Село Сороконожкино, или Особенности междуогородной политики

– Поздно, она прошла по всем милицейским протоколам, – назидательно сказал дядя Коля. – Останется для напоминания народной мудрости: «Что написано пером – не вырубишь топором».

Полковник ехидно засмеялся, потом сделал суровое лицо защитника государственного порядка, поблагодарил за новую иномарку и уехал в главк с отчетом. Одно утешало Стаса: из-за этой статьи его не взяли в армию. Хотя он туда и не собирался. Отец желал видеть будущее своего отпрыска на военной службе, а мама как минимум в генералитете воинских частей. Этим родительским планам не суждено было сбыться. Станислав Балалайкин пошел другим путем.

Времена перестройки отличались многими нововведениями в образовании. Как грибы после дождя, появлялись новые университеты и академии. Время должно было соответствовать новым требованиям. Один из таких новых вузов заинтересовал Станислава. Вуз назывался РАНХиГС, в переводе: Российская академия народного хозяйства и государственной службы. Каким чудом в этой аббревиатуре соединились два совершенно чуждых друг другу понятия: народное хозяйство и государственные служащие – чиновники, ненавидимые всем народом на генетическом уровне, – непонятно. Но, как говорил классик,

Умом Россию не понять,

Аршином общим не измерить:

У ней особенная стать –

В Россию можно только верить

На тот момент это было одно из самых престижных учебных заведений Санкт-Петербурга. По мнению родителей, у Стаса должно было быть всё самое-самое, и сына отправили поступать в этот РАНХиГС. Аттестат о среднем образовании у него был с хорошими и отличными отметками. Одет он был в соответствии с пониманием о государственной службе, улыбка белозубая, голливудская. Что еще надо? Каково же было удивление отца, который в связи с постоянными командировками по зарабатыванию денег не знал подробностей обучения сына, что за первый экзамен, сочинение, тот получил «два», или «неудовлетворительно». Тема сочинения была выбрана Стасом простая, свободная: «Кем я хочу быть?». Стас поступал на отделение руководителей государственной службы, и тематика сочинения должна была выявить задатки и способности будущего чиновника. Станислав ничего не усложнял, был лаконичен и краток. Всё сочинение состояло из следующей строки: «Вижу цель – не вижу препятствий». Эту цитату он выписал из книги известных афоризмов и выучил наизусть за несколько дней. Она ему очень понравилась. Ему хотелось, чтобы она принадлежала Александру Македонскому, на которого он равнялся. Но в процессе заучивания цитаты он забыл, кто ее автор. Высказывание это было чье-то другое, Стас не запомнил. Прочитав сочинение, папа наконец понял, что ему еще долго придется зарабатывать деньги и устранять препятствия для осуществления наполеоновских планов сына.

Уральское время

После получения диплома Глебыч сходил в армию, доблестно отслужил положенные два года в танковых войсках. В армии всё время было занято тренировками, боевой и политической подготовкой, освоением танкового мастерства и другими изматывающими солдатскими науками. Учители посетили его всего раз за два года. Что-то, как всегда, говорили важное, но Глеб это смутно помнил. Время видений и духовных наставлений совпало с марш-броском в кирзовых сапогах по осенней грязной дороге протяженностью в пять километров. Уже на финале марш-броска Глебыч поскользнулся и упал лицом прямо в глубокую грязную лужу. Пока он отлеживался, было осознание голоса, напоминающего голос учителя: «Вставай, твой бросок еще впереди!». Потом оказалось, что это был прапор, который его пинал своим крепким сапогом и орал: «Вставай, солдат! Всех остальных задерживаешь!»

После армии Глеб искал свой духовный путь с геологическими экспедициями по далеким уральским лесам и горам. Геологи чем-то напоминали ему Богдана Михалыча, по которому он иногда скучал. Глебу не хватало его задушевных бесед. Геологи были всегда веселые, пьяные и чумазые. Вечерами у костра рассказывали свои геологические байки и постоянно что-то рыли в земле, брали различные пробы и искали. То ли нефть, то ли газ, то ли золото. Однажды темной уральской ночью к Глебычу пришли учители наяву. Он вышел справить свою нужду по-маленькому после выпитого полведра геологической браги. Небо сверкало звездами, в воздухе пахло соснами, первозданной свежестью и дымом против комаров. И тут между сосен он увидел таинственные фигуры, легко скользящие и почти парящие над землей. Учители тихо и таинственно крались между величавых деревьев, похожие на монахов, в больших черных плащах, с накинутыми на голову капюшонами. Шум сосен, темнота ночи, пьяный хохот геологов из палатки не давали Глебычу сосредоточиться на пришельцах. Учители всегда ходили парой, иногда их было трое. Он силился пойти к ним навстречу, позвать их, удержать в поле зрения, но от напряжения начинала болеть голова. Глебыч начинал тереть виски, трясти головой, чтобы отогнать ненужную боль, и потерял нужное время судьбоносной встречи. Учители растворились в аромате ночного таежного тумана. А он даже забыл пописать, хотя приготовился к процессу. Комары облепили мужское достоинство Глеба и испытывали его на предмет выдержки. Наутро Глеб с трудом помнил загадочные события ночи, болела голова, надо было поправиться. Геолог Петя уже стоял со своей литровой банкой браги: «Глебыч, нам всем какая-то хуйня снилась или глюки были, столько выпили этой браги на черемухе, что страшно. Больше у этой тетки брать не будем, че-та она подсыпает туда». У Глебыча оставалось смутная озабоченность, что ему не удалось вступить в контакт с учителями, и он считал, что брага здесь ни при чем.

«Может, и надо было больше выпить для успешного входа в контакт?» – думал он. Глеб читал в эзотерической литературе, что для входа в контакт нужны особые медитативные состояния. А алкоголь плюс психологический настрой ускоряют этот процесс. «Всё ничего, но голова раскалывается, и в паху увеличился член и чешется почему-то. Похоже, это знак от учителей, их благословение», – так думал Глеб. И начинал потихоньку собираться домой. Срок экспедиции подходил к концу.

Сам Глебыч родом был из ближайших к селу Сороконожкино мест. После геологических экспедиций и пока что напрасных поисков таинственной страны его потянуло на родную землю. «Всему свое время», – думал он. Денежные припасы были на исходе, домой возвращаться на постоянное место жительства было стеснительно, а заниматься чем-то надо было. Диплом у него был на руках, профессия боксера, она же и призвание, имелась. По дороге домой в поезде Челябинск – Ленинград он познакомился с девушкой Наташей, которая возвращалась из командировки. По счастливой случайности она оказалась из родных ему мест. Наташа и вправду понравилась ему. А главное, она сама без памяти влюбилась в мускулистого, обаятельного и харизматичного молодого человека. Глеб неторопливо и обстоятельно рассказывал про экспедицию, геологов, увлекательные истории таежной глубинки. Ехали они в купе вместе, и Глебыч угощал Наташу уральским салом, кедровыми орешками и самогонкой, настоянной на сосновых шишках. За четверо суток, которые они ехали в поезде Челябинск – Ленинград, все запасы самогонки были выпиты. Самогонка подружила их, сплотила и влюбила друг в друга.

Зал славы бокса

На базе сороконожкинского Дома культуры был открыт спортивный зал. Администрация ДК в это время была занята поисками инструктора по спорту. В село Сороконожкино Глеб прибыл на подъеме своих физических и душевных сил. Нога Глебыча ступила на сороконожкинскую землю не напрасно. А позже и кулак Глебыча даст знать жителям немудреного села, что такое «держать удар». Как только Глеб переступил порог спортивного зала ДК Сороконожкино, он понял, что это его место силы и судьбы. Руководство охотно взяло его на должность инструктора по спорту с ведением секции бокса. Диплом был, служба в армии тоже. Мужественность, закаленность уральской тайгой, некая загадочность и недосказаность в поведении Глебыча сделали свое дело. Он снискал любовь и уважение всех окружающих, не только коллектива ДК, но и мальчишек, которые приходили к нему заниматься боксом.

К началу девяностых в спортивном зале Глеба была подготовлена целая группа молодых боксеров. Здесь по-настоящему проявился его педагогический талант. Он умел разглядеть в простых деревенских мальчишках из трудных, порой просто неблагополучных, семей бойцовский характер, желание защитить себя и самоутвердиться. Бокс как раз и предоставлял эту возможность. Лозунг-напутствие Михалыча «держать удар» ярко расцвел и проявил всю свою бойцовскую суть в зале бокса. Тренер Глебыч объяснял ребятам:

– Не ссыте, держите удар! Не только на ринге, но и в жизни! Что это значит? – спрашивал он после изнурительной тренировки у вспотевших и уставших пацанов.

– Че непонятно, сразу бей в жбан! – кто-то робко сказал из юных боксеров.

– Правильный ответ. А еще пробуждайте в себе мужицкую энергию, не сюсюкайтесь, не привязывайтесь к бабам, идите своим независимым путем, – такие нравоучительные уроки давал Глебыч своим воспитанникам.

Уже стали выползать из всех закутков и подвальных помещений запрещенные по тем временам виды спорта, такие как карате, дзюдо, джиу-джитсу. У начинающих бизнесменов появилась потребность в охране своих бизнес-интересов. Сороконожкинские боксеры первые в своей округе заметили на себе пристальное внимание не только местных барышень, но и криминальных структур. Зал бокса Глебыча стал приобретать зловещий уголовный окрас. Слава о нем как о центре ОПГ (организованной преступной группировки) разрасталась по окрестностям, доходя до бандитской столицы – Петербурга. Глебыч был горд и счастлив таким поворотом событий. Теперь к нему шли за советами и просьбами о помощи горе-бизнесмены, рэкетиры, друзья и знакомые. Тренировки проходили в усиленном режиме. Глебыч сам вставал в спарринг и давал мастер-классы. Постепенно весь центр криминальной жизни девяностых села Сороконожкино переместился в боксерский зал Глеба Грошева.

Спарринговал Глеб Грошев с боксерами, которые приезжали к нему из питерских клубов. В одном из боев с известным чемпионом местных боксерских турниров он был нокаутирован соперником. Дрались по-настоящему, без шлемов. Удар пришелся Глебычу в височную часть головы. Все спортсмены перепугались, но Глеб пришел в себя после положенных десяти секунд и сразу восстановил справедливость карающим ударом в челюсть противника. Победа была одержана. Два дня после полученного удара нестерпимо болела голова. После двух бессонных ночей на третью он наконец забылся тревожным и беспокойным сном. Он явственно увидел учителей. Их на этот раз было двое. Одеты были так же, как в комариную уральскую ночь. Длинные черные плащи и накинутые на голову капюшоны, полностью скрывающие лица. Учители так же неслышно и плавно передвигались. Они сели на один табурет напротив кровати Глеба. Он еще подумал: «Как же так они поместились на один табурет?» Но учители как будто читали мысли. Один из них встал и подошел к изголовью кровати. Учитель положил руку на голову Глебу, и он тут же почувствовал легкость и облегчение, головная боль прошла. Во сне Глеб давал себе команду: запомнить учителей и их наставления. Это важно. Он изо всех сил пытался удержать образы людей в черных плащах и капюшонах на голове, но темная и давящая волна накатывала на видение и частично размывала картинку из сознания. Наутро он проснулся бодрым, отдохнувшим и с ясным осознанием настигшей его истины. Теперь он знал, что зал бокса села Сороконожкино – это его «зал славы». Это его место силы, оно питает его и дает настоящую мужскую энергию. Этот пуп земли, так сказали учители. Здесь самый короткий переход в тайную страну Шамбалу, собственно, они сами этим переходом пользуются, как было сказано. Это он запомнил. Но дверь они еще не открывают ему, рано. Глебычу надо пройти ритуалы подготовки и посвящения. Всему свое время.

Масонская ложа

На дворе уже были, как говорят теперь, нулевые. Станислав окончил свою академию при президенте, получил диплом государственного служащего и начал мечтать о карьере политика. За период учебы, а это ни много ни мало пять лет, Стас обошел все ночные клубы и дискотеки Питера, перепробовал все коктейли и кальяны. Выполнил запланированный список сексуальных похождений, пару раз попробовал наркотики потяжелее, чтобы быть на волне популярности и драйва. Учиться ему было некогда, находились более важные вещи. Для сдачи рефератов и дипломов были бедные студенты, которые за деньги ему писали все необходимые учебные материалы, они же сдавали и сессии. Иногда Стас ходил на лекции, чтобы потусить со своими одноклановыми друзьями – молодыми людьми из той же социальной прослойки. Но был у него один друг, который выпадал по материальному раскладу из молодых господ, товарищей Стаса. Звали его Даниил Лосинкин. Сам он был из глухой провинции, прекрасно учился, увлекался рок-музыкой и был страшно обаятелен. Стасу с ним было легко и беззаботно. Даниил знал ответы на все вопросы и в любой ситуации находил выход, сверкая остроумием и юмором. На какие средства он жил, не имея обеспеченных и состоятельных родителей, Стаса не интересовало. Но иногда он широким жестом позволял себе угостить друга в баре дорогим коктейлем, демонстрируя свое превосходство.