Селфи на балконе

Нужно бежать.

Бежать в свою комнату и проверять сумки.

Включаю свет и зажмуриваюсь.

Страшно. Ей-богу страшно открывать глаза. Я уже представила, как мои вещи разбросаны по полу, ноутбук переломлен на две части, а вместо окна картонка вставлена. Хотя о последнем, хозяйка бы мне точно сообщила, когда прибивала бы мое тело к оконной раме, вместо стекла.

— А у тебя здесь мило. — Слышу голос Корнеева за своей спиной, и тут же открываю глаза.

Мило?

Черт, да он прав.

Если сравнивать с остальными квадратами, то у меня не обычная комната в двушке, а шикарный дворец арабского шейха.

Правда, кто-то в обуви стоял на моей кровати. Весь плед в отпечатках лап, наверно, сорок пятого размера. И это не Звягина. У нее всего лишь сороковой. Хотя, она могла чью-то обувь позаимствовать.

— Было. Когда-то.

До момента, пока по пледу лыжник не прошёлся.

— Собирайся. Твоя надзирательница уже паром дышит, еще немного, и этот дракон с кудряхами превратит нас в люля-кебаб.

Я понятия не имею, куда мне ехать. Единственный вариант тетка с кошками, но если я сейчас позвоню ей, то она обязательно расскажет родителям. А мне не хочется их на ночь глядя волновать. Лучше всего сказать тогда, когда я уже решу проблему.

Если не тетка, то хостел. Но кто меня туда запустит с кастрюлями и подушками?

Выбора нет. Не ночевать же мне на улице? Выглядываю за угол, проверяя, не идет ли кудрявый дракон уже сейчас выгонять меня из своего логово. Не идет. Она то же по телефону с кем разговаривает, рассказывая, как квартиросъемщицы разгромили ее квартиру.

Да не громила я ее.

Я, наоборот, единственная, кто ее каждый день драил тряпочкой.

Разве докажешь?

Обхожу Корнеева, и достаю телефон, набирая теткин номер. Поздно уже, да, и она, скорее всего, спит в обнимку со своими детишками, так она кошек называть любит.

Но простите меня, дорогая родственница, придется вас всех разбудить.

Гудки, долгие гудки, но никто не отвечает на звонок.

Закусываю нижнюю губу, смотря на Корнеева, который уже в другую комнату ушел. Вторая попытка, история та же.

Третья — вызов сброшен.

Четвертая — абонент временно недоступен.

Что может быть хуже этого?

Почему люди ночью к телефону не подходят?

— Побыстрее там, я не собираюсь всю ночь вас тут караулить, чтобы вы ничего не стащили. — орет из подъезда женщина.

Ага. Бойтесь. Пол ваш скрипучий на кусочки разломаю, и с собой утащу.

— Не переживайте. Здесь брать уже нечего. Мы все до этого утащили.

Да уже плевать, что будет. Все и так настолько фигово, что удвоить этот эффект просто не получиться. Калькулятор зависнет.

Хозяйка что-то выкрикивает, а потом в кухню бежит, будто там, кроме стола, есть фамильное золото и серебро.

— Корнеев! — Зову парня, и он через несколько минут возвращается в мою комнату. — Можно я побуду немного наглой, и попрошу довести меня до гостиницы?

Отличный вариант.

Как раз в нескольких остановках от теткиного дома, есть обычная гостиница, по виду и не скажешь, что там цены кремлевские. Мне идеально подойдет приземлиться там на одну ночь, а утром перетащить вещи к родственнице.

Эх, спасибо маме, что денег с дядей Валерой передала.

Материнское сердце словно чувствовало.

— А что мне за это будет?

— Корнеев! Я и так раздраженная, я уставшая, не давай мне повода отыграться на тебе.

Сама испугалась от тона, каким говорила.

Но барину хоть бы хны. Как лыбился, так и продолжает лыбиться.

— С удовольствием посмотрю, как ты будешь отыгрываться на мне, детка. Что из этого твоё? — он удивленно смотрит на все сумки, на все пакеты, на несколько коробок, и, кажется, даже не догадывается, что это как раз и есть все мое. Плюс, чертовы подушки, которые на кровати лежат, с пуховым одеялом.

— Ну же, ты ведь сообразительный парень.

— Всё?

— Угу.

— Радуйся, что я багажник на днях разгреб.

— Я рада, честно. Но давай побыстрее, не хочу стать люля-кебаб.

Мне уже безразлично, слышит ли меня женщина, и что может подумать Корнеев. Я просто хочу как можно быстрее свалить из этого места.

Корнеев берет первую коробку, и по случайности, она их кухни. Самая тяжелая. Там кастрюль несколько, две бабушкины сковородки чугунные, так еще и посуды много. Я ее сама еле-еле подняла, потом и вовсе перестала изображать сумоиста, и ногами ее до своей комнаты толкала.

— Что? Тяжело, Корнеев? Мне с тобой тоже нелегко приходится.

— Тяжело? Немного. Но я представляю, что вместо коробки ты, поэтому мне становится чуточку легче. — Скалится, а потом выходит из комнаты, но я отчетливо слышу его смех в коридоре.

Гад.

С минуту молча стою, и не знаю, какую из сумок тащить первой. Как-то на душе мерзко, что вот так съезжаю. Планировала ведь по-другому, а получилось… через мягкое место все получилось. Как оно обычно в жизни бывает.

Удивительно, но с вещами мы расправились быстро.

Вернее, Корнеев расправился.

Я только из комнаты ему подавала все, а он в машину оттаскивал.

Последний заход, последняя партия, и мы вместе выходим, встречая на пути хозяйку.

— А что с зеркалом делать будем? Я ж эту Звягину теперь не поймаю.

Вот пристала со своим зеркалом.

Я его не разбивала, почему платить-то должна?

— Я заплачу. — Корнеев ставит пакет на пол, и достает бумажник.

— Корнеев. — предупреждающе рычу на него, хватая за запястье.

— Наталь, помни про котлету на шпажке. Оно нам надо?

Бывшая хозяйка, конечно, ничего не поняла, но деньги взяла с радостью. Правда, вдогонку еще что-то ворчала, но я уже была так рада, что ухожу, и мне было все равно на ее слова.

И снова рядом Корнеев. И снова я в его машине.

Земля, вселенная, вот что ты творишь-то?

Мы, сидим пристегнувшись, когда он поворачивается ко мне и просит назвать адрес.

— На Воронкова есть гостиница. Мне туда.

Парень точно в замешательстве от моих слов.