Секундо. Книга 1

Он врал ради ее спокойствия, и они оба это знали. Но что всего более смущало женщину и рвало на части ее совесть, это то, что она была бы вовсе не против вновь оказаться в постели принца. Да что не против! Она была бы рада!

Воспоминание о горячих ласках принца до сих пор грело ее сердце, и то, что из-за нее он отложил свое путешествие на три дня, наполняло ее гордостью. И хотя говорить об этом вслух было нельзя, но она знала, что почтенные горожанки до сих пор вспоминают то время если не с восторгом, то с завистью точно.

Если б она была знатного рода, то вполне могла бы сейчас быть фавориткой наследного принца. Она знала это точно, потому что на прощанье он сам сказал ей об этом. И она верила, что то были не пустые слова.

Эти мысли были так постыдны и неправильны, что она сочла себя падшей женщиной и мысленно наградила пощечиной. Но это не помогло. Воспоминание о жарких настойчивых ласках принца волной прокатилось по ее телу.

Волнение плоти прекратилось только тогда, когда в комнату с громкими воплями ворвались убежавшие от няни расшалившиеся дети. Бургомистр, тут же вспомнивший о своих прямых обязанностях, поспешил в ратушу, предоставив более опытной в этих делах супруге утихомиривать малышей.

Слуга довел гостей до узкого, выкрашенного в неприятный болотный цвет дома, с зарешеченными окнами на всех трех этажах. Сообщив, что здесь и живет нужный им человек, торопливо ушел. На окованных позеленевшей медью дверях не оказалось никакого подобия дверного молотка, и принцу с элдорменом пришлось стучать кулаками.

Долгое время никто не откликался, и только после того, как глава тайного сыска в ярости повернулся спиной и вдарил по двери подбитым железом сапогом, от чего по всему проулку прокатился переливчатый звон, из окна второго этажа высунулась старуха в черном вдовьем чепце и сердито крикнула:

— Чего надо, охальники? Чего так колотите? Вот я сейчас стражу-то как позову! Посадят вас в каталажку, узнаете, как попусту беспокоить честных горожан!

— Где купец Брюкт? — холодно осведомился элдормен, не повышая голоса.

Старуха враз присмирела. Ей случалось слышать, как разговаривают аристократы, и она узнала этот властный тон.

— Так на рынке он, в своей лавке, где ж ему еще-то быть? — подобострастно ответила она вопросом на вопрос дребезжащим старческим голоском. — Работает, родимый, с утра до ночи, дома-то, почитай, и вовсе не бывает.

Молча повернувшись, мужчины поспешили на рынок, а старуха, захлопнув окно, закричала вглубь дома невесть откуда взявшимся властным басом:

— Винька, ась сюды!

Из каморки под лестницей вылез заспанный парнишка лет пятнадцати и, вяло почесывая впалое пузо, по-свойски спросил у старухи:

— Че стряслось-то опять? Че орешь?

Та протянула в сторону улицы иссохшую руку.

— А ну вихрем беги к хозяину, скажи, что его какие-то аристократы ищут! Да поскорее! Небось, опять неприятности какие… После его выходки с той девкой уж кто только к нему не совался…

— Да так уж аристократы… — начал было выкамариваться парень. — Ты аристократов-то сроду не видывала! А наш элдормен Аверн он простой дворянин, а не аристократ вовсе. Чего зря шумишь, людей пугаешь? — и он сладко зевнул во весь рот, поглядывая на разобранную постель.

— Цыц! — старуха аж перекосилась и притопнула ногой в суконном чеботе. — Не успеешь хозяина предупредить, он тебе все волосенки на твоей дурной головенке повыдерет, да и выгонит вдобавок! Будешь тогда на улице вшей с блохами кормить! — и она зло погрозила нерасторопному служке кулаком.

До парня, наконец, дошло, что дело и впрямь нешуточное. Влез в опорки, накинул на плечи заношенный до дыр старый хозяйский кафтан и рванул напрямки через дворы к хозяйской лавке, уверенный, что обгонит медлительных приезжих. Расчет у него был простой: они явно не знают, где стоит эта самая лавка. А пока они телепаются, он Брюкта и предупредит.

В полутемной лавке купца, заваленной разномастным товаром, гомонил самый разный народ. С тех самых пор, как тот столкнулся с самим владетелем здешних мест из-за заезжей девки, в его лавку постоянно приходили любопытные. Не столько за товаром, сколько посудачить, лясы поточить. Но и покупали кое-что, пусть и по мелочи, но доходы Брюкта ощутимо выросли. Хоть какой-то, но прок был от его неудавшегося жениховства.

Увидев маячившего ему у порога служку, купец сразу понял, что это неспроста. Подозвал его, и тот на ухо прошептал, обдавая запахом гнилых зубов и чеснока:

— Хозяйка велела передать, что вас аристо… аристо… аристократы ищут, во!

И тут же отпрянул, боясь, что за подобную шутку хозяин отдерет его за вихры. Но Брюкт поверил сразу. Он и сам чувствовал, что история с синеглазой колдуньей, укравшей его сердце, просто так не кончится.

Удивительно, что столько времени прошло, а его еще не трогали. Пусть эмиссары тайного сыска и расспрашивали, даже угрожали, ведь он посмел противиться самому элдормену Аверну, но в отделение не водили и с пристрастием не допрашивали. Хотя он и не говорил никому, что у полюбившейся ему девчонки были синие глаза.

Повернулся к покупателям и твердо возвестил:

— Лавка закрывается! Выходите! Быстро!

Народ недоуменно зашумел. И в этот момент в лавку вошли двое. В скромных дорожных туниках, в меховых плащах, но ушлые горожане смекнули сразу — люди не простые. И быстро исчезли от греха подальше, впрочем, оставаясь неподалеку и навострив любопытные ушки.

— А почему закрывается лавка? — спросил тот, что выше. — И что, уж и купить ничего нельзя?

Брюкт подошел к дверям и запер их на внушительную щеколду. Потом повернулся к посетителям, слегка поклонился и с толикой насмешливости заявил:

— Да будто вы сюда за покупками пришли. А тайный разговор с ненужными свидетелями вам ведь ни к чему?

— Какой догадливый! — тот, что пониже, с длинным острым носом, указал служке: — Брысь отсюда! Живо!

Парень сам не заметил, как открыл щеколду и оказался стоящим перед лавкой. И ведь даже позволения хозяйского уйти не получил, чего с ним отродясь не бывало! Это кто же такие пожаловали, что он с одного слова им повиновался? Колдуны, что ли?

Встал рядом с толпившимися неподалеку любопытствующими и принялся рассказывать, как его послала госпожа Брюкт предупредить сына о появлении ищущих его аристократов. Быть в центре всеобщего внимания ему льстило, и он по-воробьиному выпячивал впалую грудь, добавляя в свой рассказ все новые и новые подробности, делавшие его почти героем.

Брюкт задвинул за служкой щеколду и исподлобья взглянул на по-хозяйски расположившихся в лавке господ. Тот, что пониже, вопросительно посмотрел на высокого красавца, получил разрешающий кивок и начал:

— Откуда ты знаешь девку, которую увез элдормен Аверн?

Купец подобрался. Да это эмиссар из тайного сыска, а вовсе не аристократ. Кто еще стал бы встревать в такое мутное дело?

Осторожно осведомился:

— А кто вы, люди добрые, будете? Кому попало такие вещи ведь говорить не след. Я законы знаю.