Сексот поневоле

Вот так! Хочешь пить — пей, не хочешь — оставляй на столе, но раскошеливайся. Станешь отказываться от «минимума» езжай обедать в город.

За два месяца я научился не отказываться от спиртного. Судя по покрасневшему лицу Дятла, тот тоже потреблял водку, но не в буфете, а дома.

Вот и сейчас я с отвращением выпил самогон, и закусил рыбными консервами. Посидел, ощущая блаженство от теплоты, разлившейся по телу, и принялся за первое. Применительно к борщу слово «московский» — лишь приманка, а само название «борщ» оправдывается наличием в горячей подсоленной водичке нескольких кусочков капусты и свеклы.

С трудом одолев неполную тарелку, придвинул похолодевшие макароны. Не знаю, почему они гордо именуются «по-флотски», моряки, если они питаются чем-то подобным, вряд ли имеют силы управляться с кораблём.

Вдруг вилка застряла во рту. Едва не подавился.

От буфетной стоики с бутылками в карманах отходили Сичков и Курков.

Налицо подтверждение версии номер два!

Вряд ли инструктор и мастер могли за непродолжительное время совместной работы настолько сдружиться, чтобы устраивать дружескую попойку. Одно из двух: либо они знали друг друга до приезда на особый участок, либо их свели уже на месте… Кто свел? Это особая статья в проводимом мною расследовании.

Отодвинул тарелку с осточертевшими макаронами, и размешал ложечкой сахар в стакане с прозрачным чаем. Но насладиться его вкусом не успел. К стойке подошла Ольга и принялась набивать продуктами хозяйственную сумку

Магазинов в Болтево не существует. Говорят, когда-то торговал один, в основном снабжал поселок хлебом и консервами. Располагался на очень удобном месте — в центре привокзальной площади, в почти развалившемся здании, вернее — домике. Домик кривился, косился и однажды зимней порой, не выдержав снеговой нагрузки, рухнул.

С тех пор жители поселка отовариваются в буфете-столовой да в лавке-вагоне, прибывающем на станцию в семь утра. Особо дефицитные продукты поставляют вагоны-рестораны поездов, проходящих через станцию Болтево

Так что покупка Ольгой продуктов меня не удивила. Удивило, что девушка, набивая сумку, не спускала глаз с двери, ведущей на улицу. Видимо, по этой самой причине я остался незамеченным. К тому же столик, за которым я привык обедать, стоял в глубине помещения, возле окна.

Интересно, кто или что так заинтересовало Ольгу? Уж, не за отцом ли она следит? Скажем, мать послала или сама случайно увидела его с бутылкой в кармане куртки.

Я осторожно перегнулся через стол и выглянул в окно.

У порога буфета-столовой стояла… наша секретчица. Она опасливо вглядывалась в быстро темнеющую даль. Будто там ожидали ее бандиты, вознамерившиеся похитить с ее полной шеи и огромной груди украшения из фальшивых камушков. Екатерина Анатольевна чрезвычайно гордилась своими бусами, колье, браслетами и вечно перебирала их перед посетителями «секретки».

Вряд ли она боялась грабителей. Не настолько глупа эта женщина. Скорее всего, сама кого-то стережет.

Ситуация складывается глупейшая. Секретчица явно кого-то ожидает или боится. Ольга подстерегает секретчицу. Я подглядываю за обеими женщинами. Нисколько не удивлюсь, узнав, что кто-то шпионит за мной. К примеру, тот же… Курков.

Я шире раздвинул занавеску и постарался оглядеть всю привокзальную площадь.

Точно! Облокотившись на скрюченную, невесть, от какой болезни березку, на углу стоял… Сережкин, и смотрел на Гордееву…

Итак, все персонажи детективной пьесы под многозначительным наименованием «Я — сексот!» в сборе. Зритель, похоже, — единственный. Он же автор пьесы, старший лейтенант Васильков. Поглядим, что будет дальше. Хотя я готов поспорить на месячный свой оклад и учительницу Светку в придачу, что знаю, как развернутся события.

Участие Ольги в этой «постановке» больно укололо меня. А я-то надеялся заронить в ее девственное сердечко искру доброго к себе отношения. Ведь мне тридцать лет, пора подумать о детишках. Неужели Оля, вслед за Екатериной Анатольевной поддалась влиянию опытного сердцееда, Серёжкина?

«Действующие лица» замерли. Екатерина Анатольевна продолжала следить за темной улицей, Сережкин не спускал взгляда с нее. Ольга, остановившись на углу, смотрела попеременно то на секретчицу, то на капитана.

Ревность охватила меня с такой силой, что стало нечем дышать. В груди закололо, во рту пересохло. Я налил из графина воды и залпом выпил.

Пока я переживал, пересиливал ревность, Ольга медленно двинулась по направлению к дому.

Что же делать? Посоветоваться не с кем. Упустить из виду обеих женщин и Сережкина — глупость, о которой я после буду жалеть.

Видимо, приняв какое-то решение, Гордеева сошла с крыльца, и медленно двинулась по улице. Капитан — за ней… За кем идти?

Кивнув буфетчице на стол, куда я бросил трешку, решительно зашагал вслед за Ольгой. Любовь и ревность пересилили все остальные чувства.

На улице темно, будто неведомый мальчишка-шалун разлил черную тушь. Единственный источник света — лампочка над буфетной дверью — тревожно мигал.

Секретчица вдруг резко обернулась и побежала вслед за Ольгой. С такой скоростью, что я едва успел увернуться и притаиться, прижавшись к стене дома.

— … скажешь отцу: пусть завтра поутру заглянет в секретку, — донесся до меня шепот Гордеевой. Она и в спокойном состоянии не отличалась внятной речью, а сейчас вообще захлебывалась словами. — Достала, как он… велел… В заводской упаковке…

Неужели речь идет о передатчике либо деталях к нему? — обожгла меня неожиданная догадка. — Может быть, питание для рации?

— … передам, — так же тихо ответила Ольга, перекладывая из руки в руку тяжеленную сумку. — А почему вы не хотите сами ему сказать?

— Есть причины…

Екатерина Анатольевна забубнила что-то о ревнивых кавалерах, о невозможности откровенной беседы в секретки…

Неужели Ольга верит всей этой чепухе? Что качается «ревнивых кавалеров», то придется вызывать на дуэль весь коллектив особого участка. В первую очередь меня и Дятла… Примитивная выдумка… Впрочем, она вполне достойна Гордеевой, которая, на мой взгляд, не отягощена интеллектом.

Женщины разошлись в разные стороны.

Я заметался. По законам классического детектива мне следует проследить за секретчицей. Во-первых, потому что она носитель государственной тайны, во-вторых, дочь Куркова для меня, как сексота, никакой ценности не представляет.

К тому же после подслушанного разговора я с радостью убедился, что моя ревность — надуманна, что девушка косилась на Гордееву и Сережкина по какой-то иной причине. О любви говорить просто глупо.

Я выждал, пока не убедился, что Сережкин, по-прежнему таясь в тени домов, пошел за Екатериной Анатольевной. Немного помедлив, я, наконец, приняв окончательное решение — двинулся вслед за Олей. Пусть она не представляет ценности для сексота, зато очень и очень важна для старшего лейтенанта Василькова. Почти три десятка холостяцких лет плюс, томящееся в одиночестве сердце, жаждущее любви, сыграли со мной злую шутку.