Семь чудес

Посидоний проследил за моим взглядом. — Как Гатамандикс любит этот свой нож! Видишь ли, это знак его авторитета. У галлов друиды не просто провидцы, но и хранители нравственного поведения; они судят обвиняемых в преступлениях и назначают наказания, в том числе казни. Нож друида — его главный инструмент принуждения. Гатамандикс проклинал себя за то, что оставил свой нож, когда отправился в Линдос; вот почему он так рассердился, увидев его в моих руках, когда вернулся. Тем не менее, я уговорил его одолжить мне его на несколько дней, чтобы я мог хорошенько изучить рисунки на рукояти. Символика галлов удивительно сложна и весьма увлекательна, правда…

Я попытался подавить зевоту.

— Ладно, иди спать, — сказал Посидоний.

— Нет, пожалуйста, продолжайте…

— Иди, иди, я сказал!

Прежде чем осознал это, я снова оказался в темном коридоре, и Посидоний закрыл за мной дверь библиотеки. Я направился в свою комнату.

* * *

На следующее утро корабль из Линдоса не прибыл. Очевидно, у побережья разразился шторм — именно такая погода не позволяла кораблям выходить в море в это время года, даже для совершения таких коротких рейсов, как этот, из Линдоса на Родос.

— Вероятно, корабль просто задержался, — сказал Посидоний. но я видел, что он нервничал, несомненно представляя себе драгоценную гипсовую модель, навсегда потерянную на дне моря, или, что не менее скверно, превратившуюся в пыль, если ящик оторвался от крепящих его веревок и его швыряло туда-сюда на корабле, раскачиваемом штормом. С наступлением темноты корабль все еще не прибыл.

Когда мы все собрались вместе с нашим хозяином за ужином - оба галла, Клеобул, Антипатр и я, - я с легким удивлением заметил, что Виндовикс сбрил усы. Он выглядел почти цивилизованно, подумал я, и это изменение определенно усилило его сходство с Колоссом. Я старался не смотреть в его сторону, опасаясь, что он неправильно истолкует мой интерес, но он, казалось, вообще не замечал моего взгляда.

Мы все еще ужинали, когда вбежал Зенас, чтобы сообщить своему хозяину, что корабль с грузом, по-видимому, в целости и сохранности, только что прибыл в гавань.

— Хозяин, мне пойти приказать выгрузить ящик и немедленно привезти его сюда? — спросил Зенас.

Глаза Посидония загорелись от такой перспективы, но он покачал головой: — Нет, слишком велика опасность перевозки такого хрупкого предмета через весь город ночью. Оставим его там до утра. А пока, Зенас, я хочу, чтобы ты переночевал на корабле и проследил за ящиком. Я не доверяю экипажу; после удачного плавания через шторм они, вероятно, напьются до одури. Ты сможешь пободрствовать там до рассвета?

— Конечно, хозяин, — сказал Зенас. — Вы можете положиться на меня. Я буду охранять ящик даже ценой своей жизни!

Посидоний рассмеялся: — И как бы ты это сделал - размахивая стилусом и восковой табличкой, как мечом и щитом? Просто следи за тем, чтобы ящик был надежно закреплен и ничто не падало и не ударялось об него. С первыми лучами солнца найми возчика, чтобы он привез его сюда, и убедись, что он не наезжал на выбоины и избегал внезапных толчков.

— Статуя не пострадает, пока она на моем попечении, хозяин. Просто позвольте мне взять с собой теплый плащ, чтобы согреться.

Зенас ушел.

Широко улыбаясь, Посидоний хлопнул в ладоши и потребовал еще вина. — Завтра мы увидим лик Колосса, каким его изобразила рука самого Хареса.

* * *

Но этого не случилось

На следующее утро все гости Посидония встали рано, и Клеобул, уйдя домой после обеда, присоединился к нам вскоре на рассвете. Прошел час, потом еще один, а груз все не приходил. Наконец Посидоний послал мальчика-раба проверить, как дела у Зенаса.

Через час мальчик прибежал в сад. — Хозяин! Я искал Зенаса повсюду, но не мог его найти.

— Разве он не на корабле?

— Нет. Капитан сказал, что Зенас прибыл туда вчера ночью, когда вся команда уже ложилась спать. В последний раз, когда они видели его, он сидел на ящике и выглядел очень настороженным. Но когда они утром проснулись, Зенаса нигде не было видно.

— А ящик?

— Он все еще там, как и стоял привязанным на палубе.

Посидоний нахмурился: — Это не похоже на Зенаса. Совсем не похож на него. Я должен немедленно отправиться в гавань, чтобы самому узнать, что случилось.

— Мы пойдем с тобой, — сказал Антипатр, и мы все собрались в путь.

* * *

Раб был прав: Зенаса нигде не было видно. Но кое-какие следы от него остались. На палубе корабля, недалеко от ящика, лежало его перо, а поодаль, среди мотка веревки, лежала его восковая табличка.

Посидоний покачал головой: — Зенас никогда бы не потерял и не бросил свой стилус и восковую табличку не по своей воле. И почему они лежат так далеко друг от друга? Это меня очень беспокоит. По крайней мере, ящик выглядит нетронутым, — сказал он, медленно обходя его.

— А может быть, и нет, — сказал я. — Взгляните вон туда, ближе к верху, вдоль того шва, где сходятся две доски. По текстуре дерева видно, что в одной из досок была сучковая дыра, но мне кажется, что она была выбита и расширена с помощью какого-то острого инструмента - видны царапины от стамески или какого-то другого инструмента на дереве, а здесь, на палубе, прямо внизу виднеются следы стружки и опилок.

— Теперь и я вижу. У тебя острый глаз, Гордиан. — Посидоний приподнялся на цыпочки и заглянул в дыру.

— Что там видно? — спросил Антипатр.

— Темно. Я ничего не увидел. — Посидоний отступил назад. — Капитан, вы и ваши люди ничего не слышали прошлой ночью?

Капитаном был седой моряк с обветренным лицом и нечесаной бородой. От него несло вином. — Большинство мужчин сошли на берег, — сказал он. — После того шторма, который мы пережили, они хотели почувствовать твердую землю под ногами. Те, кто остался на борту, разместились на нижней палубе, там, где теплее. Я сам спал как убитый.

— Несомненно, этому способствовало большое количество вина, — сказал Посидоний.

Капитан нахмурился: — Мы разрешили вашему человеку присматривать за ящиком. Он казался достаточно трезвым и горел желанием это сделать.

Посидоний нахмурился: — Кто-нибудь может снять верхнюю часть этого ящика?

— Я сделаю это сам, — сказал капитан. Он принес лом и небольшой деревянный ящичек, чтобы встать на него.

— Осторожней! — воскликнул Посидоний, когда человек принялся за работу. Мои зубы сжались от скрипа гвоздей, выдергивающихся из дерева.