме прямого доступа. Вскоре немецкие регуляторы внесли необходимые изменения в правила открытия счетов розничными инвесторами, позволившие избавиться от прежних юридических неясностей.
На первых порах дело шло туго, но вскоре ручеек новых счетов превратился в мощный поток. Брокеры в Мюнхене и Гамбурге неплохо заработали на трейдерах из германской провинции, никогда прежде не работавших на рынках капитала иоткрывших для себя мир электронного трейдинга. Я часто встречался с сотрудниками технического отдела банка, внимательно слушавшими мои пояснения касательно апгрейдов трейдинговых систем на СМЕ, которые были аналогичны используемым на бирже Eurex машинам.
Приверженцы технического анализа хорошо представляли себе потенциал электронного рынка. Они быстро догадались, что автоматизированные торговые стратегии переведут трейдера в более эффективный мультизадачный режим работы. Итоговым результатом внедрения банком электронных платформ стали, во-первых, намного более рациональное и продуктивное использование капитала, во-вторых, возможность и механизм для контроля действий трейдеров, что после инцидента с банком Бэрингс (Barings) было очень актуальным. Электронные рынки, проще говоря, позволили финансовым институтам выбивать из своих трейдеров максимум возможного, вместо того, чтобы заставлять их работать по одному-единственному инструменту.
Что случилось с торговой площадкой
По возвращении в Чикаго мне стала очевидна невозможность
сохранения на биржевых площадках «статуса кво», которым пришлось делиться с электронными платформами ликвидностью. С увеличением открытого интереса по е-мини контрактам на индексы S amp;P 500 и NASDAQ 100 все хуже шли дела на физической бирже. Ценившееся некогда на вес золота место на площадках сильно подешевело, никакой толчеи на них уже не было, по торговым площадкам можно было свободно прогуливаться. Еще каких-то пять лет назад мы были свидетелями горячих споров по поводу пространства на площадках, особенно при перепродажах брокерских мест. Бывший член совета биржи и Нобелевский лауреат Мертон Миллер (Merton Miller) любил говорить о необходимости продажи мест на площадках с аукциона. Другим членам совета эта идея казалось дикой, но в то время она представляла оптимальную возможность разрешения ситуации.Мертон был хорошим человеком и прекрасным ученым. Он имел дипломы университетов Гарварда и Джона Хопкинса (John Hopkins University), был профессором Высшей школы бизнеса университета в Чикаго (University of Chicago Graduate School of Business). Мертон всегда находил время для разговора со мной во время наших встреч в опере и в других общественных местах, представляя меня окружающим как своего коллегу по директорату СМЕ. Мало чем в жизни я горжусь больше, нежели званием коллеги Мертона Миллера. Мертон умер летом 2000 и нам всем его очень не хватает.
Мы сблизились, когда он попросил помочь ему прекратить то, о чем отзывался, как о «мерзости под названием “правило 80-А”». Это правило исключало из игры арбитражеров при движении индекса Dow Jones на 50 пунктов вверх или вниз. Чем выше взбирался индекс, тем труднее было фьючерсам наращивать объемы. В своей речи на церемонии присуждения ему ученой степени Мерт совершенно справедливо назвал это правило «анти-фьючерсным».
Неудобное правило перекрывало поток арбитражных ордеров, недостаток ликвидности начинал негативно сказываться на условиях торговли. В качестве президента индексного комитета я связался с моими друзьями в компании Купер Неф, с Винни и Дэнни, которые обещали содействие. Я собирался обратиться к NYSE с предложением об отмене правила 80-А. Отрицательное отношение фондовых экспертов к арбитражерам ни для кого не было секретом. В Нью-Йорке их считали субъектами, паразитирующими на рынке. Встретив как-то в кабине лифта на СМЕ председателя Нью-Йоркской фондовой биржи Дика Грэссо (Dick Grasso), я спросил, что они собираются делать с 50-пунктовым «ошейником». «Мы сделаем его 25-пунктовым», – прошипел он в ответ. К счастью, чиновники в конце концов взялись за ум и поняли, что исключение арбитражеров из процесса торговли приведет к эффекту, обратному тому, на что они рассчитывали, принимая правило 80-А.
Как Мертон и предсказывал за несколько лет до этого, ограничительный «ошейник» привел к исключению из процесса торговли определенной доли ликвидности, вследствие чего возросла волатильность цены. Вместо того чтобы действовать в качестве предохранителя, «ошейник» убивал ликвидность и повышал вероятность панических продаж.
Прозрачность рынка
Что будет с площадкой? Трейдеры обращались ко мне с этим вопросом каждый раз, когда я появлялся в зале биржи. Поток ордеров на площадку не прекращался, но заказы были крупнее, чем раньше. Надо сказать, что сообщество трейдерв-локалов привыкло кормиться именно розничными ордерами, которые теперь утекли на электронные платформы. В распоряжении трейдеров остались лишь большие институциональные ордера, заработать на которых было сложно. Было ясно, что мы находимся на эволюционном распутье. Я своими глазами наблюдал за трансформацией рынка. Все дело в том, что площадки перестали быть эпицентром торговли. Недостаток информации на площадке ставит традиционного трейдера в незавидное положение. Он явно проигрывает в конкурентной борьбе сидящему за компьютером трейдеру. Как следствие, начинаются душевные метания. Традиционный трейдер терзается вопросом о своей профессиональной состоятельности: трейдер ли он вообще, может, ему просто повезло оказаться в нужное время и в нужном месте – на площадке, где можно скальпировать и для чего особых мозгов не требуется. Кто считает себя настоящим трейдером, более-менее гладко переходит на платформы. Необходимая для профессии скальпера энергия остается без применения в мире электронной торговли. Мантрой членов биржи стало: «Измени подход и возлюби электронную платформу, или перестань считать себя участником рынка».
Трансформацию предстояло пережить не только трейдерам, привыкшим к физической площадке. Сообщество комиссионных торговцев фьючерсами (FMC) стояло на пороге эволюционных перемен, что заставляло многих задумываться о будущих перспективах. Многие старые брокерские конторы приступили к сокращениям своего персонала на биржах, сконцентрировав операционную активность в нью-йоркских офисах. Джим Макналти (Jim McNulty), в то время президент СМЕ, предложил рассчитанный на пять лет план поэтапного закрытия торговых площадок. Многие члены директората, включая и меня, полагали, что принудительная миграция не будет столь эффективной, как решение, принятое с учетом интересов участников рынка. Будучи сотрудником компании Коммерц Фьючерс, я должен был предлагать вниманию клиентов наиболее ликвидные инструменты, но достигалось это немалой ценой. Комиссионные торговцы фьючерсами были вынуждены предлагать своим клиентам две платформы на выбор.