Сексот поневоле

Как же все-таки избавиться от Светки?

Между тем, гостья располагалась в сторожке обстоятельно. Из открытого чемодана показалась ночная рубашка, легкий халатик, другие причиндалы женского туалета. Тумбочка заставлена пудреницами и пузырьками, флаконами и коробками…

— Погоди раскладываться. Боюсь, тебе придётся все это упаковывать…

Короче, подвёл я под необходимость поисков жилья для Светки правдоподобную основу, нагромоздил десятки причин, перекрыл всю эту ложь, якобы, строгим режимом на участке. Говорил долго, нудно, но довольно убедительно. Так, что сам себе начал верить.

Кажется, Светка прониклась серьёзностью моих доводов. Во всяком случае, перестала возражать. Безропотно промаршировала вслед за мной к домику Никифора Васильевича. Сдерживая слезы, сухо попрощалась.

Наверное, всю ночь ковырялась в моих доказательствах. Какой может быть «строгий режим» на строительной площадке? Почему должен командир роты возвратиться в сторожку, если он сказал о том, что ночь проведет в казарме? Почему я должен через каждые полчаса проверять сторожевую службу?

В конце концов, доверчивая девушка убедилась в абсолютной моей лживости. Рано утром, не заглянув на склад, попрощалась с Никифором Васильевичем и уехала рабочим поездом домой.

Несколько дней подряд Сережкин отпускал по моему адресу острые шуточки…

Но эта неприятность — так себе, небольшая.

Вторая — поувесистей.

Анохин постарался укомплектовать штат особого участка достойными людьми. Достойными — по его, конечно, мерке. О Семыкине и обо мне — все ясно, достойны. А вот с мастерами дал маху. Но я понимаю подполковника — в управлении мало кто имеет допуск, а назначить без него — «особняки» устроят такой концерт, что все мошки в округе передохнут.

От Сиюминуткина на должность мастера к нам перевели Валеру Сичкова. Огромного роста, с длинными узловатыми руками и непропорционально маленькой головой, он обладал единственным достоинством — молчаливостью.

Растолковываешь ему что-нибудь раз десять, потом обливаешься, язык заплетается, сам начинаешь понимать то, что объясняешь — Валера молчит. Ни да, ни нет. Склонится к чертежам, смотрит на них, как баран на Эйфелеву башню, и — молчит. Сдерживая невольное раздражение, повторяешь в одиннадцатый раз. Согнет спину и — ни звука. Знаете, как это бесит? Язык так и чешется перейти от инженерных выражений к словам, используемым алкашами в забегаловке.

Наконец, Сичков отрывается от чертежей и…

— Фундаментные блоки на раствор сажать или как?

— Или «как»? — взрываюсь я. — Шел бы ты, Валера, отсюда по добру, поздорову. Я ведь не железный, могу и врезать…

— Понято, — кивает мастер и, переваливаясь, будто утка, отправляется к котловану.

Вот этот, с позволения сказать, мастер и уложил с десяток блоков на полметра ниже проектной отметки. Геодезист с ходу определил допущенную ошибку и помчался к начальнику участка.

Дятел от злости едва не окривел. Он орал на Сичкова так, что, кажется, сопки съежились в испуге. Получив в ответ угрюмое молчание, Семыкин отыгрался на мне.

В общем-то — справедливо. Мастер — есть мастер, прораб — прораб. Разные уровни — разная ответственность. Не сошлешься же на тугую сообразительность Сичкова, на то, что я одиннадцать раз втолковывал ему азы устройства фундаментов.

Оправдываться и юлить я не стал. Признался: виноват, недосмотрел. Честным признанием мигом остудил горячую голову Семыкина. Ворча под нос выразительные сравнения, тот подался на склад. То ли проверить разгрузку прибывших ночью вагонов, то ли успокоить нервы между штабелями пиломатериала.

После ухода начальника участка я окончательно разобрался с мастером.

Оказывается, Сичков видел нивелир первый раз в жизни. Сиюминуткин использовал его для завоза стройматериалов и вычерчивания многочисленных графиков и схем.

За пять лет до его поступления на работу в наше управление семья Сичковых возвратилась из Китая на Родину, и обосновалась в Лосинке.

Узнав эту новость, я буквально онемел. Как же органы выдали Валере допуск? Как они санкционировали его перевод на особый участок? Явная ошибка контрразведчиков!

Такой ли он неграмотный, каким представляется? Или ошибка при монтаже фундаментных блоков вовсе и не ошибка, а преднамеренная диверсия?

Погоди, погоди, Димка, не спеши! Не исключена ведь вероятность того, что Валера выполнял за границей задания нашей разведки. Поэтому он и получил допуск… А что, если он помощник майора Малеева? Ведь тот упомянул о том, что я буду не один, что мне будет на кого опереться в критической ситуации. Не имел ли в виду Сергей Максимович Сичкова?

Я окинул критическим взглядом понурую фигуру неуклюжего мастера. Нет, эта версия отпадает. В моем представлении контрразведчик должен обладать особыми чертами. И внешности, и характера Он виделся мне широкоплечим, подтянутым вдумчивым человеком с решительной походкой.

А вот вражеским агентом, обманувших бдительность наших органов, Валера может быть.

Итак, у меня уже вырисовались две убедительные версии. Секретчица — Сережкин — Курков. И — Сичков и. тот же Курков. В результате на первое место выходил Сергей Сергеевич

Но Курков, значит — Ольга, Оленька. Дочь просто обязана знать, чем занимается ее отец. Знать и… помогать?

2

Мне предстояло подрубить под корень одну версию и вырастить вторую. Что выбрать? Основа одной — Сережкин и секретчица, второй — Курков в паре с Валерой.

Кроме того, неожиданно появился один немаловажный факт.

Питался я по-холостяцки в привокзальном буфете-столовой. Вокзала в нашем понимании, как я уже говорил, Болтево не имел — небольшая избушка с двумя дверьми. Одна ведет в так называемый пассажирский зал — комнату человек на десять, вторая — в служебное помещение.

Буфет располагался в соседнем двухэтажном доме, единственном в поселке. Под него отведена квартира первого этажа. Помещение примечательное: пяток столов со стульями и буфетная стойка, за которой виднеется окно, ведущее на кухню. На стенах развешаны вырезанные из «Огонька» картинки. В углу потрескавшаяся раковина с вечно протекающим краном и вешалка с отломанными крючками.

Обслуживание — подстать обстановке. Официантка старательно запишет заказ, спрячет блокнотик в карман давно настиранного передника и отправится за стойку. Меню типовое: московский борщ, макароны по-флотски, чай, хлеб, консервы. Не пройдет и часа, как все блюда — на столе. В заключение девица ставит перед голодным клиентом не заказанный им стакан водки.

— Я не заказывал, — в первые дни пребывания в Болтево отнекивался я. — Днем не потребляю…

— Разве? — искренне удивляется официантка. — У нас — обязательный минимум.